Проклятие лилий - Валентеева Ольга

— Идем? Встретим папу.

И потащила меня за руку в холл. Как раз вовремя, потому что входная дверь открылась и усталый Айк Эйш замер на пороге. Он сжимал в руках такой же конверт, какой получила Анита. Значит, уже знал, что случилось в Эйшвиле в его отсутствие. Увидел меня, Лили — и замер.

— Доброй ночи, лер Эйш, — сказал я. — Простите, что без разрешения разместились в вашем доме, но нас пригласила лери Анита.

— Анита? Лили, что вы здесь делаете? — будто в тумане, спросил Айк. А может, он еще не открывал конверт и только собирался это сделать? Эйш посмотрел на бумагу в руках, снял печать и пробежал взглядом по скупым строчкам. Письмо полетело на пол.

К счастью, в этот момент на лестнице показалась сама лери Анита. Она действительно сменила платье на ярко-зеленое, весеннее посреди холода осени. Заметила мужа, слетела по ступенькам и упала в его объятия. Айк что-то шептал ей на ухо, а Анита гладила его по плечам, будто успокаивая.

— Не будем им мешать, — шепнул Лили, и мы уже шли к лестнице, когда в холле появился мой отец. Айк поднял голову, они встретились взглядами, и Эйш осторожно попытался подвинуть Аниту себе за спину.

— И почему я не удивлен, полковник Аттеус? — холодно спросил он, и его лицо, минуту назад живое, стало напоминать маску.

— Мне откуда знать, лер Эйш? — С той же стужей в голосе ответил папа. Никогда я не видел своего отца настолько враждебным к кому-либо. Что ж, причина была мне известна, но одно дело слышать о вражде Эйшей и Аттеусов и совсем другое — наблюдать своими глазами.

Анита вцепилась в руку мужа. Думаю, в чем-то его убеждала.

— Нет, я не злюсь, — устало ответил он. — Просто не ожидал встретить Аттеуса. Почему ты не в замке?

Снова повисла пауза, и Айк задумчиво кивнул:

— Понятно, опять дело в Эдгаре. Что ж, кажется, вы снова спасли жизнь моей дочери, молодой человек.

— Я ничего для этого не сделал.

— Тем не менее это так. И я благодарен вам. А теперь простите, мне немного не до вас.

И попытался пройти мимо отца, но тот перехватил его за локоть, и Айк отшатнулся, будто его ужалила змея.

— Почему ты не предостерег Илверта, Эйш? — спросил папа. — Ты ведь знал, что так будет.

— А ты бы предпочел, чтобы Изельгард проиграл, Аттеус? — ядовито ответил тот.

— Нет. Но этот мальчик…

— Получил то, к чему стремился. Судьба не спрашивает, Эрвииг. Его судьба — завтра оказаться на дворцовой площади, и там все решится. Будет ли шанс, что проклятие рано или поздно падет, или нет.

— Какое проклятие, Эйш? Что за бред?

Мне казалось, отец сейчас сломает ему руку, но Айк даже не вырывался из хватки.

— То, которым ты наградил мой род! — выпалил он. — Ты и Илверт Первый, чтоб он век не знал покоя. Ты обратил печать против нас, ты нарушил нашу магию.

— А вы этого не заслужили?

Айк молчал. Я только видел, как играют желваки на его лице.

— Пусти! — вырвался он. — Тебя это уже не касается, только его и Тианы.

Эйш кивнул в мою сторону. А я-то тут при чем? Но спросить не успел, потому что Айк умчался прочь. Нита на мгновение взяла отца за руку.

— Я на него не злюсь, — ответил папа. — Но и уважать твоего мужа не за что, уж извини. Не беспокойся, иди.

Нита кивнула и пошла прочь, а я только вспомнил о Лили, которая все время стояла тихо-тихо, сжав мою руку.

— Ложись спать, — сказал я ей. — Уже поздно.

— Доброй ночи, — ответила она и убежала, а я подошел к отцу.

— Мерзкий тип, — усмехнулся тот, но как-то печально.

— Скорее странный, — ответил я. — Зато он хороший отец.

— И это тоже странно. Кстати, я повторю твои же слова. Уже поздно, и стоит лечь спать. Завтра будет тяжелый день.

— Что мы будем делать, папа? — задал наиболее пугающий меня вопрос.

— Я сомневаюсь, что Осмонд рискнет убить Илверта. Унизить, растоптать — это да, но смерть сразу сделает Ила мучеником в глазах литонцев. Поэтому дождемся его решения, а потом попытаемся вытащить мальчишку. Но если все-таки король вынесет смертный приговор, значит, будем сражаться. Я не допущу его смерти.

— И я.

Папа не маг, один он не сможет противостоять войску Осмонда, но мы с Тианой — маги. И я не желаю Илверту смерти, это неправильно. Да, он враг, но иногда враги порядочнее союзников, и если сравнивать Илверта и Осмонда, боюсь, сравнение выйдет не в пользу короля Изельгарда.

Утром в доме царило всеобщее уныние. Эйш на рассвете опять куда-то ушел, и его супруга казалась печальной. Лили не отходила от меня и даже рвалась за мной на казнь, но ее остановила мать. Тиана и вовсе больше напоминала призрак, чем живого человека. Мне было очень жаль сестренку, но я ничем не мог ей помочь. Сейчас надо сосредоточиться на казни и сделать все, чтобы ее последствия не оказались разрушительными.

Незадолго до полудня мы все присоединились к своим полкам: я, папа, Тиана. Тию тут же окружили сослуживцы. Среди них были ребята, которых Илверт отпустил из плена. По иронии судьбы, теперь в плену оказался он сам. Меня тоже окружили солдаты. Они казались возбужденными, радостными от победы, а вот меня она не радовала. Здесь на площади собрались все войска и мирные жители Самарина, которые хотели увидеть казнь своего короля. Хорошо хоть стоять пришлось недолго. Забили в барабаны, и ворота дворца отворились. Я стоял в первых рядах, поэтому четко видел происходящее. Илверт шел под конвоем из десяти человек. Его щеку перечеркивали кровавые полосы, которых не было накануне. Он казался бледным, как мертвец, и едва переступал ногами. Руки, переплетенные веревками, опухли. При этом король шел, расправив плечи, насколько это позволяли его путы. Процессия остановилась у высокого помоста, на который Илверта втащили солдаты, чтобы всем было лучше видно. Только тогда Осмонд появился в своей ложе — на спешно сооруженном для него возвышении. Король выслушал приветственные выкрики войск и сел, расправив мантию.

— Изельгардцы и литонцы, — заговорил он, и голос полетел над площадью, — сегодня мы собрались здесь, чтобы судить так называемого короля Литонии Илверта.

Ил поднял голову и посмотрел на Осмонда с таким презрением, что тот поперхнулся.

— Его преступления велики, — после паузы продолжил король. — Он захватил земли Изельгарда, развязал кровопролитную войну, в которой многие из вас потеряли близких, выступил против правды и справедливости.

Я поморщился, надеясь, что никто не заметил.

— И сегодня мы будем судить его. Я долго думал, какого же наказания достоин тот, кто попрал сами законы природы и использовал грязную, гнусную магию, не давая покоя мертвым.

— Смерть! — выкрикнул кто-то. — Смерть!

— Да, я тоже склонялся к этому ответу, — кивнул Осмонд. — Но смерть — это слишком просто для того, кто с ней на «ты».

А папа был прав. Осмонд побоялся убить Илверта у всех на глазах. Думаю, он отложит это на потом.

— Так что же с ним делать? — будто размышлял король. — Я попрошу выйти сюда тех, кто наиболее отличился во время войны с некромантом. Главнокомандующий Рансер, полковник Визборн…

Я слушал и смотрел, как на помост рядом с Илвертом поднимаются воины Изельгарда.

— Эдгар Аттеус.

Я вздрогнул. Не ожидал, что меня назовут, но поднялся следом за другими.

— Вот десять командиров, которые наиболее отличились в боях, — продолжил Осмонд. — И они будут решать, останется ли убийца их людей в живых. Есть старинный магический ритуал, который позволяет связать жизни, когда преступник не может ослушаться приказа того, с кем связан. То есть тот, кто станет его участником, сможет навсегда запретить Илверту использовать некромантию. Но у медали есть и другая сторона. Магическая печать, о которой я говорю, может убить того, кто будет связан с Илвертом, если тот в какой-то момент даст слабину, окажется не таким сильным, как побежденный. Я хочу спросить вас, герои. Рискнет ли кто-нибудь из вас сохранить жизнь врагу ценой своей?

Хитрый угорь! Я сжал кулаки. Не об этой ли магической печати говорила Анита? Та, которой когда-то привязали моего отца к Эйшам, и весь их род вымер. Если мы промолчим, народ воспримет это так: король готов пощадить врага, но те, чьи товарищи погибли на поле боя, не готовы. Как ловко придумано.