Тени столь жестокие (ЛП) - Зандер Лив

— Да благословит нас богиня, — сказал Аскер, на миг раскрыв рот. — Белый ткач.

— Чтоб я сдох, — пробормотал Себиан.

Всё тепло ушло из моих щёк и пальцев, оставив после себя странное покалывание. Белый ворон-мальчик. Как такое возможно?

Я поднялся и медленно спустился по ступеням.

— Как вы заполучили этого ребёнка?

— Король Малир… — Женщина попыталась изобразить реверанс, или то, что должно было им быть. — Мы нашли его, когда ему было, может, два года, когда услышали детский плач в ферме у дороги. Там никого не было, он был один, весь испачканный и исхудавший. Мы взяли его, но мы ничего не крали, ничего. Дважды мой муж возвращался, чтобы искать его родителей, но никто так и не вернулся на ту ферму.

— У нас нет собственных детей, — продолжил мужчина. — Так что мы приняли его. Воспитали как сына.

Острая боль полоснула висок, возвестив головную боль в самое неподходящее время. Они… взяли ворона? Воспитали его как своего? Защитили?

Нет. Нет, что они защищали, так это собственные шкуры, когда узнали, кто он такой. И никак иначе.

Я присел на корточки перед тканью, что соткал мальчик, и разглядел эти бледные пряди, столь же многосложные, как волосы Галантии.

— Наверняка для вас стало шоком, когда он обернулся? Когда соткал тени?

— Шоком? — Мать мальчика прижала ладонь к груди и медленно покачала головой. — Нет, Ваше Высочество. Мы знали, кто он, когда нашли его.

— Повсюду были белые перья, — сказал его отец. — Я никогда не видел белого Ворона, только чёрных. Но когда я попытался поднять его… его тело закрутилось.

— Он был слишком голоден, чтобы меняться, — добавила женщина, — но мы поняли.

Ещё один удар в висок, словно эта информация сталкивалась со всем, что я считал правдой о людях и их бесконечной ненависти к моему роду.

— Почему вы взяли его?

— Ну… — Женщина обменялась озадаченным взглядом с мужем, будто её ответ должен был быть очевиден для меня, а я едва мог привести мысли в порядок. — Он был ребёнком, брошенным, плакал и голодал. Что нам оставалось делать?

— Убить. Заключить в клетку. Сжечь.

Я поднял руку перед мальчиком, позволяя теням между пальцами принять форму лошади, достаточно близкой, чтобы вызвать у него робкую улыбку.

— Как тебя зовут?

Он посмотрел на отца, и, когда тот кивнул, снова посмотрел на меня.

— Дэвид.

— Он не единственный, ваше величество, — сказал мужчина, и, боже, с каждым его словом становилось всё хуже. — Мы никогда об этом не говорим, из страха, что король Барат отправит солдат на наши фермы, но… их больше.

Больше детей Воронов.

Спасённых.

Людьми.

— Наша телега застряла в земле, — сказал мужчина. — Моя жена и я отправимся, как только освободим её, но… — Он сдержал всхлип. — Мы не можем взять Дэвида с собой, туда, куда направляемся. Слишком опасно, поэтому мы надеялись, ваше величество, что вы…

Мальчик бросился в объятия отца.

— Не оставляй меня здесь, отец. Пожалуйста.

Мои зубы сжались до боли у корней, усиливая головную боль, пронзая годы и годы моих искажённых представлений. В Дипмарше Галантия отложила свои предубеждения и протянула нам, Воронам, руку доброты. И если я сумел влюбиться в нее, когда считал обычной человеческой женщиной, как я не могу проявить доброту в ответ?

Я встал и сделал знак мужчине последовать за мной.

— Вы всегда были фермером? Или осваивали ещё какую-то профессию?

Мужчина поднялся и поклонился.

— Я работал на полях, в шахтах и с камнем.

— Все навыки полезны, — сказал я и повернулся к Аскеру. — Найди им дом возле Крылатой Крепости. Обеспечь их всем необходимым. Я хочу, чтобы охранник оставался рядом с ними, пока мы не найдём способ избежать вражды или насилия по отношению к людям, которые уже живут на территории Вайрии.

Глава 37



Галантия

Наши дни, Вальтарис, Крылатая Крепость

В тишайшем оцепенении покоев королевы Эльноры на меня давила тяжесть вторжения, и всё же пальцы зудели от любопытства и возбуждения, пока я рылась в осколках прошлого.

И каким прекрасным это прошлое было.

Воздух был пропитан ароматом роз, запах удерживался, даже спустя годы забвения. Стены украшали гобелены из теневой ткани с золотой нитью — изысканное плетение воспевало историю Воронов, вечно ускользавшую от меня. Башенные книжные полки будто шептали, когда я проводила пальцами по корешкам из кожи и пергамента; на одном запястье — синяя лента, на другом — каштановый браслет. Я искала хоть что-то, что могло бы помочь мне овладеть тенями.

— Она любила читать. — Черта, которую, должно быть, передала Малиру, ведь и он любил окружать себя книгами. — Но, думаю, ничто она не любила так сильно, как своих детей.

Любовь, что отражалась в вещах, наполнявших покои. Детские рисунки, сохранённые, словно священные тексты. Простые деревянные резные фигурки — воплощение обожания. Свёртки из крошечных чёрных перьев, завернутых в вышитую ткань… Та любовь, что когда-то жила здесь, создавала атмосферу заботы и тепла, которой я никогда не знала.

— Я не нашла никакой информации о пустотах или ворах. — Тжема бережно перебирала сложенные ткани, её движения были медленными и уважительными, чёрные пряди были заплетены на обожжённой стороне лица так, как я когда-то показала ей. — Её дар проявился поздно. Может, она так и не узнала многого о том, что значит быть пустотой?

— То, как принц Малир говорил о ней, заставляло её казаться могущественной. — Мой взгляд переместился к туалетному столику возле высокого окна, выходившего на центральный рынок Вальтариса, и сердце забилось быстрее. Насколько велика вероятность найти то, что я искала, среди украшений и косметики? Будет ли неправильно заглянуть в эти ящики? — Ты смотрела под кроватью?

Тжема зевнула. Хоть она и прибыла в Вальтарис всего несколько дней назад на карете, это не мешало ей заботиться обо мне так же, как в Тайдстоуне и Дипмарше.

— Там ничего нет.

Сомнение покалывало в мышцах, тянуло мой взгляд обратно к столику, украшенному изящными безделушками. После недолгого колебания я сделала нерешительные шаги к нему. Мягкий стул подо мной ощущался почти как приветливые объятия, подталкивающие к тому, чтобы раскрыть тайны, спрятанные в деревянных ящиках.

Я потянула их.

Заперто.

Заперто.

Заперто.

Я продолжала дёргать за золотые ручки, и с каждым упрямым щелчком надежда тускнела. Пока седьмой ящик не поддался с неохотным скрипом. Внутри, под слоем лавандовых саше, чей аромат едва держался, лежала квадратная деревянная коробка. Руки задрожали, когда я подняла её и поставила на стол перед собой.

Глубокий вдох. И я открыла её.

На меня взглянули стопки писем, каждое — запечатанное чёрным воском, адрес выведен ониксовыми чернилами, танцующими по пожелтевшему пергаменту… на древнем Вэре.

— Тжема, ты умеешь читать древний Вэр?

— Нет.

— Может, это прощальные письма? — Я перебирала их, щурясь на строки, которых не могла разобрать, и чувствовала, как тяжелеют плечи. — Было бы куда легче понять, что я держу в руках, если бы только я могла…

Мои пальцы застыли на следующем свитке, сердце стукнуло о горло при виде слов, написанных на общем языке: Суженой Малира.

Печать хрустнула, когда я сломала ломкий воск, открывая изящный почерк королевы Эльноры.

Дорогая дочь,

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в этом мире, и мне так и не довелось встретиться с тобой. Но если бы довелось, я бы попросила тебя заботиться о моём сыне. Не отворачивайся от его тьмы… прими её.

Пойми: тени цепляются к трещинам и скрытым углам, живут в незримом, в тайном, в непризнанном. Если ты полностью примешь тьму моего сына, встречая каждую её грань без страха и отторжения, то тени лишатся своего пристанища, им останется меньше поверхностей, за которые можно уцепиться.