Счастье среди звезд - Соболянская Елизавета

Бабуля была художницей и вышивальщицей, а в этнографической деревне понемногу делала всякую женскую работу. Умела прясть, ткать, ухаживать за огородом, собирать и сушить травы, печь хлеб в дровяной печи и сбивать масло из молока местных коров.

Дед выполнял в их домике мужскую работу – косил сено, пахал землю, рубил дрова, а вечерами и долгими зимами писал научные труды по семиотике [1]. Кроме того дед был замечательным резчиком по дереву и сам украшал их дом резными наличниками, досками и коробами, соблюдая принятую в Поволжье систему обережных знаков.

Туристы, приезжающие в заповедник в основном в летнее время, восхищались поделками «старого мастера» и охотно их раскупали, как и тканые пояса, вышитые косынки и небольшие картины с местными пейзажами, нарисованными бабулей.

Что поделать – фольклорная деревня зарабатывала себе на жизнь, как умела.

Глава 8

Настена, пока была мала, воспринимала деревянный рубленый дом как должное – она не помнила своего трехмесячного пребывания в городской квартире родителей. Девочку не смущали ни дровяная печь, ни домотканые «дорожки» на некрашеном деревянном полу, ни керамическая и деревянная посуда. Она выросла во всем этом и ловко управлялась с ведерками для ключевой воды, ухватом и веником.

Вторая половина их дома отличалась от «передней», как небо от земли.

За резной деревянной панелью скрывалась тяжелая металлическая дверь с кодовым замком. Она скрывала другую жизнь этнографов – современную, научную, а иногда и тайную.

Тут находился современный санузел, запитанный артезианской водой из скважины. Рядом – медбокс.

Его установили после того, как на засыпанную снегом деревушку напали похитители людей. Ученые отбились, но помощь пришла не скоро, и несколько человек погибли без медицинской помощи. После этого в деревне устроили фельдшерский пункт, стилизованный под избушку травницы, но члены общины все равно настояли на капсулах в каждом доме.

В этой же закрытой части дома стоял оружейный сейф – волки и медведи из заповедника не часто, но беспокоили ученых. Тут же располагались и научные лаборатории.

Так, «баба Таня» – бабушка Насти – работала над составами натуральных красителей и заодно окрашивала собственноручно выращенный, обработанный и раскроенный лен для этнографически верных костюмов.

Дедушка – тот самый профессор семиотики, в лаборатории не нуждался. Его мастерская располагалась во дворе – там он занимался резьбой, там вел беседы с туристами и порой проводил практикумы для студентов.

Сама Настя до десяти лет жила как любой «дикий» ребенок – носилась по тропинкам, плела венки, торчала в «избушке травницы», помогала деду покрывать наличники морилкой или лаком, вместе с бабулей засевала делянку льном или репой – и всем была довольна.

Зимой, когда туристы прекращали ежедневные визиты в «фольклорную деревню», девочку усаживали за учебники. Стандартный школьный курс она начала сдавать в шесть лет и за три-четыре зимних месяца успевала пройти годовой курс, да еще сдать письменные работы и подискутировать на интересные ей темы с другими жителями поселка.

А интересных людей тут хватало.

Где еще можно увидеть профессора математики, удящего рыбу? Или знаменитого в определенных кругах физика-ядерщика, выкладывающего круговую печь для обжига горшков и тарелок? А лучшую даму-посла Земли на должности румяной хозяйки единственного в деревушке трактира?

Настя, конечно, не знала, кем эти люди были в прошлом. Но ей было интересно с ними, а других детей в поселке не было, вот и бродила она от домика к домику, помогая выплетать из цветных ниток куклы-обереги или пояса, расчесывать гривы нескольким лошадям в маленькой конюшне или закручивать тесто на румяные ореховые булочки к утреннему чаю.

Закончилось все странно. Местная травница научила Настю гаданию на жениха. Девочка пришла на луг, сорвала нужные цветы и травы, сплела венок, приговаривая древние слова, и опустила венок в воду… А там… отразились два взрослых парня! Один с белыми волосами, второй – с черными! Оба в мундирах! Красивые и пугающие!

В панике девочка убежала домой и спряталась в постели. Бабушка, чутко заметившая неладное, расспросила и отвела малышку к травнице – без скандала. Просто с констатацией факта. Медичка покачала головой, налила девочке микстурки, да и усадила Настю за свой комм. Играть в «человечков». То есть собирать облик из деталей – глаза, брови, нос, волосы… А потом еще стилусом дорисовывать детали формы.

Когда утомленная долгой игрой Настя уснула на удобной гравикойке, две не такие уж пожилые женщины склонились над экраном.

– Красавцы, – оценила травница, – молодехонькие, но твоей внучке в самый раз!

– Не болтай ерунду, Марфа, – дернулась «баба Таня», – научила Настасью на свою голову! Зачем?

– Сила в ней есть, – пожала плечами медичка, – как не попробовать? Видишь, уже и женихов себе нашла!

– Каких еще женихов? Ну, помстилось что-то внучке! Забудет!

– Ты ослепла на старости лет? Или ум окончательно в краски ушел? Не видишь? Парни с Триана! Это их эмблема! – травница ткнула в трехлучевую звезду на груди у парней.

– И что?

– Забыла, что такое Триан?

Татьяна Яковлевна Соколова потерла лоб, пытаясь вспомнить.

– Напоминаю – планета в секторе Зет! Особая планета!

– Погоди, это там мужики вдвоем на одной женятся?

– А бабы одного на двоих берут, – поддержала «деревенскую речь» травница. – Заметь – только аристократы. И все магически одаренные. Ты можешь сколько угодно мне твердить про паранормальную деятельность мозга, я тебе все равно скажу, что это магия! И твоя внучка, похоже, отыскала себе женихов с этой самой планеты. Сразу двоих.

– Да ладно, где Земля, а где Триан? И потом, ты же знаешь, Валерка мой невыездной, а невестка тем более! Значит, и Настю никуда не пустят!

– Твоей Насте до невест еще лет десять, все измениться может, – напомнила Марфа. – Пора тебе, Татьяна, за ум браться и девчонку нормально учить. Трианцы парни упрямые, найдут везде. Только они на других планетах живут, пока холостые. Чтобы дети были, им нужно на родной земле жить.

– А ты откуда столько знаешь об этих, прости Господи, трианцах?

– Сталкивалась, – ухмыльнулась Марфа. – Там, наверху, – она ткнула пальцем в небо, – кого только не встретишь. У меня на Орбита-Прим напарница была, никомедийка. Красивая девка и сильная, как бульдозер! Вот на нее парочка трианцев и запала. А Никомед же исчезающая планета, они своих отпускать не любят, а если замуж отдают, то с условием – жить у них.

Татьяна про Никомед не слышала, но кивнула.

– Свея прилетела за мужем-землянином. Хотела много детей. На трианцев вообще не рассчитывала, думала, пошлет их, и они пойдут.

– Да не тяни ты! – прикрикнула шепотом Татьяна, поглядывая то на спящую Настю, то на пару собранных ею фотороботов.

– Так украли ее, – развела руками Марфа, – все объяснили и увезли. Никомед и Триан потом лет десять переписку вели, обмениваясь сведениями о том, что трианцам нужно расти на родной планете, а Никомеду нужны жители. Свея к тому моменту пятерых родила, и вот одна девчонка без способностей трианских получилась. Ее на Никомед и отправили. Откупились вроде.

«Баба Таня» задумалась, потом развернула комм к себе. Сохранила фотороботы, переслала себе на почту и сказала:

– Так, подробнее. Что за Триан, чем там живут, и что девочке может понадобиться в тамошней глуши?

Глава 9

С того самого дня жизнь Насти незаметно изменилась. Ее стали учить немного иначе. Добавились занятия по этикету разных миров, истории культуры, танцы, больше внимания уделили самозащите и вообще спорту.

Для ребенка это все стало веселой игрой. Она не подозревала, что весть о женихах-трианцах облетела их маленький поселок очень быстро, и все жители решили, каждый по-своему, подготовить девочку к необычному будущему.