Даже если вам немножко за 30, или Герой (не) моего романа! (СИ) - Любимка Настя

Стол радовал своей весенней сервировкой. Девушки где-то откопали веточки сирени и акации, и составили из них небольшие букеты, которыми и украсили стол. Цветочный аромат был ненавязчивым, легким и приятным. Три маленьких вазочки, а душа уже радуется.

Конечно, пригласить за стол камеристок я не могла, не по статусу, но думаю, позже, спустя пару месяцев, вдали от глаз Анлунирона и еще кого титулованного, мы еще неоднократно и перекусим, и чай попьем вместе.

— Миледи, — дядюшка отодвинул для меня массивный стул с высокой спинкой. Легко так отодвинул, словно бы у этого стула веса не было вообще.

— Благодарю, — улыбнулась я и жадно втянула аромат из тарелок.

Служанки как раз крышки сняли.

Как же все вкусно пахло! А вот этот салат с морепродуктами я точно съем первым.

Лишь спустя минут десять, я сообразила, что вообще не поддерживаю беседу с Анлунироном, а он вообще смотрит на меня слегка посмеиваясь. Настолько я погрузилась в прием пищи, что стала недоступной для всего остального мира. Да уж…

— Ваш аппетит заразителен, дорогая племянница, — поймав мой взгляд, сообщил он. — Я и сам не заметил, как взял ваш темп.

Тут только я обратила внимание на его тарелку, которая была отражением моей, то есть пустой.

— Я начинаю завидовать, вас кормят куда лучше, чем придворных.

— Ничего удивительного в моем аппетите нет, я ем за троих. А касаемо блюд, так ведь детям должно доставаться все самое лучшее, не так ли?

— Уели, миледи. Надеюсь, что и до родов, вы будете иметь отменный аппетит.

Это он так мило на токсикоз намекает? Вот ведь паразит, решил надо мной пошутить.

Но и мы не лыком шиты, так что вернем шпильку.

— Молитесь, чтобы так и было. Вы же трапезничаете со мной, а если меня будет воротить от еды, то вам такое зрелище аппетита точно не добавит.

— Туше, дорогая племянница. Что вам еще положить?

В таком ключе прошёл весь ужин, мы пикировались ничего не значащими фразами, даже один раз посмеялись, что для дядюшки было подвигом, немного поговорили о планах на завтра и разошлись довольные друг другом. Может ведь вести себя нормально, когда хочет.

Прежде чем отправить меня в купальни, Анлунирон несколько раз все проверил, установил какую-то дополнительную защиту, он, кстати, постоянно что-то менял в плетениях заклинаний, мол так безопаснее, и пожелав волшебных снов, удалился.

Снов… да уж… волшебных. Мне все также снилось то озеро и животные.

Правда, на этот раз я заметила странную закономерность. Животные не сами заходили в озеро, их обязательно кто-то тащил. Если, например, в выводке котят было пять, то кошка, а иногда и собака, тащила детенышей в воду по одиночке. Но если с кошкой и собакой еще понятно, то почему утят тащили по одиночке? Это не давало мне покоя. И пока, разгадку я не находила. Может, еще мало видела снов и надо было больше?

С такими мыслями я лежала в воде и наглаживала пузико, пока мне мыли волосы и массировали плечи. Девочки о чем-то шептались, я же просто расслаблялась. Сейчас я по-настоящему могла не ждать подвоха или удара, а потому спокойно отдавалась на милость служанкой. Даже увлечённо поучаствовала в выборе масел, которым решили натереть мое тело. Раньше, мне до этого дела не было. Почему бы и нет, особенно, когда Ариша обещает, что у меня мышцы расслабятся. Это было кстати, меня частенько перед сном судороги ног мучали, кратковременно, но все же…

В спальню я шла довольная и позевывая, сон подкрался незаметно и требовал, чтобы его посмотрели. Да вот моим планам не суждено было сбыться.

Я успела махнуть камеристкам, чтобы те не приветствовали своего принца и бесшумно удалились. Вряд ли он бы хотел, чтобы слуги видели его в таким виде. Плечи опущены, голова прислонена к ножке кровати, глаза закрыты, а ладони сжаты в кулаки. Он не заметил моего появления. А у меня сердце сжалось от дурного предчувствия.

— Данерт, — позвала я, приблизившись, но не опустившись рядом. Мало ли какой у него рефлекс сработает, вдруг приложит со всей силы, не разобравшись, кто к нему подошел. — Данерт, что случилось?

*

Данерт

Как должен себя чувствовать отец, который обладает неоспоримой, даже безграничной властью, редчайшей магией во всем мире и который бессилен в том, чтобы спасти собственного ребенка?

У меня не было слов для того, чтобы себя охарактеризовать. Я ощущал себя слабаком, слизняком, который ни на что не годен.

Моя девочка умирала. Умирала на моих глазах, а я мог лишь продлить ее агонию. Усилия Сигурана и мои приводили к закономерному итогу — отсрочке, небольшой отсрочке. Но этого было недостаточно. День, два, три… мы выторговывали каждый миг, надеясь, что вот сейчас бог услышит наши молитвы. Услышит мой безмолвный крик, почувствует мою боль и поможет.

Когда уходят надежды, остается молитва и вера.

Аленсия не мучалась. Малышка постоянно находилась в беспамятстве. Только это, хоть немного и утешало. Я помнил каждую смерть своих детей, помнил их мучения, сейчас я делал все, чтобы их уменьшить. Понимал, что в бессознательном состоянии, им лучше всего. Но все равно не мог этого принять. Не мог принять того, что магия Сигурана не усваивается, что ни одно из целительских заклинаний до конца не работает, что моя магия не желает усваиваться в их организмах. Шло отторжение, которое не получалось преодолеть.

Я не отходил от постели Аленсии трое суток. Я сам ухаживал за ней, сам кормил в те редкие минуты просветления сознания. Ближе меня у нее никого и не было. Я чувствовал свою вину, что именно мне пришлось стать тем, кто отнял у нее мать. Но я не мог действовать иначе. Да и лучше я всю жизнь перед ней каяться буду, лишь бы она продолжала жить… Лишь бы ее сердце стучало…

Сегодня меня поразила страшная новость. Еще две дочери слегли с теми же симптомами, что и Аленсия.

Раньше никогда подобного не было. Никогда я не хоронил одновременно двух дочерей! Год… был год для поиска излечения.

Я не понимал природы болезни, я отчаялся, но все равно продолжал борьбу. Теперь в детской было трое детей, приходилось растягивать заклинания, выкладывать досуха и еще больше. Сил не хватало, но шанс был, шанс на то, что его несколько дней есть… А потом…

Я сам не понял, как оказался в покоях Сабины. Вроде только ругался с Сигураном, который отправлял меня на отдых, а сейчас сижу на полу, дезориентированный, и не могу понять, что мне говорит жена.

— Что? — хрипло переспросил я и рефлекторно ухватился за руку девушки.

— Данерт, что происходит? — она не оттолкнула, не испугалась того, что я сжимал ее запястья, наоборот, опустилась на пол и прижалась ко мне боком. — Что случилось, ты выглядишь смертельно уставшим и, если честно, откровенно больным.

Я не ожидал от себя того, что сделал в следующую секунду, да если бы я разрыдался на ее плече, выглядело не так странно, по сравнению с тем, как я впился в ее губы.

Как смял под себя, абсолютно не заботясь о том, что мы на полу. Мне хотелось почувствовать тепло, живительное, ласковое, как солнечный свет, дарящее надежду и желание жить. Я просто хотел забыться и раствориться в той, которую уже сейчас готов назвать королевой.

Эта мысль отрезвила меня и заставила оторваться от несопротивляющейся, но явно не получающей удовольствия от грубых ласк девушки. Нет, не потому что эта мысль была мне противна или меня пугал возможный натиск наместников, которые явно не обрадуются подобному исходу.

Нет, дело совсем в другом. С королевой так не поступают! Ее не используют, с ней считаются, ей преклоняются и ее любят. Я не мог так поступить с Сабиной. Внутренне не мог, потому что сердце давно определило ее равной. Наверно, с той самой минуты, когда она во время второго брачного ритуала, будто бы лиана обвила меня своим телом, а заодно отдавила ноги.

— Прости, — выдохнул я, и не дав Сабине ничего сказать, подхватил на руки и бережно опустил на кровать.

Жена ничего не сказала, но явно выдохнула с облегчением. Ее вздох и полуприкрытые веки спровоцировали новую волну вины во мне. И казалось бы, она моя жена, моя подданная, а вот ведь… Своим правом сильнейшего я пользоваться не хочу. Мне это претит. Любая мысль о том, чтобы доставить ей боль или сделать что-то не так, зреет во мне протестом. Причем не только с психологической, но и практической стороны — бунтует магия.