Матушка Готель - Подгорный Константин

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68

- Добрый вечер, мадмуазель, - услышала за спиной Готель и, повернувшись, увидела перед собой полноватого и невысокого монаха, - меня зовут отец Жан, я являюсь аббатом этого места, и поскольку мне доложили, что меня ищет некая мадмуазель, полагаю, это вы.

- Добрый вечер, святой отец, - кивнула девушка и опустила капюшон.

- Так чем, же я могу помочь вам, дитя?

- Меня зовут Готель Сен-Клер, - волнуясь, представилась она, - и мой разговор к вам, отец Жан, носит характер сугубо личный для меня, необходимый для здоровья королевы и важный для репутации вашего аббатства. А потому, я бы просила вас найти для него более уединенное место.

- Пойдемте в скрипториум, там сейчас так холодно, что иной монах прочтет книгу заново, чем осмелится туда прийти, - засмеялся аббат.

В скрипториуме, как назвал его отец Жан, было невероятно. Невероятно много круглых колонн, полок и книг, и невероятно холодно. Целый город для любознательного монаха, не боящегося неминуемой простуды от вечернего бриза, наполняющего зал то ли туманом, то ли магическими облаками.

- Я слушаю вас, - присел на скамейку аббат.

- Отец Жан, - начала Готель, - я знаю, что монахи Ля Мервeй уже долгое время ищут лекарство для Марии Анжуйской, способное вернуть ей былые силы. И я хотела бы просить Орден, дамой которого я также являюсь, оказать нам всем взаимную услугу.

В доказательство своих слов, она развернула бирюзовую материю, расшитую геральдическими лилиями королевства с орденом, врученным ей когда-то под нефом строящегося Нотр-Дама Морисом де Сюлли. При виде этого артефакта брови аббата выползли на лоб:

- Боже всемогущий, сколько же ему лет?

- Двести семьдесят три года, аббат.

- Должно быть, ваш род у Ордена на хорошем счету, мадмуазель Сен-Клер, - рассудил тот.

- Теперь же, я хочу спросить, готов ли Орден оказать мне не простую услугу и поддержать меня?

- Я и другие рыцари Ордена поможем вам везде, где вам необходимо, мадмуазель, - покорно кивнул отец Жан, - и любая помощь репутации аббатства станет весомым аргументом для французской церкви в вашу пользу. Особенно сейчас, - вздохнул аббат, - когда не только паломники, но и сами монахи покидают Мон Сен-Мишель, а поддержка короля целиком достается командующим здесь военным.

- Но где же война? - недоумевала та.

- Собор и северные стены почти разрушены, а английский флот стоит за пределами отлива и только и ждет удобного случая, чтобы атаковать нас. И вера монахов не становится от этого крепче. Они идут в мир и теряют себя.

Наступила некоторая пауза. Аббат молчал, видимо, размышляя над своими словами, в то время как Готель уже не знала какими словами пользоваться ей, чтобы достучаться до сознания простого смертного человека без угрозы эмоционального срыва и без неминуемо сопутствующих тому осложнений. Она крутила словами, как могла, но отец Жан только послушно кивал головой, словно ничего не понимал, что постепенно выводило Готель из себя. В результате она взяла тон прямой и пристально смотрела аббату в глаза, как разговаривают с заигравшимся ребенком:

- Я хочу передать саду Ля Мервей цветок, используя который монахи аббатства смогут вернуть королеве молодость и силы. Взамен же, я попрошу их величество отдать мне своего следующего ребенка.

- Попросите что? - вежливо улыбнулся аббат.

- Святой отец, я несколько старше, чем выгляжу, и знаю, что никогда не смогу иметь детей. И это единственная причина, по которой я готова вернуть Белeну [9]свой источник, навсегда отказавшись от сего дара, - заключила Готель.

Отец Жан старательно всматривался в лицо девушки, ожидая, что вот-вот наступит мгновение, и по её лицу пробежит след какого-либо другого объяснения этой, похоже, шутки. Но ничего подобного не происходило. Немое лицо Готель не наводило на монаха никаких других мыслей, кроме зажимающего сердце внутреннего трепета.

- Полагаю, мне необходимо встретиться с советом Ордена, - пересохшим голосом произнес аббат.

"Ну, вот и всё", - подумала Готель и добавила:

- Если вы решите мне помочь, святой отец, я передам вашим монахам карту с местонахождением цветка через Дени Дю Мулена в парижском соборе. А пока, я бы хотела вернуться в Дюке, где меня ждут.

- Вам лучше остаться здесь, до следующего прилива, - ответил отец Жан, и распорядился о свободной келье для своей гостьи.

Вода действительно отступила и снова начала прибывать лишь к рассвету. В той же лодке, а потом и экипаже, с теми же попутчиками Готель вернулась в Дюке.

- Вы в порядке? - спрашивал Эмерик.

- Да, - кивала Готель.

- А ваше дело, оно…

- Да, - поторопилась ответить она, - похоже, всё хорошо.

- Я очень переживал за вас сегодня, - заговорил он, - прошлой ночью здесь прошли всадники, и я боялся, не попали ли вы там в беду.

- Их было много?

- Всего несколько человек, но двигались они быстро. Так что полагаю, они уже на полпути к Парижу.

Что ж, тетива было пущена, и обратной дороги не было. Огромный механизм привел в действие все свои колесики и оси, и вытащить оттуда хоть что-то, означало бы катастрофу, смерть в которой стала бы лучшим для Готель исходом.

Но она не собиралась ни слабеть, ни сдаваться. Напротив, Готель была полна решимости довести всё своё великое путешествие до логического конца и обменять свою бесконечную жизнь на другую, новую. Она даже предположила, что, возможно, сакральной тайной цветка, которую она, с момента его обретения, никак не могла постичь, был вопрос свыше - хочет ли она ребенка больше жизни? Возможно, в этом был его смысл, смысл его света, света дающего жизнь. И тогда открывалось, что эволюцию делает не один человек и ни его мысль, или её бесконечное совершенствование, а рождение и дарование миру новой жизни и мысли. И пусть в этом не великий смысл, но нравственность.

- Бог не дает детей, - раскладывая на своем столе книги, заговорил епископ, - он отпускает им время: жить, думать, становиться лучше или хуже, принимать решения. И, возможно, он даже позволит исполниться этому вашему желанию, но это не избавит вас от его суда за сие исполнение.

Убрав книги в стопки, Дю Мулен, наконец, уселся в широкое деревянное кресло, посмотрел на Готель, рисующую на листке, и развел руками:

- Но кто я? Всего лишь Его покорный слуга. И когда кто-то из Ордена нуждается в помощи, мы не смотрим на границы и возможности. Когда же в том нуждаются двое, на карту ставится честь братства. Для согласия же по вашему делу Совету с лихвой хватило двух сторон, не говоря уже о вступившемся за вас коннетабле, похоже, тоже видящего в этом раскладе для себя перспективу. Плюс к тому здоровье королевы, болезненное состояние которой дурно сказывается не только на королевской чете, но и на спокойствии знати в целом.

Готель может и мечтавшая когда-то взять в руки кисть, но, тем не менее, не имеющая никаких талантов к живописи, просто перерисовала карту астронома, как помнила, и передала её епископу. Конечно, она могла предоставить еще более неопровержимый оригинал, но подумала, что вечной молодости для великой жертвы, и без башни, будет вполне достаточно.

- Fleur de lys?

[10]

- Может быть, Жанна была права, когда говорила, что Франция принадлежит Богу? - улыбнулась Готель.

- Ну что ж, Всевышний, похоже, с вами, дитя мое, - согласно кивнул епископ.

Оставалось лишь убедить в этом королеву.

Эмерик, рассчитывавший, что отношение Готель, после его самоотверженного участия, сделается к нему лучше, пережил некоторое потрясения, ибо теперь та стала необъяснимо коротка в разговорах и избегала прямых, ведущих к диалогам, взглядов. Она перестала смотреть часто в окно, будто боялась сглазить тем своё же собственное предприятие. Должно быть, в грядущем воспитании девочки, она представляла рядом с собой, кого-то менее воинственного и грубого, и более нежного и милосердного, разделяющего её интересы; как, например, её вечную любовь к Парижу. Кого-то способного открыть ребенку красоту мира, не демонстрируя ежечасно его нетесаные грани. Человека обладающего одной душой. Она думала о Клемане. И о том, успеет ли еще она встретить кого-то похожего. И еще о времени, которое вдруг стремительно сжалось.