Чёрный вдовец (СИ) - Успенская Ирина

Так. Надо остановиться и прислушаться. Откуда эта тревога? Куда хочется немедленно бежать? Неужели дракончик?

«Да, да, да, скорее, мне страшно, скорее! – отозвалось дрожью, холодом и обидой. – Почему так долго? Почему ты меня не слышишь? Я зову тебя, зову, а ты!»

Прижав ледяные ладони к щекам, Ринка ошалело глянула на себя в зеркало. Такая знакомая детская обида, что хоть плачь.

– Ах ты, фаберже! Это из-за тебя я тут с ума схожу?!

«Я не фаберже, – обиженно откликнулось нечто. – Я… я хороший!»

– Хороший, хороший, – пробормотала Ринка. – Без паники, сейчас я приду.

Нерожденный дракончик явственно всхлипнул, и Ринку окатило таким пронзительным одиночеством, что она сама чуть снова не заплакала. Но показала себе в зеркале кулак и помчалась в лабораторию, на ходу прихватив шаль.

По счастью, ей никто не встретился по дороге, если не считать Магды, выходящей с кухни.

– Ой, мадам! – рыжая смущенно потупилась, покраснела и сделала книксен.

Выяснять, что девчонка набедокурила, Ринка не стала – наверняка ничего серьезнее кражи пирожков или кокетства с садовником.

– Принеси мне завтрак в лабораторию, – велела она, приложила палец к губам и помчалась к потайному ходу, вход в который был как раз рядом с кухней, в одной из кладовок.

Яйцо, которое Ринка из чистой вредности продолжала звать Фаберже, тут же попросилось на ручки. Оно время от времени вздрагивало, елозило и тихонько жаловалось то на тесноту, то на холод, то у него что-то чесалось, то хотелось вообще непонятно чего. Приходилось его гладить, петь ему колыбельную и гулять с ним на руках, почти как с младенцем.

И только через час, не меньше, оно успокоилось и замурлыкало. И тихо, как-то робко, спросило:

– Мама?

– Мама, – со вздохом согласилась Ринка, понимая, что объяснять нерожденному малышу, что мама его потеряла, не стоит. Еще вылупится раньше времени от стресса. Или еще какая-нибудь гадость с ним случится.

– Мама, – повторило яйцо довольно и замурлыкало сильнее. Ринке даже показалось, что оно к ней прижалось.

Ее собственные эмоции тоже пришли в норму, и очень захотелось извиниться перед Людвигом. Правда, Ринка плохо представляла, как она объяснит свои закидоны. Что-то типа «дорогой, у меня тут яйцо скоро проклюнется, нервничает, и я за компанию. Надеюсь, ты не против наследника-дракона?»

Да уж. Физиономию супруга после такой новости определенно стоило бы запечатлеть.

Ринка тихо хихикнула. Сейчас, со спящим яйцом на руках, ей было невероятно тепло, уютно и спокойно. Даже мысли «а что скажет мама-дракониха» и «я понятия не имею, как растить малыша и чем его кормить» ее не слишком беспокоили. Все как-нибудь образуется, ведь… ведь мама рядом.

О Великий Ктулху… мама… Она скоро станет мамой. Ой-ой-ой.

И она снова рассмеялась, нежно прижимая горячее яйцо к себе.

Из расслабленной эйфории ее вывел Рихард, заглянувший в лабораторию.

– Герр Людвиг ищет вашу светлость. В саду.

Ой. Она совсем забыла, что следилка надета на кошку, а где носит эту Собаку, один черт знает. Опять Людвиг разозлится!

– Спасибо, Рихард. Он не спрашивал про лабораторию?

– Нет, ваша светлость. Но скоро он вернется в дом.

– И найдет меня на месте, – вздохнула Ринка. – Надеюсь, он не слишком злится.

– Не слишком, – по губам Рихарда скользнула тень улыбки.

Людвиг явился к ней в будуар минут через десять. Ринка как раз успела открыть книгу о драконах в поисках ответа на самый важный вопрос: чем питаются новорожденные? Но пока ответа не нашла. Вообще книга эта показалась ей скорее сборником сказок, чем практическим руководством… а, ладно. Потом разберемся.

– Да, дорогой? – улыбнулась она, вставая навстречу супругу, и мысленно надавала себе по рукам: не надо, не надо делать книксен, как нашкодившая Магда! Герцогиня вы или где?

В руках у супруга, кстати, красовался слегка помятый букет фиалок. И он совершенно явно не знал, куда бы его деть. Да и судя по сжатым губам супруга, поиски иголки в стоге сена (и чьи-то утренние закидоны) не добавили ему благостности.

– Граф Энн соблаговолит пригласить наших светлостей на прием в честь герцога и герцогини Бастельеро, – сказал он хмуро.

Что ж, Ринка вполне понимала нелюбовь супруга к светским мероприятием. Она бы тоже предпочла, чтобы он ушел на службу, а она могла бы вернуться к своему Фаберже.

Людвиг попытался сунуть руки в карманы, что в исполнении герцога выглядело… странно, короче, выглядело. Почти как книксен в исполнении герцогини. Попытался – и вспомнил про фиалки. Сжал губы еще тверже и, промаршировав разделяющие их с Ринкой пять шагов, вручил букет ей.

Безумно хотелось рассмеяться, но Ринка сдержалась. Вместо этого она поднялась на цыпочки и поцеловала Людвига в чисто выбритый подбородок, выше не дотянулась.

– Спасибо, это так мило… в смысле, цветы. Обожаю фиалки.

Ей показалось, или суровый полковник смягчился? Не улыбнулся, конечно, но вертикальная морщинка между бровями разгладилась.

Может, поцеловать его еще раз? А потом…

Ринке так явственно представилось это «потом», что она залилась жаром. Пришлось отступить на полшага. А то еще подумает, что она подлизывается! Или чувствует себя виноватой! Нет уж, не дождетесь.

Отступив еще на шаг – гад чешуйчатый, между прочим, даже не сделал попытки ее удержать! – она позвонила в колокольчик, вызывая Магду, и спросила, просто чтобы не молчать:

– Мне обязательно присутствовать?

И тут же пожалела. Глупо же, прием в ее честь – а это без вариантов.

– Обязательно, – нахмурился Людвиг.

– Хорошо, я буду готова…

– Через час. Наденьте что-нибудь синее или серое, – так же хмуро велел Людвиг… и ретировался.

Правда, на прощание одарив Ринку весьма горячим взглядом.

Странный он сегодня, подумала Ринка и велела прибежавшей на зов Магде:

– Фиалки в вазу, а мне – платье. То самое, серебристое.

Через час она была готова. Прическу, правда, пришлось сделать самую простую – Магда явно не училась на курсах парикмахеров. Но низкий свободный узел и выпущенные на висках локоны выглядели достаточно празднично и в то же время строго, чтобы не отвлекать внимания от фантастически прекрасного платья. Еще бы к нему кулон, что ли. Или ожерелье.

Вот зря она поскромничала и не спросила Людвига о шкатулке с украшениями. Наверняка же что-то есть!

Ладно, на всякий случай можно взять газовый голубой шарфик…

– Ваша светлость готовы? – прервал ее размышления голос супруга.

– Готовы, – отозвалась Ринка, отстраняя Магду, которая продолжала суетиться вокруг, поправляя складки на юбке. Не столько ради красоты, сколько чтобы еще раз коснуться девичьей мечты.

– Прекрасно смотритесь, – показалось, или голос Людвига немножко сел?

Судя по невозмутимому лицу, показалось. А жаль. Ринка бы не отказалась увидеть восторг в черных некромантских глазах. Или синих? Она совсем запуталась… ладно, спишем на магию.

– Это вам, – супруг протянул ей длинную бархатную коробочку. – Небольшой подарок из Франкии.

Увесистую.

И хоть Ринка не слишком понимала в драгоценностях, но даже она ахнула, когда ее открыла: на черной подложке сияло колье с крупными голубыми топазами в обрамлении бриллиантов, такие же серьги и кольцо. В ювелирной работе она тоже не разбиралась, но дизайн явно был не китайским. Что-то очень изящное, легкое и ажурное, что довольно странно сочеталось с большими камнями, но выглядело изумительно гармонично.

– Благодарю вас. Это очень… очень…

Кажется, она опять покраснела. Да что с ней сегодня творится? Это все яйцо. Определенно яйцо!

Пока Людвиг застегивал на ее шее колье и вдевал ей серьги, она молчала, наслаждаясь нечаянной близостью и тишиной. Касания его пальцев были нежны, бережны и обжигали, словно электрические искры, только приятно.

– Вам идет румянец, – шепнул Людвиг ей на ушко и отстранился. – Нам пора.

Накинув Ринке на плечи уже знакомый палантин из серебристой лисы (собственноручно, и задержав ее в объятиях на две секунды дольше необходимого!) Людвиг усадил ее в мобиль. Тут же невесть откуда взялась Собака, запрыгнула ей на колени и свернулась клубочком. За рулем был Мюллер – то ли потому что супруг не желал напрягаться, то ли потому что здесь уже ввели запрет на вождение в нетрезвом виде, а на приеме явно будут подавать не апельсиновый фреш.