— Ну ясно, — пробормотал Дангорт себе под нос, надавив коленом на край постели — То, что не доделали "синцы", доделает их кровная родня...
— Что? — переспросила Амелла, приподняв голову от всё ещё подпирающих её кулаков — Чего? Чего ты сказал? Не поняла, Дейрил.
Одним движением перевернув супругу на спину, приказал, рывком развязав штаны, высвободив горящий нестерпимой болью, напряженный член, злясь и досадуя одновременно:
— Развяжи это карацитово платье, Мелли. Покажи мне груди! Теперь... юбку выше и ноги шире. Погладь себя там... Всё! Пока от тебя больше ничего не требуется.
Хм... Если бы. Если бы так!
Глава 38
Постаравшись справиться с дыханием, внезапно становящимся вязким и сладким, ровно только что сваренная, горячая пастила, Амелла выполнила то, что было ей приказано.
Что наложница, что жена, что любовница — больно много разницы в этом разве? Что та, что другая, что третья, а всё одну ношу несёт — своего Мужчину. Баюкает, нянчит, качает, словно ребёнка, оберегает, утешает и успокаивает. Правит им, как шея головой. Чтоб на сторону не смотрел, а если и посмотрит, то не засматривался! Чтоб помнил, куда глядеть. Где свет — тот, настоящий, а не призрачные огни — гнилушки болотные, яркие, но быстро гаснущие, не дающие ни тепла, ни покоя.
Ну, а засмотрится если, забыв про истинный свет, про истинное тепло, родное...
— Если нырнёшь в чужую постель, Палач, — выдохнула едва слышно, послушно разведя ноги и едва с ума не сойдя от своих же прикосновений к своей же стремительно теплеющей, нежной плоти — Так сама тебя и убью. Пикнуть не успеешь, Каратель... Голову свалю набок, аки курёнку праздничному. Не один ты ножами махать умеешь.
Дангорт искривил губы в... то ли злорадной ухмылке, то ли радостном смешке:
— А ты ревнива, Мелли! Ну что ж... мне нравится. Любовь, да и другие чувства без ревности не существуют. Ничего без неё не живёт. Даже ненависть! И вот, что ещё скажу тебе, дорогая моя...
Уперев колени в простыни, обеими руками погладил упругие, сливочные бедра жены, нагло дразня и не торопясь дать ей то, чего теперь дрожащая от страсти и злости, нестерпимо она хотела!
Завернув подол платья выше, положил руку на теплый, нежный живот. Описав круг ладонью, опустился ниже и начал тревожить грубыми, нетерпеливыми пальцами радостно отзывающиеся им мягкие, гладко выбритые складки, уже текущие призывной влагой и живым ароматом.
— Ммм, — нейра Дангорт прикрыла рот ладонью — Говори! Хочу слышать.
— Всегда рад, красавица! — палец Дангорта тронул ноющий клитор и остановился, прижав его — Всегда рад и счастлив пойти тебе навстречу. Я тебе не изменю, не в моих это силах. Я, знаешь ли, чту законы! От Богов они исходят, либо от людей — это мне один хрен. Есть закон, так и должен он выполняться. А вот ты, дорогая супруга, по тонкому лезвию ходишь. То садовники, то сынки министров, то маги — недоучки, то теперь...
Вовремя прикусив язык, дабы не сболтнуть лишнего про того игруна, послушника Никса, продолжил сладкие пытки и скабрезные речи.
— Ты, Мелли, первая на сторону и скакнёшь, задрав подол! Вот, и подумай сама, по чьей шее нож вперед проедется.
— Дейрииил, — застонала Амелла, вытянувшись струной, пытаясь уйти от мучающей руки — Я не буду... я так не сделаю!
Приблизившись к стонущему, ожидающему проникновения телу, тронул каменеющим, набухшим членом призывно развернутые, розовые складочки.
— Конечно, не сделаешь, — прошипел, входя в тело, как острый, мясницкий нож в ещё дышащую добычу — Не успеешь. Если только глянешь в сторону... убью, Мелли. Ноги шире! Ну что, чувствуешь меня? Хочешь?
— Хочу! — взвизгнула, вонзив острые, умелой прислугой напиленные ногти в бронзовые плечи Дангорта — Сил ведь нет, как хочу! Чтоб тебя разорвало... КАРАТЕЛЬ!
И, тут же возбудившись от её желания, от этого крика, явившийся, некрепко дремавший до этого Зверь, взорвавшись рычанием и искрами чешуи, обсыпавшими крепкие плечи, принялся тяжело полосовать нетерпимо ноющим членом желанное тело.
Он врезался, вбивался, въезжал в неё так, словно намереваясь разорвать, не дожидаясь, когда подвернется острый нож или кинжал под мстительную руку!
— Моя! — выдыхал, нанося удары один за одним.
— Мой, — отвечала она, послушно следуя за ударами, стараясь отдать своему Мужчине всё, что имелось у неё в эти часы — Мой! Не отдам! Никому не отдам.
Острые, саблевидные когти впились Зверя впились в бедро Амеллы, её же ногти надорвали кожу на бронзовом плече, пустив на волю рубиновые струйки. Теперь с спальне душно и сладко пахло страстью, кровью, болью, горящим сальмским деревом и горячим, оплывающим свечным воском.
— Мелли, — шептал Каратель, давя поцелуями обнаженные, тугие груди и розовые соски, одновременно сжав рукой ягодицу жены — Ты внутри, как патока! Сладкая моя прелесть...
Она выгнулась и завыла от удовольствия, когда неосторожно выступившие клыки легко задели соски и серебристую от испарины кожу грудей.
Тут же обхватив мужа за шею, прижала к себе, требуя большего.
— Нет, — горячий выдох опалил кожу девушки, стекая в ямку между её шеей и плечом щипучим комочком золота — Пока нет, я могу тебя просто убить... так!
Протестующе, истерично всхлипнув, Амелла развела ноги как можно шире. Упершись пятками в простыни, приподнялась, стараясь принять страсть супруга как можно полнее, и отозваться искренней!
Может быть, он поверит ей, наконец? Примет её? Ведь она же его принимает! А он... А он!
А он, в очередной раз поведя себя жестоко, несколькими сильными ударами внезапно довершил начатое.
Заставив жену излиться, принял её последние спазмы, самые болезненные и сладкие, излился сам, скрипя зубами, злясь и не получив таки ТОГО САМОГО, желанного, чего хотел сам, и чего хотела она...
— Я вынужден жалеть тебя, Амелла, — гладя её по голове, целуя плечи и груди, тяжело выдохнул Каратель — Для тебя стараюсь. Погоди. Родишь, вот тогда оттрахаю, аж взвоешь.
— Ага, — нейра запустила длинные пальцы в смоляные волосы Дангорта — Обещай, как торгаш поход с недовеса! Обещал Обещалка, да выдохлась обещайка... чего опять? Так тетка моя говорила!
