Счастье в декларацию не вносим (СИ) - Снежинская Катерина

Эль бухтение полицейского не слышала, она на сеидхе смотрела, а тот на девушку. Вроде бы «безопасник» что-то сказать хотел, но не стал, снова на топчане разлёгся. Наверное, потому – от его равнодушия и безучастности – таможеннице происходящее разом неинтересно стало. Ну ведут куда-то и ведут: лестницы, коридоры, двери – подумаешь!

Вот почему промолчал – это важно. Почему даже банального: «Всё будет хорошо!» – не сказал? Матери постеснялся? Побоялся? Или а’Дагду просто всё равно, что с ней, Эль, там дальше будет?

Судья, в косо, явно впопыхах, надетой мантии, в сдвинутом на ухо парике таможенницу тоже не заинтересовал, впрочем, как и девушка его. Обрюзгший эльф мельком глянул на приведенную, яростно поскрёб под завитыми кудельками и с места в карьер, будто его на середине строчки перебили, принялся зачитывать с листа.

– … по установленному факту любления в общественном месте…

– По какому факту? – выпалила Эль, жёстко вышибленная из тяжких дум.

– Любления, – недовольно повторил судья, снова почесав под париком. – Свидетель чётко показал: «Любились у пруда на глазах детишек», – толстяк-полицейский, стоящий за спиной Эль, осуждающе крякнул. – Так дело было?

– Не так, – помотала головой таможенница. – Ничего мы не любились. И никаких детишек там не было. А уж у них на глазах…

– А что вы делали?

– Мы… мы просто разговаривали, – промямлила девушка, поняв, что объяснить, чем она с сеидхе у пруда занималась, никак не может.

– Господин судья, – подал из угла голос василиск, которого Эль только тут и заметила, – мы же с вами договорились.

– Ага, – согласился законник, опять утыкаясь носом в листок. – Та-ак… «По установленному факту любления в общественном месте была проведена проверка, показавшая, что госпожа Данери при данном нарушении не присутствовала». Вы свободны.

Судья решительно и окончательно пристукнул деревянным молоточком по подставке.

– Совсем свободна? – зачем-то уточнила таможенница.

– То есть совершенно, – заверил её Валь, нежно беря девушку под локоток. – Пойдёмте.

Ну Эль и пошла, пытаясь на ходу осознать, что же случилось. Почему-то больше всего таможенницу один вопрос интересовал: если её у пруда не было, то с кем же целовался а’Дагд? То есть его же тоже должны отпустить! Или нет?

***

На улице Валя дожидался экипаж, да не какой-нибудь наёмный, а личный – вот стоило лишь один только взгляд бросить, чтобы понять: собственный. На кентавре ливрея была надета и попона со сложносочинённым гербом, на дверце колёсного паланкина, резного, да ещё вызолоченного, такой же. А ещё занавесочки бархатные и сиденья мягкие. В общем, разврат в чистом виде.

Правда, передвигаться во всём этом великолепии оказалось жутко неудобно. Во-первых, василиск очутился слишком уж близко, как не старайся, а коленками приходилось тереться. А, во-вторых, ехать в полном молчании не слишком уютно. Нет, Эль, конечно, принялась спасителя благодарить, как только поехали, но тот так на девушку глянул, что у неё вообще всякая охота говорить пропала. Вот и сидела, благонравно сложив руки на коленях, рассматривая мерно качающиеся кисточки на шторках.

– От вас я такого не ожидал, – наконец, открыл рот василиск, когда уже полпути до таможни проехали. Лучше б и дальше молчал, честное слово! – Я многое в этой жизни понимаю, – неприязненно продолжил Валь, ответа так и не дождавшись. – Уж что-что, а пыль в глаза а’Дагд пускать умеет, впрочем, как и любой сеидхе. Но вот то, как вы приняли эту мишуру за чистую монету, позволили поддаться чувствам, никак не укладывается.

Он покачал головой, будто собственным словам не очень-то веря.

– И какую мишуру я за чистую монету приняла? – спросила Эль, по-прежнему таращась на занавески.

Просто так спросила, чтобы разговор поддержать. Всё-таки изображать собой оскорблённую невинности в данной ситуации казалось слишком уж глупым.

– Да хотя бы взять его представление с пегасами и купидонами, – поморщился Валь. – Поразить воображение, не затратив при этом ни медяка! Ничего не скажу, умно. А, главное, необременительно.

– По-моему, это называется злословие.

– Ничуть, я лишь оперирую фактами. Нагнать купидонов, когда у тебя под следствием двое из их братии – это, по-вашему, достойно? Естественно, они из подгузников выпрыгнут, лишь бы угодить!

– Пегасы тоже под следствием? – заинтересовалась Эль.

– Не знаю, – нехотя отозвался василиск. – Но уверен, и они обошлись задешево.

– Значит, вы считаете, что поражать можно исключительно денежным эквивалентом?

– Да, не скрываю, я так полагал раньше, до встречи с вами, – ничуть не смутился Валь. – Теперь, конечно, осознаю, что был не прав. Но это всё равно выше моего понимания. Чем, чем, скажите, он вас сумел так очаровать, что вы и в каталажке готовы сидеть?

– Ну, моего мнения никто не спрашивал, – пробормотала таможенница, теребя юбку. – В смысле, полицейские не слишком-то интересовались, готова я или не очень.

– Почему вы мне не даёте шанса?

– На что? – искренне изумилась Эль.

– Драгоценности, да и материальные блага вообще вас не интересуют. Своих проблем мне вы не доверяете. Или вас действительно привлекают шуты? – почти зло выговорил василиск. – Теперь я понимаю, что та ваша программа по подбору кандидатов – случайность, вы не столь разумны, как мне думалось.

– Да почему?

– Потому что я полностью соответствую прописанным вами же параметрам. Но вы почему-то предпочли этого сеидхе.

– Ну послушайте же, Валь, – Эль стало так неудобно, даже стыдно, будто и впрямь провинилась, что она василиска неженько за рукав взяла. – Для начала, нет никаких предпочтений, о чём тут говорить? Не о чем. Всё это, совсём всё, сплошное дурацкое недоразумение, а вовсе не «жили долго и счастливо».

Василиск так сверкнул линзами чёрных очков, что таможенница не только руку убрала, но и в сидение вжалась, пытаясь как можно в меньшую кубатуру уместиться.

– Продолжайте, – резко приказал Валь.

– Да, собственно, я только ещё хотела сказать, что не понимаю, почему вы так… Зачем так настаивать-то? История с артефактом закончилась, а подходящих жён в Рагосе пруд пруди. А вы всё…

Что он «всё» Эль сама толком не понимала, поэтому и замолчала, василиск отвечать тоже не спешил, а от того, что было не понятного, куда он смотрит, стало совсем некомфортно – хоть из паланкина выпрыгивай и беги куда подальше.

– Зависть, – заговорил Валь тяжело, будто камни языком ворочая. – Я всегда завидовал тем, кто легко живёт. А такой лёгкости, как у вас, видеть ещё не доводилось.

– Это я легко живу?!

– Именно. У вас нет… – василиск помедлил, поправил очки, – проблем у вас не существует. Есть только задачи и их решения. И даже если они сразу не находятся, не переживаете. Нет, не то слово. Не циклитесь, наверное, так будет вернее. Трудности? Их для вас просто не существует.

– То есть, вы хотите сказать, что я слишком легкомысленная, так, что ли?

– Вы легко живёте, – повторил Валь, будто эта фраза всё объясняла. – Поначалу я просто хотел посмотреть, как такое получается, вы же шли приятным и полезным бонусом. Потом понял, что сам не справлюсь – это ваш дар, можно сказать. Но мне он тоже нужен. Если надо, я и заплатить, и украсть, и отобрать готов. Вопрос цены для меня не стоит.

– Одиночество – это очень неправильно, – тихонько сказала Эль, вдоволь на занавесочные кисточки налюбовавшись. – Только я не знаю, чем вам помочь.

– При чём тут моё одиночество? – рыкнул василиск, впрочем, тоже особо голоса не повышая. – Я прошу вас дать мне шанс, не вынуждая прибегать к крайним мерам. Просто скажите, чего вы хотите. И не надо про то, что от меня ничего не нужно. Всего лишь ваши желания, сиюминутные, прямо сейчас. Скажите, ну!

– Ну, мне бы хотелось, чтобы вы вытащили из тюрьмы Аниэру и ниру а’Дагд, – подумав, призналась таможенница.

– Насколько я знаю эту даму, спасибо за это она вам не скажет, – холодно заметил Валь. – А самого сеидхе вы вызволять, значит, не собираетесь?