Невыносимый Дар (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна

Ответом на мое прикосновение, которое и поцелуем-то назвать сложно, служит шипящий выдох сквозь плотно сжатые зубы. Руки на моей талии напрягаются и, осмелев, я меняю позу, поворачиваюсь и перекидываю ногу через бедра парня. Мне нравится ощущение его тела под собой — жесткий, тренированный, мускулистый — дикий зверь. Сейчас, правда, раненый. И характер такой же — необузданный, непредсказуемый — именно он меня заводит.

Теперь я сижу на парне верхом, и его соблазнительные губы совсем близко. Мне никогда не было так… так волшебно. Легкость в голове, в теле и красивый парень рядом. Так близко, что хочется сказать «мой», но это неправда. Да и не имеет сейчас значения. Сейчас имеет значение его запах, учащенный пульс и руки, которые с талии плавно опускаются на бедра. Мне кажется, Дар даже не контролирует это движение.

— Ты пьяна… — констатирует факт Дар. Он замер, словно каменная статуя, и не решается пошевелиться, а вот у меня тормоза отказали совсем, медленно веду бедрами, чувствуя, как моментально напрягается его тело, демонстрируя, что холодность Дара показная, и осторожно склоняюсь к губам.

— Ты сам меня напоил… — шепчу я с улыбкой, провожу языком по шее и чуть прикусываю мочку уха, прежде чем отстраниться и снова посмотреть в потемневшие глаза цвета грозового неба.

— Не для этого… — хрипло выдыхает он мне в губы, от его низкого голоса по спине бегут мурашки.

— Ну, как получилось, — пожимаю плечами, не чувствуя ни малейших угрызений совести.

Наклоняюсь ниже и игриво прикусываю его губу. Это еще не поцелуй, но голова кружится. Нежно провожу языком по месту, которое прикусила. Дар с шипением отстраняется, и зло смотрит на меня, а мне весело. Представляю, как выгляжу сейчас. Распущенные, длинные волосы, я так редко ношу — предпочитаю косу или высокий хвост. Халат провокационно сполз с плеча. Нет, я, безусловно, понимаю, что завтра мне будет стыдно, но сейчас мне хочется его дразнить. Это отвлекает от дурацких мыслей.

— Будешь жалеть… — предупреждает Дар.

— А ты? Ты будешь жалеть, если я сейчас уйду?

 На самом деле я не хочу слышать ответ и не хочу уходить. Вопрос риторический. Да и Дар вряд ли хочет на него отвечать. Поэтому просто наклоняюсь ниже, вжимаюсь в парня всем телом, чувствуя горячее, обжигающее возбуждение, от которого завожусь сама, и целую.

Он не отвечает, кажется, целую вечность, выраженную в нескольких ударах сердца, но потом срывается, накрывая мои губы своими, уверенно толкаясь в меня языком — упоительно и жарко, увлекая за собой в мир новых ощущений, жадных касаний и горячих поцелуев, с которыми забываешь, как дышать.

Руки уверенно ползут по моей спине и опускаются на ягодицы, сжимая, дергая на себя. Всхлипываю, прикусывая его губы, запутываясь руками в волосах и прижимаясь грудью к его груди.

Мне мешает его рубашка.

Нетерпеливо отстраняюсь, поймав шальной, подернутый дымкой желания взгляд, и тянусь дрожащими руками к пуговицам. Дар не сопротивляется, когда я медленно расстегиваю их одна за другой, обнажая гладкие мышцы груди. Красивый рельеф, ровный загар. Я знаю, что Дар год жил в Монарко, о золотых песках которого я могу только мечтать.

На груди Дара нет спиц, они начинаются ниже, под ребрами. Провожу ладонями и замираю на сердце, которое бьется быстро и громко, потом снова веду вверх, к шее. Мы замерли в этом ощущение невесомости и недосказанности. Медленно веду бедрами навстречу и в ответ получаю хриплый стон, и сильнее сжавшиеся на ягодицах пальцы, нежно целую в шею, скольжу языком к впадинке за ухом.

Дар перехватывает инициативу, ловит губами мои губы и снова целует — жадно, как в последний раз. Обхватывает бедра и встает, удерживая меня на весу. Делает несколько шагов и роняет на кровать. Халат на мне сейчас надет исключительно формально. Пояс развязался, а полы разошлись. Но мне все равно.

Ловлю жадный взгляд парня и тянусь руками к мужским плечам. Дар в расстегнутой рубашке и низко сидящих на бедрах штанах — прекрасен. Он склоняется надо мной, облокачиваясь на руки. Одно колено упирается на покрывало возле моего бедра, челка падает на лицо.

— Нет, Каро… — хрипло говорит он. И это «нет» не царапает. В нем все, горечь, боль и нежность.

— Почему — нет?

— Я слишком часто сам так решал схожие проблемы, — признается парень, медленно проводя пальцем по моему подбородку, по шее, между пол распахнутого халата, едва уловимо касаясь кожи. — Это не делает лучше. Тебе не станет лучше. Кроме брезгливости и стыда, завтра ты не почувствуешь ничего, — с горечью говорит он. Наклоняется к самому уху и добавляет. — Я не хочу, чтобы сегодня ты меня использовала, а завтра, после секса со мной испытывала брезгливость и стыд. Прости.

Сказав это, он поднимается и отступает, оставив меня одну. Берет с вешалки куртку и сваливает. А меня накрывают те самые чувства, о которых Дар говорил. Только не в отношении его, а в отношении себя.

Дар

Сердце бьется как сумасшедшее, а в паху болезненная тяжесть. Я идиот? Вероятнее всего, да. Кто еще способен уйти в таком состоянии от девушки, от которой сносит крышу. Да и Каро вряд ли способна сейчас оценить мое благородство. Зачем же я так делаю? В надежде на благодарность завтра? Глупо. Глупо, почти физически больно, и все во мне противится этому решению, но оно правильное. Это так странно поступать правильно, обычно мной движут сиюминутные желания.

Выскакиваю из дома в холодную осеннюю ночь. Капли дождя падают на лицо, когда я задираю его к небу. На спине мурашки, легкий озноб. Остатки схлынувшего возбуждения. Внутри меня еще пожар, а вот снаружи уже дождливая осень. Достаю трясущими руками сигарету и делаю первую, долгую затяжку, в очередной раз обещая себе, что эта последняя. Я люблю себе врать… а кто не любит?

Мыслями я все еще там, рядом с Каро. Чувствую шелк ее кожи, в ушах ее тихие стоны. И желание вернуться такое сильное, что я не выдерживаю. Выкидываю сигарету и бегу по узкой набережной вдоль реки, до рези в боку, до боли во всех имплантах разом, и хриплого сбивающегося дыхания. Потому что не могу иначе. Потому, что если не загоню себя до бессознательного состояния, то вернусь к ней, и если она попросит еще раз не уходить, сдамся. А сдаваться нельзя. Это неправильно, не сегодня, не в такой ситуации.

Это не нужно ни мне, ни Каро. Вряд ли она понимает, что мое сегодняшнее «нет» значит гораздо больше, чем любое «да». Я, кажется, влюбился, если я правильно понимаю это чувство. Если вообще способен любить.

Меня ломает рядом с Каро, и если ее нет в обозримом пространстве. Но я не хочу близости с ней, когда она в таком состоянии. Я не врал, когда говорил, что сам не раз пытался забыться таким способом, и это не ведет ни к чему хорошему. Все те девушки… я не хотел потом их видеть, они были свидетельницами моей уязвимости и слабости. Я слишком хорошо понимаю Каро, чтобы допустить сейчас с ней больше, чем невинные поцелуи. Не хочу, чтобы следующим утром она прятала глаза, так как совершила ошибку, которую не повторяют два раза с одним и тем же человеком.

Злюсь на себя, потому что тяжело. Этот дурацкий экзоскелет не добавляет уверенности. Я хочу Каро, хочу, чтобы она была мой во всех смыслах, но для этого нужно решить проблемы в голове. Я не готов подпустить ее к себе сейчас. Мне нужно сначала избавиться от экзоскелета, и я готов пойти на все ради этого, какие бы изнуряющие тренировки меня не ждали у шэха. Сейчас я понимаю, ради чего все это.

Пробежка, одиночество, дождь и четкое решение в голове — все это помогает выдохнуть и не чувствовать себя, как взведенная пружина. Еще какое-то время бреду вдоль реки по пустынной деревянной набережной. Привожу в порядок мысли и дыхание, а потом возвращаюсь к Каро. Она спит, свернувшись клубочком и трогательно положив под щеку ладонь — красивая и сейчас совсем не колючая. Моя.