Волчий берег (СИ) - Шолох Юлия

И всё бы хорошо, однако я ощущала, что таю, растворяюсь в своём звере. Что не всегда и не всё помню. Слова забываю, потому что они больше не нужны. И что они значат.

Рысь была милой, пушистой, игривой… Я могла очнуться к обеду, играя с клубком пыли, или облизывая свою лапу, или царапая когтями сундук. Очнуться и тут же обратно уплыть куда-то в полусон, где рысь прыгала и резвилась сама по себе – настоящее дитя природы, которое живёт здесь и сейчас.

Да ещё и одиночество… кроме Царейко никто ко мне не заглядывал, а наружу мне хода не было. Вот и задумалась я однажды. Зверем, конечно, легче быть, ни тебе бед и горестей, ни забот, ни скуки. Прыгай по креслам да дери обивку! Но вдруг так и останусь зверем навсегда? Вот так выберу лёгкий путь, а остальное забуду?

Такая же беда, значит, с той волчицей в клетке приключилась. Она и правда могла меня не понять.

Стало быть, нужно удерживать свой разум пока могу, иначе наступит час, когда удача на мою сторону перейдёт, а мозгов этого понять не будет!

Однажды Царейко пришёл на пару с моим отчимом. Плотно запер дверь и подтолкнул его ко мне.

- Вот, полюбуйся, кого ты растил! Не может быть, не верю! Убедился?

Отчим, такой же худой и невзрачный как прежде, но в красивом алом кафтане, который придавал ему нездоровый вид, краснел и бледнел на глазах, а я не сдержалась, показала ему зубки и коготки. Всё честь по чести – и спину выгнула, и ушами пошевелила. Воняло от него пивом, которое отчим страсть как обожал.

- Значит, правда, - он аж отшатнулся. – Болтали, что старшую жена моя покойная от оборотня прижила, но чтобы на самом деле…

Тут он вдруг крупно дрогнул, обернулся к Царейко.

- А что же делать теперь? Как она женой тебе станет? Мать точно слова завещанные произнесла – если просто помрут, не достанется наследство никому!

Я тут же вся в слух обратилась!

- Женюсь рано или поздно.

- Но брак должен быть подтверждён! А как ты с рысью?..

Конечно, сдержаться возможности не было. Когти сами вылезли, впились в дерево, скрежещущий звук приятно грел уши. Похоже, только мне, гости мои попятились к двери.

- Колдуны помогут.

- Их помощь дорого стоит.

Царейко взбесился.

- А что ты предлагаешь? Если не выйдет, ты тоже с голым задом останешься, не забывай! Жена-то твоя покойная хитрая стервь оказалась, а ты не доглядел, теперь разгребаем! Хорошо хоть артефакты успел украсть, а то и не нашли бы никогда падчериц твоих!

- Чего зазря прошлое ворошить? – Отчим нахмурился. – Или ты женишься, или не видать нам денег и разговаривать больше не о чем!

- Сам знаю! Потому и обратился я к Великому князю. С ним тоже придётся наследством делиться. Дивные колдовские поделки его заинтересовали, аж глаза загорелись. Ещё бы, дивов след простыл, больше таких нигде не достанешь! А ты!

- А что я?

- Обдерёт теперь, что тебя, что меня. А может, военной надобностью прикроется и совсем без гроша в кармане оставит! Я вот колдунов пришёл просить, у него же лучшие колдуны, не чета тем бездарям, что в городе сами на себя работают - так от ворот поворот! Да с криком всё! Сейчас, слышишь, жарко становится. Великий Князь наш деньги хоть и шибко уважает, а нынче другая беда! Жалуется он, колдунов нет, окромя старшего, а он стар уже, ум запутался. Все прочие в Тамрак отправлены. И войска в столице не осталось, кроме дружинников ни единого человека.

- В Тамраке все? До сих пор? А что ж, говорили, там делов-то на неделю, пришёл и взял готовое? Разве не прогнали ещё оборотней?

- Ага. Как же! Прогнали! Наоборот, увязли по самые уши. Великий князь потому и гневается. Ему советники твердили – быстро придём, одним махом оборотней сметём и расширим владения до самих болот! Загоним зверей в леса, сто шкур сдерём. Оброк будем брать, жить красиво! Лесные тоже подбивали. А на деле вышло – встретилось нашему войску звериное и треплет его немилосердно. Лёгкой победы не будет.

- Я и не знал, что всё так плохо. А ты ещё деньги хотел вложить! Хорошо, не успели.

- Может и хорошо. Никто не знает, что всё плохо, советники скрывают, чтобы народ не бунтовал. А некоторые и вовсе говорят – не видать нам земель Тамракских.

- Не может того быть!

Я молча слушала, забыв и про когти, застрявшие в дереве, и вообще про всё.

- Может. Так что деньги нам пригодятся. Случись что, с деньгами и у лесных устроится можно.

Отчим скривился.

- Не любят они нас, брезгуют.

- С деньгами, поди, полюбят!

Оба повернулись ко мне, пришлось сделать вид, будто меня шторка интересует, вернее, то, что осталось от игры со шторкой – рваные грязные полосы.

- Она речь человеческую понимает? – Спросил отчим.

- Кто её знает. Иногда кажется, понимает, а иногда словно зверь дикий, прыгает да грызёт всё, что найдётся. Вот, смотри, опять у сундука всю кожаную обивку посдирала. Человек стал бы такое творить?

- Кто их, баб, знает. Так что делать будем?

- Придумаем! Великий Князь велел рысь ко двору представить. Я наплёл ему, что оборотни невесту мою заколдовали, превратили против воли в зверя. Что, мол, хотела бы она обратно перекинуться да со мною быть, а не может – не знает, как. Только колдуны могут помочь, заставить её облик человеческий принять. А ты чтобы ни слова!

- Да что я, сам не понимаю.

Ну и отчим, мямля-мямлей! Всегда хотел быть на вид грозным да смелым, а только и мог всегда, что пива напиться, голос повышать, да от бессилия трястись.

Как мама такого выбрала?

После этого разговора оказалась я в замке самого Великого князя. Пришлось в тёмном ящике посидеть, и страха я там натерпелась, словами не передать! Верно, лучше в клетке с прутьями, чем когда вокруг только доски и щели такие, что ничего не рассмотришь.

В замке Царейко меня выпустил, цепь снял, надел широкий ошейник с каменьями и поводок прицепил.

- Только посмей кого куснуть или оцарапать, на живодёрню отправлю. А я не отправлю, так Великий князь решит, что нечего возиться.

Об этом я и сама подумала. У Царейко на меня планы, а Великому князю я не нужна, если решит, что рысь опасный зверь, прибьёт и всего делов.

Царейко гордый шёл, вёл меня, будто сам дикую рысь в лесу поймал и укротил.

А я только усы топорщила и фыркала время от времени. Индюк индюком!

Привёл он меня, значит, в тронный зал, где полно народу собралось. Зал огромный, потолок так высоко, что страшно делается – вдруг свалится на голову? И весь расписан золотыми звёздами.

Всё окружение княжеское – разряженные неприятные люди - так и поедали меня глазами. Великий князь оказался пожилым толстым человеком, который почти не двигался. Сидит себе на троне в своём дорогом, золотом шитом платье, ноги расставил, руки на огромном животе сложил и не шевелится, даже мех на накидке застыл. Думаю, если однажды его удар хватит, вокруг не сразу догадаются, решат, заснул государь.

Дочка у него была, рядом сидела, не такая толстая, но тоже видно отъедалась все свои года на славу!

Царейко подтянул поводок, выводя меня вперёд.

Великий Князь едва взглянул, а дочка его – та внимательно смотрела, наклониться даже пыталась, но живот не позволил. Откинулась обратно на спинку и зевнула.

- Разрешите обратиться, как к родному отцу и заступнику! – Молвил Царейко, кланяясь в пол.

- Хватит причитать! Чего опять тебе нужно? – спрашивает Великий Князь. – Отряд за невестой твоей снарядил, колдунов на поиски дал. Теперь-то что?

- Так окрутили её оборотни, превратили в рысь. Вот, полюбуйтесь. Как же на такой жениться? А другой мне не надобно! Люблю я её.

И давай Царейко соловьём разливаться, живописуя, как надо мною звериные волхвы надсмеялись, превратили против воли в зверя дикого, неразумного. Всю жизнь свою долгую буду в пушистой шкуре, слова человеческого сказать никому не смогу, и на смертном одре собой не стану!

Весь расстарался, объявил меня жертвой. А потом и к делу украдкой перешёл - мол, только колдуны княжеские, великой силой наделённые могут вернуть наше с ним счастье, только они могут дать надежду на создание молодой крепкой семьи.