Отборная попаданка архидемона (СИ) - Свадьбина Любовь

— Вася, — она улыбается с точной дозировкой ласки и снисходительности, — рада тебя видеть. Представишь мне своего друга?

На Леонхашарта часто смотрели так, как смотрит сейчас она: пожирая взглядом, приглашая как минимум к флирту. Он взмахивает рукой, и ее сознание, подавленное всплеском его магии, гаснет. Поймав падающую женщину, Васандр почти с укоризной замечает:

— Не стоило ее так, она бы все рассказала и без этого.

Протиснувшись мимо них, Леонхашарт входит в квартиру. Здесь все непривычно, кажется слишком бедным в сравнении с его апартаментами и домами тех. с кем он часто общается, но все же, присмотревшись внимательнее, Леонхашарт заключает, что ремонт здесь хороший, все новое, хотя и выполнено из самых дешевых материалов — металла и пластика. Он обходит три просторные комнаты (спальню, гостиную и кабинет-библиотеку), кухню, заглядывает в ванную комнату и туалет, но нигде нет следов пребывания Анастасии, и только в просторной кладовке друг на друге стоят коробки, верхняя открыта, и из нее торчит уголок фотографии в рамке.

Леонхашарт вытаскивает рамку, и коробка отзывается позвякиванием.

На фотографии — Анастасия. Она улыбается, обнимая за плечи веселых девчонок, хвастливо выставивших вперед медальки на цветных лентах.

— Это она вожатой подрабатывала в летнем лагере, — поясняет из-за плеча Васандр. — Я уточнял, она действительно там была, все эти дети ее помнят… — Поймав вопросительный взгляд Леонхашарта, он поясняет: — Да, Анастасия меня заинтересовала, и я изучал ее биографию чуть подробнее, чем принято в подобных случаях.

— Чем заинтересовала? — зло уточняет Леонхашарт.

— Необычные способности, думал, узнаю, откуда такое пошло, как проявлялось. Любопытно же, а время есть… — Васандр под его взглядом слегка съеживается.

Отложив фотографию на полку Леонхашарт забирается в коробку. В папке сложены документы, грамоты за волонтерскую деятельность, за командные победы, банковский договор — за пояснением, что это, Леонхашарту приходится обращаться к Васандру. Под документами: косметика, совсем мало украшений и все они из бусинок и ниток, есть лишь одно тонкое серебряное колечко с растительным узором.

«Чей-то подарок», — раздраженно решает Леонхашарт и откладывает его в сторону.

Духи… аромат неожиданно мягкий, текучий, совсем не похожий на Анастасию. Они почти не тронуты, и он решает, что это тоже чей-то подарок, оказавшийся ей не совсем по душе.

Цветные ручки, карандаши, тетради с какими-то цифрами.

— Похоже на котировки акций, — рассеянно гадает Васандр.

«Или на шифр», — мысленно добавляет Леонхашарт и вытаскивает маленькую книжечку:

— Что это?

— Стихи. Не современные. Лирика, — Васандр расплывается в улыбке.

В коробках ниже — еще книги, но по менеджменту и бизнесу, довольно простая одежда больше черных тонов. Нижнее белье тоже черное…

— Ого! — Васандр тянется к кружевным чашечкам, но Леонхашарт сердито стукает его по руке и закрывает эту коробку, перебираясь к следующей: снова простая одежда. Немного поношенная, подходящая Анастасии по размеру. Ничего подозрительного.

В самой нижней коробке помимо спортивной одежды лежит фотоальбом. На фотографиях Анастасия постоянно в компаниях, и судя по одежде участников, фонам — это фотографии с состязаний, тренировок командных игр, каких-то массовых мероприятий. Но все эти люди запечатлены раз или два, словно на каждый этап взросления у Анастасии была своя компания.

Так и должно быть — судя по данным Васандра, она часто переезжала, это было естественно, но для Леонхашарта, всю жизнь прожившего в одном доме, странно и… грустно.

— В школах она всегда выбирала командные виды спорта, — поясняет Васандр. — И всегда команды, в которые Анастасия попадала, занимали высокие места, даже если до этого ничего из себя не представляли. Иногда она с ними попадала в газеты, я сам видел.

Чувствуя на себе его пристальный взгляд, Леонхашарт продолжает листать альбом. Семейных фотографий в нем почти нет, на редких имеющихся больше места занимает не Анастасия, а ее мать, и каждый раз рядом разные мужчины.

— Пятнадцать браков за двадцать два года, а были и просто сожители, — восхищенно произносит Васандр. — У ее матери тоже есть толика способностей, судя по запаху — ментального характера. Они едва выражены, до уровня дара не доходят но эта дамочка ни разу в жизни не работала, и до сих пор многие ее мужья и любовники дарят ей дорогие подарки и решают ее проблемы. Я чуть не надорвался, всем им внушая, что Анастасия уехала учиться за границу, и запрещая сильно думать о ней и что-то выяснять.

Ее мать лежит в гостиной на диване, и даже в волшебном сне она изгибается так, словно собирается соблазнить всех мимо проходящих.

Леонхашарт наклоняется над ней и снимает заклинание. Густые ресницы вздрагивают, женщина распахивает зеленющие глаза. Чистая демоническая магия захлестывает ее, сжимая тело в своих тисках.

— Анастасия твоя дочь? — глухо спрашивает Леонхашарт и надавливает на ее сознание магией.

Во рту у него пересыхает, внутри все клокочет от буйства выпущенной на волю — наконец-то! — силы. Он надавливает слишком яростно, понимает это, но не может остановиться, утешая себя мыслью, что воспоминания об этом сгладит Васандр.

— Д-да, — едва лепечет женщина.

— Уверена?

— Д-да…

— Анастасия исчезала на долгое время? Занималась чем-то странным?

— Н-не знаю, — еле шепчет женщина.

— Если ты мать, как ты можешь не знать?! — Леонхашарт снова давит, почти топя ее в магии. Никакие письменные инструкции не сравнятся с реальным применением заклинания. Будь Леонхашарт менталистом, он бы проник в ее память, но ему остается только оружие истинных демонов — страх. Чудовищный, бесконтрольный страх, которым они могут свести с ума, убить, а могут просто заставить говорить даже то, что беззащитное перед этим напором существо рассказывать не собиралось.

— М-мы не были близки, — женщина извивается, слезы бесконечными волнами текут из ее потемневших от ужаса глаз, — Анастасия… она… она не такая, как все.

— Чем?! — рычит Леонхашарт. — Что в ней такого особенного?

По телу женщины прокатываются судороги, она дергается, краснеет, словно ее душат, хотя Леонхашарт не касается ее и пальцем. И он действительно хочет знать ответ на свой вопрос, потому что ему он не дает покоя.

— Она… — женщина захлебывается всхлипом. — Она… как-то… может заставить сожалеть… и стыдиться. О остальными она была добрее…

Леонхашарт бросает на Васандра вопросительный взгляд.

— Она не менталистка это точно, я бы учуял, — тот постукивает себя по носу.

— Так она исчезала надолго? — Леонхашарт снова нависает над женщиной. — Уезжала надолго из дома? Ты помнишь ее с самого детства? С пеленок? Уверена?

Он сыплет вопросами, давит магией — только так, только ужасом можно проломить ментальные установки, если таковые ставили.

Но ответы всегда выводят на одно и то же: это действительно мать Анастасии, помнящая ее с первого детского крика, просто… они не были близки. И она не может достоверно рассказать о делах дочери: ни об увлечениях, ни о знакомых, ни о работе.

Только о ее личных деньгах она знает: дедушка оставил Анастасии дачу, а та ее продала и «ни копейки мне не дала, а я ведь просила на машину мне отдать».

Леонхашарт снова пытается выяснить, не проходила ли Анастасия обучение в другом городе, не получала ли странных предложений, не устраивалась ли на работу в госучреждения…

— Спросите у кого-нибудь другого, — взвывает женщина. — У ее друзей, у… у кого-нибудь другого! Она скрытная! Она не делилась со мной своими тайнами!

Оглядев ее, Леонхашарт чуть отодвигается. Вспомнив устройство квартиры, спрашивает:

— Где жила Анастасия?

— Здесь.

— Где? Ее комнаты, ее кровати нет.

— Она спала на лоджии.

Леонхашарт поднимает взгляд на окно с балконной дверью. Остекление хорошее, но кровати не видно. Он выходит туда: зеленеют в многоярусных ящиках цветы, блестит столик, на диванчике спать сможет разве что маленький ребенок.