Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

Не в силах вместить больше половины члена в рот, она обработала руками нижнюю часть члена, выжимая из него капли спермы, и заскользила пальцами по его чувствительным яйцам. Хакон чуть не подавился ревом, так сильно сжав челюсти, что услышал хлопок.

Он не мог не двигаться под ней, но оставался в таком положении, упираясь и принимая ее ласки столько, сколько она хотела.

Казалось, прошло много времени, прежде чем она сжалилась над ним, в последний раз обведя языком головку члена и щель, прежде чем поползти вверх по его телу. Его жадные руки встретили ее, помогая собрать юбки, чтобы она могла схватить его и ввести в мокрое влагалище.

— Судьба, — прошипел он, когда мягкая плоть поцеловала его член, — ты горишь жарче, чем моя кузница.

Ее бедра дрожали, широко раскинувшись на его талии и бедрах, она опустилась на него. Круговыми движениями бедер она вводила его все глубже, пока, озорно прикусив нижнюю губу, не позволила себе опуститься до конца. Она стиснула зубы, чтобы сдержать стон, насаживаясь на пульсирующий член.

Его руки забрались под юбки, ему нужно было почувствовать ее кожу. Он схватил Эйслинн за шикарные бедра, подстраиваясь под устойчивый ритм, который задавали она задавала.

Потребовалось усилие, чтобы сдержаться, а не просто перевернуть ее и не втрахать в землю, но Хакон держал себя в руках, держа ее, с благоговением наблюдая, как она раскачивается над ним.

— Вот так, виния, — похвалил он, — бери все, что тебе нужно.

Она вознаградила его тем звуком, который издавала, когда она достигала пика.

Хакон скользнул рукой вверх по ее бедру, чтобы провести большим пальцем по жемчужине клитора, набухшей и блестящей. Он рельефно прижался к ее раздвинутому влагалищу, и мрачное, удовлетворенное рычание зародилось в его груди при виде этого.

— Посмотри на себя, растянувшуюся вокруг меня. Какое ты представляешь зрелище, виния.

Он дразняще провел большим пальцем по капюшону клитора, заставив ее вздрогнуть и сбиться с ритма.

— Ты знаешь, каково это — иметь тебя вот так? — спросила она его, затаив дыхание. — Чувствовать под собой такого большого, сильного мужчину?

— Как богиня, которой ты являешься.

Она широко улыбнулась.

— Именно.

Вид ее, раскрасневшейся от голода и уверенности, прикончил его. Откинув голову на траву, Хакон подавил рычание и безжалостно оцарапал мозолью ее клитор. Ему нужно было заставить ее кончить одновременно с ним с отчаянием, граничащим с болью.

Со вздохом ее влагалище сжало его крепко, как тиски. Хакон приподнял бедра навстречу, желая проникнуть как можно глубже внутрь, желая быть частью ее сейчас, позже, всегда. Он излился в нее, ее смазка и его сперма стекали по его члену.

Ее ногти впились в кожу его куртки, когда ее тело содрогнулось от наслаждения. Хакон удерживал ее в агонии оргазма, наслаждаясь зрелищем, которое она представляла, сияя в лучах полуденного солнца. Она была великолепнее, чем он мог выразить, и то, как она смотрела на него сверху вниз, пока ее влагалище пульсировало толчками, разрывало его на части.

Тихий стон сорвался с ее губ, когда она растворилась в его объятиях. Она прижалась щекой к его груди, туда, где должно было греметь сердце — все это было ради нее, все это для нее.

Он по-прежнему держал ее близко, не спеша отпускать. Его тело начинало расслабляться, но она не отстранялась, не двигалась — словно хотела сохранить этот миг навсегда.

Хакон обнимал свою пару в саду, согретый солнцем и ее прикосновениями.

— Однажды, — сказал он ей, — я попрошу тебя сделать это со мной на моей земле.

Она подняла голову и положила подбородок ему на грудь, мечтательно улыбаясь.

— О?

— Мы должны посетить это место, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. Он хотел ее во всех отношениях, но особенно желал услышать ее крики удовольствия, эхом разносящиеся по деревьям. Он хотел наполнить ее своим семенем, увидеть, как оно изольется из нее вместе с соками, пропитав почву. Это была бы их земля, их дом.

— Это было бы здорово, — сказала она.

— Весной я положу тебя там в цветах и возьму под полной луной.

Ее щеки залились румянцем, и она уткнулась лицом ему в грудь.

— Это обещание?

Хакон провел руками по ее ногам, чтобы обхватить ладонями ягодицы. Он сжимал и мял, чем вызвал у нее вздох интереса.

— Определенно, — ответил он ей. — Ты знаешь, я держу свои обещания.

Она извивалась на его груди, когда член снова начал твердеть внутри нее.

Хакон ухмыльнулся, его сердце почти болезненно переполнилось. Он пообещал бы ей все, если бы она была готова это услышать. Он намеревался дать ей все. Их совместная жизнь была ничем иным, как обещанием, полным возможностей, и он ждал этого с нетерпением.

Однако сейчас он был доволен тем, что нашел свою пару среди кустов роз.

21



Эйслинн поспешила вниз по ступеням замка во внутренний двор, не обращая внимания на то, что холодный воздух обжигал ей лицо. Сорча встала в подножной нише повозки, когда та с грохотом остановилась, помахала в ответ и позвала ее по имени. Последовал громкий хор, трое ее младших братьев и сестер в задней части повозки перегнулись через борт и радостно замахали руками, увидев ее.

Эйслинн подпрыгнула на пятках, когда терпеливый Орек остановил лошадь. Он ловко спрыгнул вниз, обогнув заднюю часть повозки, чтобы помочь спуститься извивающейся Сорче. Едва ее ноги коснулись булыжников, как она полетела в поджидающие объятия Эйслинн.

Они вместе раскачивались, хихикая, пока Орек вытаскивал младших Брэдей из тележки, покачивая их, прежде чем благополучно поставить на землю. Даже шестнадцатилетний Калум, склонный к приступам угрюмости, завопил, когда его старший брат-полукровка подбросил его в воздух.

Вскоре Блэр и Кили тоже вцепились в Эйслинн, и она была полностью поймана семьей Брэдей. Они все рассмеялись, когда Калум закатил глаза, а Орек смотрел на это с нежным весельем, в уголках его глаз появились морщинки.

— А как поживает мой любимый лошадиный народ? — спросила Эйслинн.

Младшие брат и сестра застонали, прежде чем пуститься в громкое описание всего, что произошло в поместье после свадьбы. Все они перебивали друг друга, пока Сорча тряслась от сдерживаемого смеха.

Эйслинн удалось уловить, что несколько женихов были втянуты в любовную интрижку с одной из садовниц, и ходили разговоры о необходимости Выбора, который является древним эйрианским обычаем, согласно которому потенциальные женихи просили руки суженой, которая должна была в считанные минуты решить, принимать ли какой-либо из сшитых костюмов. Несколько мужчин-мантикор преследовали вторую сестру Мейв, даже когда она готовилась вернуться в академию в Глеанне, Сорча и Орек переехали в их новый дом, но это было так несправедливо, что они не позволили братьям и сестрам остаться на ночь — о, и тетя Софи враждовала с соседом в Гранахе из-за того, что его свиния снова вломилась в ее огород с травами.

— Тот самый мужчина, с которым она спорила из-за тыкв в прошлом году? — спросила Эйслинн.

— Тот самый, — ответила Сорча, сверкнув глазами. — Я думаю, это их способ флирта.

Эйслинн хотела знать все, но еще больше ей хотелось все рассказать Сорче. Как бы ни было захватывающе красться по замку в поисках тайных мест для романтических отношений со своим кузнецом, это походило на агонию, о которой знала только Фиа.

Она чувствовала, как то, что было у нее с Хаконом, становится сильнее, его корни проросли глубоко внутри нее, обвивая самое сердце. Она едва позволяла себе думать о том, что это на самом деле означало или могло означать, и хотела услышать мнение дорогой подруги — и кого-то, у кого самой был любовник-полукровка.