Раздробленный свет (ЛП) - Кауфман Эми

— Поешьте, — говорит он, кивая. — Спать некогда, но съешьте что-нибудь, это поддержит нас.

— Я знаю это, я научилась этому у вас. — Джубили делает паузу, наблюдая за Тарвером… а потом, стиснув зубы, наклоняется вперед и с силой отталкивает его к холодильнику. — Сэр. Вы должны остановиться! Вам нужно перевести дыхание.

— Я не могу! — отвечает он надтреснувшим голосом, налет спокойствия соскальзывает на одно жизненно важное мгновение, за которым я вижу боль. — Я не могу, Ли. Если я остановлюсь, если подумаю, я буду… это ведь Лили. Я не могу думать. Не могу остановиться. Не могу потерять ее. Ты не знаешь, что… — он вздрагивает, отталкивает Джубили и идет пошатываясь. — Нам просто нужно двигаться. — Он обретает равновесие и направляется в коридор, а затем ко входу.

Джубили права. Мы не можем штурмовать обломки «Дедала», не зная, что найдем. Место будет кишеть оболочками и даже если бы это было не так, штука в теле Лили может убить нас всех, даже не вспотев. Она специально позволила нам остаться в живых, чтобы увидеть, как мы будем страдать, но если мы станем настоящей угрозой… я понимаю его панику, я понимаю реальную угрозу. Логика не дойдет до него. Он не может позволить, чтобы она до него дошла, потому что если это случится, это сломает его.

Я вызываю пренебрежительный тон голоса, который мне нужен.

— Значит, ты действительно хочешь убить любовь всей своей жизни?

Тарвер останавливается. Я ловлю взгляд, который бросает на меня Джубили. Ее брови взлетают вверх, глаза вспыхивают и в ее взгляде читается: ты-совершенно-чертовски-безумна. Когда Тарвер поворачивается, я нахожу, что делаю шаг назад от силы его взгляда.

— Прошу прощения?

— Таков твой план, верно? — выдавливаю я. — Мы уже знаем, что ты не можешь отговорить ее от этого, ты пробовал на «Дедале». Лару, конечно, не поможет тебе, он явно потерял все свое влияние. И если Гидеон не сможет воспроизвести эту технологию, ничто не помешает шепоту захватить нас. У нас нет других идей, туза в рукаве. Я просто удивлена, что тебе так не терпится добраться туда и убить ее.

На мгновение правая рука Тарвера дергается к бедру. Я выросла на Эйвоне в окружении солдат с тем же инстинктом, с теми же реакциями: «бей или беги». И я знаю, потому что видела, что его пистолет снят с предохранителя. Но, несмотря на колотящееся сердце, я боюсь не его. Возможно, он наполовину безумен от горя и паники, и я знаю его лишь день, но мне потребовалось всего десять минут, чтобы понять, что это за человек. И он не причинит мне вреда, как бы сильно ему ни хотелось найти виноватого.

Тем не менее мое дыхание останавливается.

Затем он поникает, разворачивается и отшатывается назад, ударяясь о стену, и издает стон от боли, когда та пронзает его плечо. Он оседает, скользя вниз по стене, пока не оказывается на мраморном полу. Он упирается локтями в колени и прижимает сжатые в кулаки руки к глазам.

Взгляд Джубили перемещается от Тарвера ко мне, и на этот раз говорит совсем другое. Она кивает, и хотя это практически незаметный жест, это похоже на то, что крошечное зерно уважения в нем дает разрешение моим легким снова работать. Она с Флинном направляются ко входу с Тарвером на полу. Я провожу дрожащей рукой по волосам, пытаясь побороть желание оглянуться на Гидеона. Я чувствую, как он смотрит на меня. Я держала его за руку, когда он общался с Лару, не в силах видеть смесь гнева и отчаяния на его лице… но теперь между нами снова расстояние.

Если бы ничего этого не произошло, если бы он был просто хакером, а я — мошенницей… было бы все по-другому? Могли бы мы больше доверять друг другу?

Он проходит мимо меня, чтобы собрать остатки еды, вытащенной Тарвером, и направляется к остальным. Я следую за ним, опускаясь на пол. Я ожидаю холодный мрамор, но вместо этого я обнаруживаю, что полы подогреваемые. Роскошь, о которой я даже не знала. На какое-то дикое мгновение мне хочется лечь, прикоснуться лицом к теплому камню и заснуть. Гидеон же вытаскивает инструменты из сумки: крошечные отвертки и кусачки для снятия изоляции, что разобрать наушник по кусочкам.

— Мы разрушим разлом. — Тарвер игнорирует не очень тонкие попытки Джубили засунуть ему в руку батончик мюсли.

Раздается голос Флинна:

— Он говорил правду о нем в своем заявлении, о механизме разломов. Именно он связывает этот мир с миром шепотов. Они живут в гиперпространстве, и если мы разрушим эту связь, мы уничтожим шепот.

Тарвер кивает.

— Это сработало в первый раз, и это сработало на Эйвоне.

— Она могла уничтожить нас или захватить на «Дедале». — Мой голос звучит усталым даже для моих собственных ушей. — Почему она этого не сделала?

На лице Тарвера появляется гримаса, когда он отталкивает руку Джубили.

— Она хотела, чтобы мы страдали. Хотела, чтобы страдал я. Нельзя страдать, если мы мертвы, или если у нас не осталось ума, чтобы это осознать.

Джубили сдается, бросая батончик мюсли на пол, и прислоняется спиной к стене.

— Даже если бы мы могли добраться до разлома, прежде чем она раздавит нас, и здесь большое «если». Я не уверена, что разрушение разлома сработает на этот раз. Я видела такие вещи, видела, каким становится человек, когда им управляет шепот. — Она смотрит на Флинна, ее голос понижается. — Лили… другая. По сравнению с остальными, с оболочками, с людьми, которых контролируют… они как марионетки, танцующие под чужую дудку.

— А что касается Лили… она, как настоящая. Как будто она действительно стала этим существом. — Флинн качает головой. — Разрушить «Дедал», бросить Тарвера, как тряпичную куклу… это ненормально.

— Разве в этом вообще есть что-то нормальное? — сухо задается вопросом Гидеон.

— В точку.

Мой мозг чувствует себя вялым, обдумывая мысли на сброшенной скорости. Есть кое-что, что я знаю, что-то, что я помню, что-то жизненно важное… но я не могу ухватиться за это. Я прочищаю горло.

— Почему Лили?

Тарвер поднимает голову.

— Что?

Я смотрю на него, и он, кажется, простил меня за то, что я обвинила его в желание убить Лили. Я жую губу, пытаясь разобраться в своих мыслях.

— Почему она? Я имею в виду, ведь шепот должен ненавидеть Лару, не так ли? Почему бы не захватить его? Он тот, у кого есть власть, влияние, способность заставить сенаторов и их подчиненных вернуться и построить разломы по всей Галактике… ему нужны они, если он собирается наказать все человечество, а не только нас. Зачем ему было втягивать в это Лили?

— Ну… наблюдать за ним, причиняя ему боль? — Гидеон тоже задумывается, и его глаза, оторвавшись от изучения устройства Лару, встречаются со мной. — Чтобы забрать то, что ему небезразлично?

— За исключением того, что она притворяется настоящей Лили, по крайней мере, настолько, что ему удалось заставить себя поверить в это. — Я тру виски. Я даже не знаю, какой сегодня день… неужели меньше двадцати четырех часов назад я танцевала с Гидеоном в бальном зале «Дедала»? — Должна быть какая-то причина, почему Лили особенная, почему он не захватил Лару, или кого-то из ученых, работающих с ним, чтобы освободиться. Есть какая-то причина, почему шепот выбрал ее, почему он нуждается в ней.

Ни у кого не находится ответа на этот вопрос. Измученная тишина, прерывается лишь слабым шуршанием оберток здесь и там, когда мы пытаемся протолкнуть еду в горле, высохшем от страха и усталости.

— Мы потеряли мою флягу. — Тарвер нарушает тишину хриплым голосом. Все головы поворачиваются к нему, но он не поднимает глаз. — На Элизиуме, где мы с Лили застряли. Так, ученые, которые умерли там, назвали эту планету, вы знали? Так называлось древнее место в загробной жизни, куда уходили герои. После того, что случилось с исследователями, они решили, что это уместно. В любом случае мы потеряли мою флягу после крушения. Она была нам очень нужна, чтобы собирать и отфильтровывать воду. На следующий день мы нашли идеальную ее копию, прямо посреди нашего пути.