Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

— Знаете, что-то у меня голова разболелась, — решила я, что достаточно уважила тетушку.

— У меня есть порошки от мигрени, — немедленно нашлась Марджери и действительно вытащила из кармана платья крошечную баночку со снадобьем. — Очень рекомендую. За минуту снимает боль. Не только в голове.

— А в душе? — прошелестела Лидия с надеждой.

— Для души тебе нужен херес! — Она махнула рукой, подзывая подавальщика.

— Ох, я забыла, что мне надо покормить питомца, — попыталась я дать деру.

— Разве к вам два раза в день не приходит зверолов? — Марджери изогнула ухоженные брови.

— Приходит, — созналась я под ее внимательным взглядом. — Я еще хотела почитать. Очень интересная книжка.

— Интереснее, чем судьба страдающей Лидии?

Они обе посмотрели на меня с укором. Понятно, что в искусстве манипуляций Марджери дала бы фору даже прожженному мошеннику. Но Лидия-то когда успела поднатореть?

— Хотя бы в дамскую мне можно выйти? — буркнула я, словно отпрашивалась у строгой преподавательницы немедленно отправиться в известное место.

— Мы тебя подождем, — улыбнулась мадам и отбрила подошедшего было подавальщика: — Почему не подали карту вин?

Я улизнула в дамскую комнату и, чувствуя себя шпионом на задании, специально спряталась за расписанной цветами деревянной ширмой, скрывающей две медные раковины.

В комнату кто-то вошел. Хотелось верить, что не Марджери.

— Делают вид, что ничего не происходит! — с ехидством заговорил незнакомый девичий голос.

— Им приходится держать лицо, — хмыкнула другая девушка.

— Объясните, что я пропустила, пока сидела в этом забытом святыми угодниками домике и ждала, когда отец настреляется по белкам! — всполошилась третья.

— Лиззи, ты не в курсе? Я слышала, как маменька говорила мадам Прэйм, что в Сиал на днях приехала Миранда Фарнет, любовница Филиппа Торна.

Кровь отхлынула от лица. В груди резануло, словно меня вдруг настиг сердечный приступ. Хорошо, что не паралич, иначе рухнула бы под столешницу с раковинами. Я бросила взгляд в зеркало в богатой раме и не сразу в бледной, как привидение, девице с окаменевшим лицом узнала себя.

— У Торнов же медовый месяц! — возбужденно охнула та, кого назвали Лиззи.

— В том-то пикантность! — с торжеством воскликнула первая сплетница. — Маменька сказала, что жену Торна видели в холле вместе с Мирандой. Они о чем-то очень мило беседовали.

Перед мысленным взором появилась красивая элегантная женщина в красном, и, как в насмешку, прозвучали слова Филиппа, сказанные таким ледяным тоном, что мигом веришь, будто он ни при чем стоит в кипенно-белом пальто: «Я не обязан помнить всех, кто со мной знаком».

— Какой скандал! — с восторгом громко прошептала одна из девушек.

— И дурной тон! — с не меньшим восхищением согласилась другая.

Оторопь вдруг превратилась в ярость.

— Знаете, что я думаю? Хорошо, что он не сделал предложение мне, — торжественно заключила первая. — Папочка никогда не отказал бы Филиппу Торну, а я не смогла бы смириться с изменами, как мирится эта провинциальная дурочка.

На мгновение прикрыв глаза, я глубоко вздохнула, и вышла из-за ширмы. На дамскую комнату обрушилась тишина. Сидящие на пуфиках девушки вытаращились на меня, как на воскрешенного мертвеца. У одной, стоящей возле зеркала в полный рост, выпала из рук баночка с красной помадой и звонко ударилась о паркетный пол.

Невольно я узнала в сплетницах участниц аукциона. Тех самых, четверть из которых ждали от Филиппа предложения руки. Как понимаю, сердце в этом процессе не обещалось ни одной из нас. Для сердца и всего прочего у моего мужа была Миранда Фарнет.

— Хорошего вечера, леди, — невольно копируя ледяные интонации собственного мужа, произнесла я и вышла с высоко поднятой головой, хотя в этой самой голове страшно шумело, словно по затылку огрели пыльным мешком.

В салоне было шумно. На негнущихся ногах я пересекла зал, возвращаясь к теткам. Казалось, что абсолютно все дамы смотрели мне в спину и перешептывались, с ехидством обсуждая, как под носом у молоденькой супруги прожженный циник Филипп Торн проводил время с другой женщиной.

— На тебе лица нет. — Марджери внимательно ко мне присмотрелась. — Подурнело?

Хотелось немедленно устроить мадам допрос — уверена, она была в курсе дел, но не станешь же выяснять отношения на людях.

— Не то слово. В глазах потемнело, и сердце что-то зашалило, — стараясь говорить ровным голосом, согласилась я. — Пожалуй, вернусь в номер.

Пусть думает, будто у меня мигрень. Наставленные ее племянником рога, знаете ли, знатно на голову давят, от их тяжести портится настроение. И еще под хвост попала вожжа. Все скопом, за один присест. Провинциалки, не видящие дальше собственного носа, вообще внезапные, как зимняя оттепель.

— У меня есть сердечные капли! — Мадам снова полезла в карман платья.

Не пойму, она всю аптечку, что ли, с собой таскает? На любые случаи жизни. А с виду-то и не скажешь, что тетушка — ипохондрик.

— Может, мне выпить сердечных капелек? — прошелестела Лидия. — А то в груди давит.

Вот и у меня давит. И в груди, и вообще везде.

— Пей херес, милочка, — скомандовала Марджери и указала на рюмочку, стоящую перед Лидией рядом с тарелкой нарезанных фруктов.

— А если сердечные капельки добавить в херес? — задумчиво протянула Лидия.

На этой во всех смыслах недурной идее, пока Марджери заливалась нравоучительной тирадой, я забрала у подавальщика плащ и поднялась в пустой номер. За полчаса, пока в руки не попалась карта вин, аккуратно приложенная к стопке с прочими буклетами, успела десять раз передумать: говорить с Филиппом о той женщине и сделать вид, что ничего не знаю. Лучше хрупкая тишина или правда?

Эти мысли не оставляли, и когда взгляд скользил по незнакомым названиям благородных напитков. Они ни о чем мне не говорили. Зато какой приятный сюрприз ждал на обратной стороне с коктейлями!

Не то чтобы коктейли мне нравились, никогда не пробовала, но человек, составляющий перечень, определенно, что-то подозревал. Для простоты он назвал напитки женскими именами: сладкая «Лидия», кроваво-красная томатная «Клементина» с морской солью, лаймовая «Марджери» и — венец мысли! — «Миранда» с горечью. Очевидно, от разочарования обманутых жен.

Через пятнадцать минут четыре коктейля в изящный хрустальный бокалах стояли на кофейном столике.

— Ладно, — пробормотала я, — сейчас и узнаем: смиряет ли алкоголь с жизнью.

Ответ нашелся очень быстро: не смиряет. Ни соленая «Клементина», ни кислая, как долька лайма, «Марджери», ни приторно сладкая ореховая «Лидия» не успокоили и даже не настроили на философский лад.

Филипп вернулся как раз в тот момент, когда я решила дать еще один шанс «Клементине», иначе от орехового коктейля слипались губы.

— Рендел с тетушкой благополучно улетели в столицу? — уточнила я, не размениваясь на приветствия. Побоялась, что не справлюсь с соблазном и швырну в мужа нетронутой «Мирандой». Уверена, она будет дивно стекать по его пальто.

— Его доставят к лучшему костоправу, — согласился Филипп.

Маленькая пирушка на одну леди заставила мужа удивленно изогнуть брови. Он небрежно бросил пальто на спинку дивана и едва заметно улыбнулся:

— Ты же не любишь алкоголь. Решила расслабиться?

— Увидела карту вин и не смогла устоять. Ты знаешь, что они называют коктейли женскими именами? — Пальцем я указала на ополовиненные бокалы. — Клементина, Лидия и Марджери. По-моему, очень иронично.

— У тебя завтра будет похмелье.

— Прекрасно! — развела я руками. — Со мной в Сиале столько всего случилось впервые! Самое время испытать похмелье. Кстати, Марджери не рекомендую. Она отвратительно кислая. Но ты вполне можешь попробовать Миранду. Заодно сравнишь с оригиналом…

На комнату опустилась такая тяжелая тишина, что, кажется, она давила на плечи. Глаза мужа похолодели, полуулыбка исчезла, губы сложились в тонкую линию. Он превратился в красивого чужого мужчину с портретной карточки, присланной летом.