Между решениями (ЛП) - Джинджелл Вэнди

Когда на кухне было прибрано, я прошмыгнула в гостиную, где с книгой сидел Атилас, и попыталась устроиться на диване. Я уже успела обменяться коротким, частично зашифрованным сообщением с Эбигейл, в ходе которого она извинилась, как никогда раньше, за то, что заставила детектива Туату думать, что его похитили, и проверила, не прислал ли Блэкпойнт ответного сообщения. Я могла бы подняться наверх и попытаться устроиться в постели, но это казалось ещё труднее: если бы я устроилась в постели, то заснула бы, а мне не хотелось засыпать.

Я не боюсь заснуть. Я боюсь ночных кошмаров. И технически, Кошмар с большой буквы «К» не преследует меня, когда в доме находятся мои психи, но с тех пор, как ко мне некоторое время назад вернулась большая часть воспоминаний, у меня тоже начались обычные кошмары.

Знаете, такое бывает у человека, которого похитили в детстве, а потом он увидел слегка искажённый монтаж, где его похитителей разрывает на части убийца, который очень хорошо умеет превращать живых существ в полоски плоти. Не следует путать с ночью, когда родители этого человека были убиты тем же убийцей, — ночью, которую я так и не смогла как следует вспомнить, несмотря на все свои попытки. Ночь, которая принесла мне кошмар, а также другие кошмары.

Я особенная. У меня тоже бывают личные кошмары.

— Пэт, — сказал Атилас, отрываясь от книги после того, как я минут десять ерзал на диване в тщетных попытках устроиться поудобнее. — Как ты думаешь, ты могла бы перестать биться, как выброшенная на берег рыба?

— Я пытаюсь устроиться поудобнее.

— Мне следовало бы предположить, что последних десяти минут будет достаточно, чтобы убедить тебя в тщетности этих усилий.

Я снова угрюмо села.

— Диван сегодня, блин, просто неудобный, вот и всё.

— В самом деле? — сказал Атилас, слегка приподняв каштановые брови. — Обычно на другом конце находится вампир, и места значительно меньше. Можно предположить, что ты уже привыкла к нехватке места и тебе трудно адаптироваться ещё раз.

— Не следует быть самонадеянным, — сердито сказала я ему. — В любом случае, даже когда он там не сидит, его запах остаётся, и он занимает достаточно места.

Это было правдой: Джин Ён, возможно, и не сидел со мной на диване два дня назад, но запах его одеколона всё ещё чувствовался, и можно сказать, что он занимал пространство, которое я ему не позволяла занимать.

— В таком случае, может быть, ты будешь так любезна приготовить чай? — предложил он.

Я сразу же встала. Вообще-то в последнее время Атилас нечасто просил меня заваривать чай, что было необычно. Вероятно, он всё ещё восстанавливался после последней драки, в которой участвовал, несмотря на то что внешне выглядел нормально. Кроме того, в последние пару дней он был немного тише, и это беспокоило меня по многим причинам.

Когда я вернулась с чайным подносом, он всё ещё читал, но у меня было ощущение, что он не полностью поглощён своей книгой. Пытался ли он избежать разговора со мной или дал мне понять, что я могу говорить, а он ответит?

— Как твой кишечник? — спросила я, чтобы завязать разговор, ставя поднос на кофейный столик и пододвигая к нему печенье.

— Думаю, всё как всегда, — сказал он, делая закладку и кладя книгу на кофейный столик.

Это немного охладило беседу, но он отложил книгу — и сделал это ещё до того, как я налила ему чаю.

— Ну, на днях, после боя, оно выглядело немного заветренным. Подумала, что, возможно, ты ещё какое-то время будешь добр.

Атилас взял свою чашку и несколько мгновений пристально смотрел на меня, прежде чем спросить:

— Это твой способ сказать мне, чтобы я не ел слишком много печенья?

Это вызвало у меня смешок.

— Нет. Я бы не осмелилась. Ты же знаешь, что я задаю вопросы, потому что я обеспокоена, верно? У меня не должно быть скрытых мотивов, чтобы беспокоиться.

— Самый неразумный образ жизни, — сказал он.

— Это лучше, чем проветривать желудок каждые несколько месяцев, — заметила я. — Я бы тоже не сказала, что это полезно для здоровья.

Я увидела, как край его чашки отразился во внезапном веселом блеске его серых глаз.

— Возможно, и нет.

Я отхлебнула кофе, а он — чай, но, хотя воцарилась тишина, он больше не брал в руки свою книгу, что означало либо то, что он хотел поговорить со мной о чём-то, что ему было нужно, либо то, что он хотел что-то узнать.

Наконец, нарушив тишину, он сказал:

— Кажется, у тебя что-то на уме, Пэт.

Я уставилась на него.

— У меня много чего на уме: я эрлинг, во мне не так много крови, чтобы быть кем-то особенной, и отец моего хозяина постоянно пытается убить меня или заключить со мной странные союзы. Не говоря уже о том, что моя лучшая подруга — зомби с личностным кризисом, а вампир…

Я остановилась, и серые глаза Атиласа засветились весельем или нежностью, я не была уверена, чем именно. Возможно, и тем, и другим.

— Да? — сказал он ободряюще. — Вампир — …?

— Зудящая заноза в заднице, — сказала я. — Но не суть. Важно то, что у меня было бы гораздо больше информации — у нас было бы намного больше информации — если бы я могла просто встряхнуть ещё несколько воспоминаний. Я смогла бы найти того, кто убил моих родителей, а вы, чуваки, смогли бы поймать своего убийцу.

— Это твой способ попросить меня попробовать ещё раз? В прошлый раз у меня не совсем получилось.

— Может быть, — сказала я, подперев подбородок ладонями. — Я должна что-то сделать, и, не считая отца Зеро, ты единственный, кто добился наибольшего успеха в встряхивании всяких штук.

— Я уже сказал Зеро, что, если мы продолжим, мне придётся быть значительно более агрессивным.

— Да, — сказала я. — Я знаю.

Голос Атиласа был тихим и вопрошающим.

— Ты просишь меня попробовать сейчас? Кажется, господин сказал, что тебе лучше подождать, пока он не вернётся в дом.

Мы оба знали, что Зеро не говорил ничего подобного — или, по крайней мере, что бы он ни сказал, это был приказ. Мы не должны были ничего предпринимать, пока его не было дома, и это был приказ.

— Нет, — сказала я, ожесточая своё сердце против этого обещания безопасности. — Если ты подождёшь, пока Зеро вернётся в дом, не будет иметь значения, насколько враждебно ты настроен.

Он пристально посмотрел на меня.

— Разве я не говорил тебе, что привязываться к людям — слабость, которую мало кто из нас может себе позволить?

— Это не потому, что мне нравится Зеро, — сказала я довольно сварливо. Я не хотела говорить, что именно, потому что он бы этого тоже не одобрил. Дело в том, что, когда у меня за спиной был Джин Ён, а впереди — Зеро, я не испытывала страха — или, по крайней мере, не настолько, чтобы потерять голову, — и я была уверена, что для того, чтобы получить больше таких тайных воспоминаний, мне нужно было немного потерять голову.

Таким образом, я, возможно, смогу не терять самообладания и в общении с отцом Зеро.

— Я большее, чем доверие Зеро, он не позволит мне пострадать, — сказала я Атиласу.

— Я бы сказал, что даже более опасен, — пробормотал он. — Я рад знать, что это доверие не распространяется на меня; мне нравится думать, что я лучше научил тебя.

Я прищурилась, глядя на него.

— Дело не в том, что я тебе не доверяю, — сказала я очень прямо. Трудно было сказать, был ли он искренне рад, что я, похоже, не доверяю ему, или ему было по-своему больно. — Я просто доверяю тебе в другой степени. Я не верю, что ты не причинишь мне вреда, но, думаю, я верю, что ты причинишь мне боль ровно настолько, насколько это необходимо.

— Глупое доверие, — резко сказал он. — Сколько раз я должен…

— Ладно, ладно, я идиотка, — успокаивающе сказала я. — Чувствуешь себя лучше? Хочешь ещё чай, прежде чем мы начнем, или как? Полагаю, этот остыл.

— Мой чай достаточно… на самом деле, я бы хотел ещё чая, да. Спасибо, Пэт.

Возможно, я слегка ухмыльнулась. Зеро часто теряет терпение по отношению ко мне, а Джин Ён с такой же вероятностью растает от чего-то необъяснимого, как и признаётся в любви, руководствуясь, казалось бы, столь же непонятными мотивами, но Атилас очень редко теряет терпение, даже на мгновение.