Отвергнутая королева (СИ) - Вольная Мира

- Спрашивайте, Крайдан, - легко улыбнулась она, и я вздрогнул от мягкого голоса, так и не донеся непонятно из чего сделанную вилку до рта. Тряхнул головой, стараясь вникнуть в смысл слов.

- О чем? – все-таки опустил короб на пол я, поворачиваясь к ней всем телом. Мы сидели рядом, под забитым наглухо досками окном, и прошлое скользкими щупальцами просачивалось из каждой щели гребаного дома.

Подобное уже случалось.

Пару лет назад мы сидели почти так же с Анной в маленькой, заброшенной библиотеке какого-то крошечного города на границе между дух-грани-знает-где и здесь-заканчивается-Мирот, жевали вяленое мясо и перерывали истлевшие свитки в поисках хоть какой-то подсказки, зацепки, намека…

- О том, чему стали сегодня свидетелем, - она тоже немного подалась ко мне. Не просто повернула голову, но развернулась телом. Хрен знает почему, но я подмечал каждое ее движение, каждый невольный жест. Темнота и тишина дома, мерцание светляков, уже остывший ужин делали все… острее, превращали все в нечто яркое, но… болезненное.

Вина. Старый ты придурок. Это точит о тебя свои зубы вина. Ты заслужил.

- Я же вижу, - продолжила Катарин, пристальнее всматриваясь в мои глаза.

- Что?

- Как грызут вас вопросы, как не дают покоя. Удивлена только, что вы так долго сдерживаетесь, что не спрашиваете.

- Вы ответите, если спрошу? – я протянул ей флягу с напитком, развернулся теперь полностью, чтобы не упустить ни одной эмоции.

- Да, - кивнула Катарин, и тени изменили очертания ее лица почти до неузнаваемости. Ярче стали полные губы, глаза, резче скулы. – Вы накормили меня, я готова быть удивительно откровенной с вами теперь, - она не флиртовала, просто усталость взяла наконец-то свое, и теневая расслабилась. Говорила скорее просто с насмешкой, чем с каким-то подтекстом, но…

Я не выдержал.

- Знаете, Катарин, плевать мне на то, кто вы.

- Неужели? – вздернула она брови.

- Представьте себе, - я подался вперед, обхватил ее за плечи, притягивая к себе. – Но не могу упустить такого шанса. Ни один мужчина бы не смог…

- Что вы…

Договорить я Рин не дал. Втиснул ее в себя, прижал так крепко, как только мог. В голове шумело, тени сорвались с цепей, шарахнуло что-то в ребра изнутри.

Плевать.

Мирот мог катиться за грань. Мне было плевать.

Рин судорожно и неловко вцепилась в полы моего халата, выдохнула рвано прямо мне в рот, а я заставил ее отклониться, с каким-то почти одержимым удовольствием вдыхая запах, пробуя на вкус соблазнительные губы. Она оказалась на вкус пряно-хмельной, сладкой, как инжир. Губы были мягкими, податливыми. Я не смог бы оторваться от них, даже если бы в голову мне сейчас летел пересмешник. Совершенно потерял ощущение пространства и времени. Ощущал только ее в собственных руках: тонкое, гибкое тело. Податливое и нежное.

С жадностью, грубостью и торопливостью сопливого мальчишки я прижимал Равен к себе. Гладил плечи, скользил руками по изгибам, зарывался пальцами в волосы на затылке. С каждым новым прикосновением, напоминая себе, что надо остановиться, что сейчас не место и не время, что и так взял слишком много.

А потом Рин тихо выдохнула, приоткрыла истерзанные, искусанные мной губы, ответила на мой поцелуй, сплетая наши языки, и последние здравые мысли вынесло из моей головы.

Равен оказалась не менее жадной, чем я, не менее голодной. Поцелуй стал почти агрессивным. Будто мы наказывали друг друга. Я – за то, что она сбежала от меня, забыла меня. Она – за то что я позволил ей сбежать и забыть.

Я прикусил ее нижнюю губу, втянул дерзкий язык в рот, усаживая Катарин на себя, сдергивая с волос дурацкую ленту, вытаскивая шпильки. Гребаную дюжину шпилек.

А Катарин скользила руками по моим плечам, царапала ногтями шею, заерзала, задышала часто. Я оторвался на миг, чтобы посмотреть в затуманенные глаза и окончательно сошел с ума. Растерянная, растрепанная, с влажными после моих поцелуев губами, ошалевшая.

Желанная.

- Останови меня, - прохрипел, втягивая носом воздух, ее запах. Чувствуя, как частит ее сердце, отдаваясь в кончики моих пальцев пульсом на изящной шее.

- Как? – также прохрипел Равен.

- Оттолкни, ударь, разбей что-нибудь о дурную башку, - ответил, снова потянувшись к ней, снова прижимая к себе. Горячая, звенящая от напряжения, чувственная. Как мечта. Как моя мечта.

И я опять накрыл ее губы своими, очерчивая контур губ, лаская язык, небо, прикусывая и тут же зализывая собственные укусы. Спустился к шее, мазнул по скулам, вытаскивая и без того измятую рубашку из-под пояса брюк. Руки Рин пробрались под полы верхнего халата, она дернула его вниз с силой, которой я от нее не ожидал. Треснула ткань. Катарин провела ногтями вдоль моих рук, от запястий до локтей, к плечам. Откинула голову, выгнулась, когда я попробовал на вкус бешено колотящуюся вену на шее.

Застонала.

Стон прокатился по мне, будто живой, продрал до самого нутра. Я хотел ее так, что в голове гудело, что почти перестал контролировать тени. Дернул полы рубашки в стороны, опустил Рин на пол, склоняясь над ней, удерживая вес на руках, всматриваясь в лицо, скользя взглядом по молочной коже.

Катарин смотрела в ответ. Жадно, горячо. Дышала часто и надсадно, хрипло, шумно. И когда я склонился ниже, когда снова провел языком вдоль вены на шее, вдруг замерла. Застыла, забыв вздохнуть. А в следующий миг застонала, отчаянно и громко. Вскрикнула от боли, упираясь руками мне в плечи.

- Отпусти… - простонала она. – Отпусти, Крайдан…

Я подхватил ее под спину в следующий миг, снова всмотрелся в лицо, скривившееся от боли. Равен продолжала меня отталкивать.

- Что случилось? Катарин?

- Ты… не понимаешь! – она толкнула меня в этот раз сильнее. – Отпусти…

- Рин?

- Дурак, - всхлипнула она и обмякла. Вдох и ее Основная шарахнула мне в грудь, оскалилась, выросли когти, вытянутая, тонкая рука взметнулась в воздух. Моя Ночная успела вовремя. Перехватила взбесившуюся тень, спеленала. Основная Рин дергалась отчаянно и сильно, брыкалась взбесившейся кошкой. Но я почти не обращал на эту возню внимания. Рано или поздно тень Равен успокоится, ну, или по крайней мере, ослабеет.

Все-таки я был прав. Равен плохо, когда я рядом, больно от моих прикосновений. Настолько, что из-за этой боли она теряет сознание.

Я тряхнул головой, поправил на девушке одежду и открыл портал к ней в дом, ставя на развалюху, из которой мы уходили, защиту, стирая следы нашего здесь присутствия.

В спальне я избавил Катарин от одежды, укрыл одеялом и потянулся к пространственному мешку, в поисках восстанавливающего. Анне оно помогало. Я надеялся, что поможет и Катарин. Проглотить серебристую, вязкую жидкость ее пришлось заставлять, но все же удалось влить почти полпузырька. А после я ушел в гостевую спальню, оставляя рядом с девушкой свою Утреннюю. Хотелось, конечно, спать рядом с Рин, но вряд ли она обрадуется, увидев меня утром, вряд ли мое присутствие поможет ей прийти в себя. 

Я лег на кровать, заложил руки за голову и уставился в белый потолок, думая над тем, что делать дальше, расставляя приоритеты.

- Не могу сказать, что ты хорошо выглядишь, - раздался в тишине голос. До боли знакомый голос, Ночная тут же метнулась к правому дальнему углу, целясь в горло нежданному посетителю. Я сел, всматриваясь в клубящиеся тени.

Выругался, потому что чужая тень рассеялась дымкой, и Ночная вертелась на месте совершенно зря, оставив глубокие борозды от когтей на некогда гладкой стене, безвозвратно испортив мозаичный узор. 

- Я вообще ничего не могу сказать, потому что не вижу тебя. Полагаю, ты выглядишь еще хуже.

Я вслушивался в воцарившуюся вокруг тишину, всматривался в темноту, готовил плетение, но ничего не видел, кроме очертания мебели: сундуков, низких, широких кресел, шкафа, двери в ванную. Ничего не слышал, кроме собственного дыхания, шелеста листвы в саду.

- Ты груб, - раздалось снова где-то ближе, метнулась короткая тень крысой к кровати, замерла у ножки. А через вдох начала расти, вытягиваться и уплотняться. Еще несколько вдохов представления исключительно для одного зрителя и передо мной стояла Шайнила. Она осмотрелась насмешливо, оглядела комнату, кровать, меня, устремила взгляд за окно на несколько мгновений, потом снова посмотрела на меня.