Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара

– Я лучше позади пойду, – струсила я. – Молча.

– Чудно, – тут же кивнул темный.

Но молча не получилось. У меня поделка из головы не шла, я впечатлилась настолько, что даже при мысли о ней, начинало в желудке крутить. Камни были похожи на те, что мне показывал Альвине. И свет по ним так же тек, и гудели они почти так же, только в разнобой, будто оркестр перед концертом, и им не хватало дирижера, чтобы превратить хаос в гармонию. Я спросила. И оказалась права. Камни были из гранатовой жеоды в Светлом лесу. Горсть разноразмерных бусин с отверстиями для нити. Подарок, что Альвине оставил некроманту перед тем, как ко мне подняться, а я ему еще намекала на материальное… Стыдобище. Стойте. Это что выходит? Темная морда не только мое сокровище получил, но еще и мой подарок присвоил?

– Я предупреждал, что придется доплатить, – оборачиваясь, гнусно ухмыльнулся некромант в ответ на мое гневное пыхтение, хотя, по большому счету, пыхтела я в основном от ходьбы. – Из продырявленного, хоть и магически насыщенного пиропа, накопители не получатся, а на разные штуки пустить можно. А хочешь – подарю?

– Не-не-не, сам на эту невероятную тошноту любуйся. Зачем оно вообще такое?

– Захотелось, – дернул плечами темный.

– А шнурок?

– Бабка заговаривала на всякий случай.

– А говорил, что нет никого.

– Никого и нет.

– Откуда знаешь?

– Мне живые не снятся. Как приснилась впервые, так в косу и надел. Обычай такой. Она любила разные обычаи. Травница была и веда.

– Ведьма?

– Веда. Это не магия. Это… созвучие с миром. Знания, память, традиции. Она слышала землю и то, что растет, а они слышали ее.

– Отчего не съездил? Домой?

– Там, где мы жили, был не дом. И я обещал, что обратно не вернусь, – тусклым голосом ответил темный и угрюмо замолчал. Под грудью заныло чужой болью, хотелось взять его за руку своими двумя и прижаться щекой к плечу, но вряд ли он позволит мне себя утешать.

Тропа вывела на плоскогорье. Поджидавший под краем крутого склона ветер плюнул мне волосами в лицо, но я успела рассмотреть блестящее зеркало озера далеко внизу, еще дальше над ним – каменную стену, красную, будто политую кровью, с серпантином дороги, ведущей к островерхому храму-часовне. На самом склоне – языки серого, в белых и голубоватых разводах камня в волнах трав и цветов с пушистыми головками, словно присыпанными снегом, а впереди – гроздья деревянных домов на ступеньках-уступах прижатой боками гор узкой долины и резные каменные столбы, похожие на те, что были на мосту. Тропа вела прямо к ним. Но мой взгляд намертво приковал старый дом чуть в стороне от других на скалистой, выпирающей вверх подошве. Мне хотелось смотреть на него, как на солнце, сквозь ладонь, такой он был весь... Словно сотня тысяч радуг над повозкой с ловцами света.

– Вперед меня иди и дубинку достань, – темный горгульей навис справа от меня и чуть подтолкнул в спину, задавая направление.

– Что?

В голове звенело от света и ветра, и волосы мельтешили, и я никак не могла сообразить, что Ине от меня хочет, пока он не повторил, не сунул свой последний аргумент мне в руки и снова не подтолкнул к каменным столбам.

– Зачем?

– Потом поймешь. И… рот прикрой, нанимательница, распахнула так, что ворона влетит.

Глава 2

Было почти как в Светлом лесу. Сначала полное безлюдие, но стоило пересечь невидимую черту между каменными столбами как…

Нас встречали. Босой лохматый мальчишка-подросток, приплясывающий на дорожке, и стройная седая пожилая, очень пожилая, женщина в светлом платье с расшитыми бисером рукавами, синем фартуке со множеством кармашков и сумкой на длинной лямке. Одной рукой она тяжело опиралась на палку, а второй хваталась за вздымающуюся от быстрой ходьбы грудь. Глядя прямо и словно насквозь на вошедших нас, сказала мальчишке куда-то за кем-то бежать. Вроде и говорила на общем, но звуки произносила так, что с непривычки не разберешь. Лохматый подпрыгнул и умчался так, что только пятки сверкнули, подпрыгивая и помогая себе… крыльями! А я думала это у него накидка такая…

– Здра-а-а-а, – потянула впечатленная я, потому что каланча вдруг сделался изумленно неслышим и невидим, будто целиком всем своим организмом у меня за плечами спрятался, что было при его габаритах совершенно невозможно. А еще меня ужасно смущала дубинка в руке, будто я пришла грабить, подавилась внезапным численным превосходством, а отступать некуда, поскольку некромант хоть и исчез из поля зрения, но пути отхода собой перекрыл. Я уж было начала пятится и прятать дубинку за спину, как седовласая дама стремительно перешла в наступление, потрясая палкой.

Я чудом умудрилась увернуться, а ослепленный брошенными ветром в лицо моими волосами некромант – нет. Душечка приняла удар на себя, но потрясение все же имело место быть.

– Ба!? – отвесил челюсть темный, бросился с медвежьми объятиями к даме с палкой и ему тут же этой палкой по плечам, ляжкам и вообще куда попало попало.

– Вот же несчастье, тьмой порченое, на мою голову! Кому было сказано обратно не лезть? Нет, его как порося в лужу тянет, да погрязнее и поглубже, нашел занятие мертвяков водить, когда у самого их полная голова.

Причисленная к лику почивших старшая родственница определенно радовалась встрече. Ругательно-приветственную тираду я разобрала вполне отчетливо. Вмешиваться со своими “здра” посчитала лишним, пусть все почести темному достанутся. Мало ли, вдруг тут обычай такой, палкой бить и каланча мне для этого дубинку вручил. Только у меня бы рука на пожилую леди все равно не поднялась, а вот у нее… Ине жмурился, вжимал голову в плечи, иногда шипел, но попыток отбиться не предпринимал и… Бездная тьма! Оно улыбалось! Оно сияло солнышком!

– Ну, ба! – взмолился каланча чуть пригнувшись, палка просвистела над лосиной макушкой, отскочила от плеча, обессиленно воткнулась в каменистую землю и чуть скрипнула от веса навалившейся на нее женщины. Ине тут же обхватил, и у меня ком в горле стал, щекотный, колючий и терпкий, как запах старого пожарища.

– Эленар, – сказал он, глядя серым из темноты и гудя внутри, как натянутая пальцем и отпущенная колючая шерстяная нитка, – это моя ба Алиши Мелле. Ба, – отвел взгляд, но гудеть не перестало, а большая ладонь погладила сцепленные на верхушке палки тонкие суховатые красивые пальцы, – это мо… Это Эленар.

– Это ж надо, какая оглобля вымахала, – выкараскавшись из неловких объятий, ба Мелле взирала на чадушко снизу вверх с изрядной долей скепсиса во влажно блестящих темно-серых глазах. – Теперь все ясно, до головы пока добежит, уже и руками махать поздно. Ты зачем к некромантам учиться полез, бестолочь? Шнурок наговорной зачем порезал?

– Надо, – ответил каланча то ли на последний вопрос, то ли на оба.

– Ну, хоть Нарвелнсаэ в нужные руки пристроил.

К моменту вопроса я пытаясь уложить и осмыслить оговорку во время представления меня родственнице и потому держалась за “душечку”. Дамам в состоянии прострации, крайней степени удивления и ничегонепонимания, а потому близким к панике, стоит держаться друг за дружку с максимально независимым видом. В другой руке у меня дубинка была. Кто из нас за кого больше держался, я или латунная цапля, не ясно, но я как-то сразу сообразила, что ба Мелле как раз про нее и про мои руки. Ладно. Отложим, пока голова будет в состоянии думать если не разумно, то логически.

– Как ты здесь оказалась, ба? – удивлялся темный и так и норовил то ее рукав потрогать, то серебристые косы переплетенные узкими цветными лентами и убранные на затылок колыбелькой. Или рук, что все еще держались за палку, как я за черенок “душечки”, коснуться. Собственную косу в конец растрепал, дергая, тишком вытирал запылившиеся носки сапог о голенища сзади и стоял чуть боком, забавно прикрывая локтем чуть надорванный карман куртки. В общем, истерил по полной. Куда делись темная язва и кошмарно-жуткий мастер-некромант Тен-Морн и откуда здесь это вот все?