Хищник цвета ночи (СИ) - Серганова Татьяна

Изувеченная, но несломленная.

- Как только устанете и почувствуете себя плохо, скажите, - произнёс мужчина, присаживаясь напротив меня. - Мы тут же остановимся.

Я кивнула.

Свет софитов слепил, чёрные объективы камер нервировали, а мне почему-то подумалось о том, что мама так и не пришла, не пожелала мне удачи. Это выглядело больше чем предательство.

- Как вы впервые встретились?

- Это произошло почти три года назад. Я пришла устраиваться к нему работу. Надела свой самый лучший костюм, собрала волосы в пучок и слегка подкрасила глаза. Старалась выглядеть сдержанно и в то же время уверенно. Да, я знала, кто такой Ник Н’Ери и какие слухи о нём ходили. Но меня подкупила приписка в конце объявления - никаких личных отношений.

- Но вы обошли это правило?

- Не сразу. Поверьте, два года очень большой срок рядом с таким мужчиной, - я попыталась улыбнуться, но не смогла.

Как это было странно и страшно говорить о том, в чем всегда боялась признаться себе. Но так необходимо.

Интервью длилось уже больше часа. Под светом софитов было жарко, ужасно хотелось пить и голос почти сел. Я потеряла счёт стаканам, которые осушила за это время.

- Значит, шаери?

- Шаери, - подтвердила я, смотря прямо в глаза журналисту.

- Избранница зверя, но не человека.

- Да.

- А ваши чувства принимались в расчёт?

- Принуждение запрещено, - заметила я. - Да и Нику оно не нужно.

- А вам? Как отделить желание зверя и чувства зверя?

Я на мгновение задумалась.

- А вы сами знаете, в чём отличие страсти от любви? - поинтересовалась я и мотнула головой, чувствуя, как волосы прилипли к шее. - Когда тебя желают, это чертовски приятно, но когда тебя любят - ты живёшь. И я жила… живу рядом с ним. Каждую секунду своей жизни. Или вы серьёзно думаете, что пытаясь спасти очередную любовницу, Ник пошёл бы на такую крайность? Отпустил зверя, сломал печать.

- Но это нарушение закона, как и убийство.

- Не спорю. Но есть и смягчающие обстоятельства.

- Какие, например?

- Моя беременность, - тихо ответила ему, открывая последний козырь. О её прерывании я сообщать не собиралась. - Как думаете, сколько мужчин смогли бы сдержаться, увидев свою любимую, ждущую ребёнка, в таком состоянии? - я коснулась синяков на шее, провела пальцами по скуле, привлекая внимание к ссадинам. - Наказание должно быть. Закон - это хорошо. Но это не он меня спас тем днём.

- Скажите, Виктория, оглядываясь назад, вы хотели бы, чтобы Ника Н’Ери не было в вашей жизни?

- Нет. Я не представляю свою жизнь без него.

Вечером я раза три пересмотрела своё интервью, замечая каждый вздох, потом до трёх ночи читала отзывы и комментарии в интернете.

Процесс был запущен, даже мама немного смягчилась.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

- Знаю.

День, второй, третий.

Ток-шоу, споры, дебаты и ссоры.

За или против.

Единого решения не было, но я уже не боялась, знала, что по-тихому запихнуть Ника в тюрьму у них не выйдет. Вот только меня тревожила тишина. Он не прислал мне ни одного сообщения, не позвонил. Ничего. И это безразличие убивало. Может, я всё зря затеяла?

Оставаться в больнице было невозможно. Ворота осаждали журналисты, врачи и другие пациенты пытались завести со мной разговоры. Попытка спрятаться в палате не помогала. Я готова была выть от клаустрофобии и бессилия.

Домой тоже было возвращаться бесполезно. Дашка по телефону ежедневно рассказывала о журналистах, которые не давали им прохода. Зато выручка увеличилась в два-три раза.

Город постепенно приходил в себя, зализывал раны. Погибших похоронили, дома начали восстанавливать.

- Резервация? - предложил Дрэго Н’Ери, явившись на четвёртый день после моего интервью, когда я рассказала ему о своих проблемах.

- Не уверена, что это хорошая идея.

- Там нет журналистов.

- Зато есть хищники.

- Которые воспринимают вас как героиню, - не сдавался мужчина.

- А не я ли раскрыла ваши тайны?

- Вы спасали своего жениха.

- Которого у вас считают изгоем и ублюдком. И не будем забывать про Берта. Он точно жаждет моей крови.

Особенно в свете того, что завещание так и не было обнаружено.

- Есть еще наш дом. Он находится не в резервации, а рядом. Там тихо и спокойно, большая территория под охраной, свежий сосновый воздух. Вам будет полезно. Готовы ли вы вынести наше общество, Виктория?

- Я могу подумать?

- Конечно, принуждать вас никто не будет.

Я знала, но проблема была в том, что сейчас мне по сути негде было укрыться. Мое лицо мелькало по всем каналам, чаще рекламных роликов. Даже сбеги я заграницу, это бы не помогло. Меня бы нашли и там. И еще неизвестно, где хуже. Вот она обратная сторона славы.

Вот так я и оказалась в доме Н’Ери-старших под крылом Ольги Ивановны. Первый день было сложно. Обида никуда не делась, и мы маялись от неловкости, боясь разрушить то хрупкое перемирие, которое у нас возникло.

Один раз на территорию пытался проникнуть Берт. Кузен о чём-то долго разговаривал у ворот с Дрэго, который так и не пустил племянника в дом. Я видела из окна, как он размахивал руками и похоже кричал, но на Н’Ери-старшего это не произвело никакого впечатления, и тому пришлось уйти.

Количество моих недоброжелателей увеличивалось в геометрической прогрессии.

Вестей от Ника всё не было. Я не могла избавиться от мысли, что мужчина общается со всеми кроме меня. Спросить напрямую не могла, но избавиться от этого ощущения было невозможно.

Синяки почти сошли, став отвратительного желто-фиолетового цвета, ушибы зажили, а кошмары перестали мучить. Но легче не становилось.

Я так себя истязала, что едва не потеряла сознание. В самом прямом смысле этого слова. Просидев на диване в гостиной, резко встала и тут же плюхнулась назад. Перед глазами всё закружилось, полетели чёрные мушки, и я едва не отключилась.

- Вика? - Ольга Ивановна тут же оказалась рядом. - Что с тобой?

- Голова закружилась, - всё еще боясь открыть глаза, ответила ей.

- Сейчас принесу воды, - произнесла женщина, убегая.

Я откинулась на спинку дивана, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Горькая слюна подкатила к горлу, напоминая, что я почти ничего не ела.

Снова шаги - осторожные, нерешительные, шорох одежды, и в следующее мгновение я ощутила, как к моим губам прикоснулось прохладное стекло.

- Спасибо, - всё так же не открывая глаз, ответила я, взяла стакан и сделала пару глотков. Слабо звякнул лёд. - Сейчас посижу чуть-чуть и пройдёт.

- Тебе надо быть осторожнее.

Рука дрогнула, и я едва не уронила стакан на пол, но вовремя успела подхватить другой рукой.

Выпрямилась, всё ещё боясь посмотреть. Вдруг у меня начались галлюцинации? Очень материальные галлюцинации, сидящие в кресле напротив, пропахшие морозом и снегом, с синеватой щетиной на подбородке и застарелой ссадиной на скуле. В потёртых джинсах и коричневой куртке с мягким мехом, в вырезе которого я могла рассмотреть черный пуловер.

- Ты здесь, - едва слышно произнесла я, впиваясь взглядом в родного и такого любимого мужчину.

- Здравствуй.

Ярко-зелёные глаза безумным огнём горели на исхудавшем лице.

- Ты не позвонил. Мы бы хоть как-то подготовились.

Слова не шли. Всё казалось глупым и не важным и эта неправильность выбивала из колеи. По-другому я представляла нашу встречу. Может и чувства я тоже выдумала?

- Меня освободили всего пару часов назад, и я сразу к вам.

- Ясно.

- Я видел твоё интервью.

- Не понравилось? - спросила у него.

Дрожащими руками поставила стакан на столик и обхватила плечи.

- Понравилось.

- Мог бы сообщить об этом. Я ведь не получила за это время от тебя ни строчки, ни весточки.

- Ты не поверишь, я боялся.

- Чего?

- Я видел твоё лицо, глаза тогда. Ты боялась меня, была в ужасе.

- В шоке, - поправила его, понимая, что Ник прав. Мне тогда было очень страшно.