Полнолуние для магистра (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна

Тогда срочно ехать за миссис Диккенс. Да.

А если та после бессонной ночи проснулась с мигренью? Нет, не годится. Придётся… Ехать в Орден самому, ну конечно же! Прекрасный повод удрать от бумаг, кстати. А экипаж можно и нанять. Скажет Захарии, что приехал сам приглядеть за их подопечной, и отошлёт его к чёртовым тетрадям; тот с ними живо управится!

Повеселев, профессор и сам не заметил, как по инерции влёт сделал ещё пару записей. Спохватившись, отложил перо и довольно потёр руки. Ну вот, он исполнил свой долг, заодно пришёл на выручку неопытному новичку, а теперь с чистой совестью может бежать…в смысле — поторопиться на помощь мисс Ангелике.

И в этот момент в дверь кабинета постучали, да так знакомо, что мистер Диккенс отозвался на стук машинально, как, собственно, и делал в течение последних лет десяти и ещё не успел отвыкнуть:

— Да, Джейкоб? Заходите, дружище!

И вытаращил глаза от изумления. Поскольку в открытую дверь, рдея от смущения, вроде бы не свойственного возрасту — но ведь он всегда был скромнягой, добрый старина Джейкоб! — зашёл его старинный друг, верный помощник и ассистент, словно почувствовавший, насколько его здесь не хватает…

— Дружище, неужто это вы?

Опомнившись, мистер Диккенс с распростёртыми объятьями поспешил навстречу гостю. Крепко обнял его, сконфуженного, потряс за худые плечи.

— Как же я рад вас видеть, дорогой мой! Ну, что вы, как вы? Уже заступили на новую должность? Поздравляю, поздравляю. Наконец-то вы решились пуститься, так сказать, в свободное плавание, давно пора… Я всегда говорил, я знал, что вы достойны большего, чем прозябание в моей приёмной и лабораторные опыты украдкой. Что, думали, я ничего о них не знаю? Элайджа всё видит!

Вдруг он осёкся. Окинул гостя пытливым взором:

— Но что с вами, дорогой друг? Э-э да вы, кажется, побывали в переделке! Ушиб головы, да? Как это вас угораздило? Ну-ка, садитесь, садитесь сюда, в кресло, не валяйте дурака… Дайте-ка я посмотрю ваш затылок.

Дружище Джейкоб вымученно улыбнулся и отрицательным жестом выставил вперёд ладонь.

— Не стоит беспокоиться, право. Всего лишь неудачное падение с тёмной лестницы, закончившееся вполне благополучно. Мистер Аткинс, орденский целитель при дворе, хорошо поработал с моей головой и заверил, что беспокоиться не о чем. Да вы же знаете, на мне всё заживает, как, простите, на собаке!

Это точно. Несмотря на всегдашнюю худобу и кажущуюся измождённость, Виктор Джейкоб обладал уникальной способностью к самоисцелению; и это при полном отсутствии магических способностей! От природы ему достался удивительно жизнестойкий организм. Даже если его хозяину случалось подцепить какую-то экзотическую заразу вроде тропической лихорадки, он избавлялся от неё в считанные часы. А уж привычными европейскими болезнями его было не свалить. Не раз доктор Джейкоб смело отправлялся в самые центры эпидемий дифтерита, оспы или холеры — и выходил из схватки с болезнью целёхонький, даже не чихнув и не подхватив элементарного расстройства желудка. А однажды сам Элайджа Диккенс оказался свидетелем, как сломанная рука ассистента — следствие падения того с библиотечной стремянки — срослась за какие-то три дня.

— Знаю, знаю, — буркнул профессор. — Что ж, пока поверю вам на слово, но, не взыщите: пока вы здесь, со мной — я за вами понаблюдаю. И уж если замечу дурные симптомы — вы от меня так просто не отделаетесь!

— Полно, сэр, — Джейкоб знакомо прикрыл глаза, словно заслоняясь от нежелательной темы: была у него такая привычка. — Расскажите-ка мне лучше, что тут у нас без меня творится. Видите, я всё ещё говорю: «У нас»! Никак не могу привыкнуть, что больше не имею к этим стенам никакого отношения. Так меня сюда тянет, так, знаете ли, тянет… Не поверите, сэр, но ещё в Баде я заскучал по своему письменному столу. Прошло каких-то три дня после моего отъезда из столицы — а я уже не знал, куда мне себя деть. Праздность не для меня. Право же, я не зря увиливал от отпуска столько лет: словно чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет, одно неудобство. Впрочем, простите…

Он спохватился, заметив искреннее огорчение профессора, и добавил, как бы оправдываясь:

— Просто я всегда был ненормальный, вы же знаете…

— Что вы, дорогой друг, что вы! — с жаром возразил мистер Диккенс. — Не ненормальным, а талантливым, просто невольно держащимся особняком от нас, простых ремесленников от медицины. Но прекратите же, наконец, говорить мне «сэр»; меня и раньше выводило из себя ваше стремление придерживаться субординации, а теперь, когда мы не начальник и подчинённый, какие могут быть официальности? Сейчас же начинайте исправляться!

— Слушаюсь, сэр! — отозвался бывший помощник, слабо улыбнувшись. — Не напирайте на меня так; согласитесь, трудно избавиться от многолетней привычки. К тому же, знаете ли…

Он задумался. Профессор глянул на него встревоженно.

— Вы давеча говорили о симптомах, сэр… Так вот, признаюсь: этот ушиб не прошёл для меня бесследно. Нет-нет, не беспокойтесь, никаких болей и намёков на гематому или опухоль. Просто я стал замечать за собой, что не всегда могу припомнить некоторые события прошлого, а иногда веду себя так, как мне не свойственно; будто находит что-то… Уверен, это скоро пройдёт. Ставлю вас в известность лишь для того, чтобы вы поняли: я по-прежнему ничего от вас не утаиваю и не стараюсь ввести в заблуждение относительно своего здоровья. Просто будьте снисходительны, заметив во мне непонимание каких-то… — Он пошевелил пальцами, подбирая нужное слово. — … вещей. Или неузнавания событий.

Профессор озабоченно покачал головой.

— Да, такое случается. Знаете, дорогой друг, вам всё же не помешает провести день-другой в постели, в полном покое. В конце концов, здоровье врача — здоровье его пациентов, и забывать об этом золотом правиле ни в коем случае не следует.

Не будь мистер Диккенс столь озабочен, обратил бы внимание на раздражение, мелькнувшее в глазах бывшего помощника. Но как раз в этот момент профессор встал и потянулся за колокольчиком, вызывая стажёра.

— Немедленно наймите мне экипаж, э-э… Смитсон, да? Да не первый, что попадётся, а Брумовский[1]: у него ход мягче, а мистеру Джейкобу лишняя тряска ни к чему… Вы меня поняли? Брумовский. Джейкоб, я сам доставлю вас домой, дружище, и понаблюдаю, уж не взыщите.

Его гость лишь смиренно вздохнул.

— Вот и прекрасно! — Профессор с удовольствием потёр ладони. — Бросьте, старина, должен же я для вас хоть что-то сделать! А насчёт памяти не волнуйтесь, она обязательно восстановится. Это всё — явление временное. Если уж мисс Ангелика пришла в себя… Впрочем, — спохватился он, — это совсем другой случай, иного происхождения.

— Что за мисс Ангелика? — безучастно спросил мистер Джейкоб. По его виду можно было догадаться, что тема разговора не слишком ему приятна, он лишь воспользовался первой возможностью отвлечь собеседника от своей персоны.

— Да вы же ничего не знаете! Удивительнейшая история произошла в ваше отсутствие, друг мой. И вас, как специалиста, она несомненно заинтересует. Однако должен предупредить: информация строго конфиденциальная…

Его бывший помощник только вздохнул. Профессор взволнованно прижал руки к груди:

— Я вовсе не собирался оскорбить вас недоверием! Кому, как не мне, знать, насколько вы надёжны и неболтливы. Слушайте же, друг мой, удивительную историю болезни и тех таинственных и трагичных происшествий, что разыгрались совсем недавно у нас на глазах…

Когда профессор закончил повествование, часы в его кабинете принялись отбивать полдень. И тотчас на их звон отозвался колокол из соседнего аббатства. В их гармоничном перезвоне Элайдже Диккенсу вдруг послышалась укоризна: а не слишком ли ты, учёный сосед, утомил своим рассказом гостя? Смотри, как он побледнел, как измученно выглядит! Ах, старый болтун, раскуковался здесь…

— Так значит, вы с миссис Диккенс взяли эту юную мисс под свою опеку?