Похищенная, или Красовица для Чудовища (СИ) - Чернованова Валерия М.

После того как гость уехал (спрятавшись за занавеской, Мишель провожала его взглядом, пока коляску не поглотила тьма кедровой аллеи), к ней в комнату поднялась Аделис.

— Ты правда этого хочешь? — спросила она с порога.

— Что вы ему ответили? — обернувшись на звук материнского голоса, Мишель замерла в напряжённом ожидании.

— Донеганы очень настойчивы, и породниться с ними было бы для нас большой удачей. По крайней мере, раньше мы так считали. А сейчас… — Аделис грустно улыбнулась и, взяв Мишель за руку, потянула её за собой, безмолвно предлагая устроиться на кровати. — Ты действительно желаешь этого брака? Гален говорит, что был влюблён в тебя задолго до того, как сделал предложение Флоранс, и что к этому его принудил отец. Мистер Донеган подтвердил его слова и вроде как раскаивается в своём упрямстве. Пусть так. Но сейчас меня волнует другое… Мишель, ты и правда его любишь? Настолько, что готова ради него разрушить отношения с сестрой?

Девушка глубоко вдохнула, собираясь с мыслями и силами. Впрочем, последних в ней уже не осталось. Мишель чувствовала себя разбитой, и единственное, о чём мечтала, — это скорее остаться один на один со своими переживаниями. Но сначала придётся снова солгать. Не позволить матери усомниться, даже на мгновение, в искренности её чувств. Иначе, если поймёт, что Мишель напугана и сомневается, начнёт давить, выспрашивать. Ни за что не отступит, пока не выяснит, что с ней на самом деле творится. Мишель ощущала себя сейчас как никогда уставшей и больше была не в состоянии держать оборону. Наверняка не выдержит, сломается и во всём сознается. А этого она допустить не могла.

— Вы ведь потому и отправили меня в Доргрин, чтобы мои… чувства к Галену притупились на расстоянии. Но вот я дома, а он свободен. И я буду счастлива стать его женой. — На последнем слове всё внутри Мишель сжалось, обожгло болью, как если бы ей в горло плеснули кипятком.

Резко вздохнув, девушка натянуто улыбнулась матери и повторила немного охрипшим голосом:

— Я готова стать одной из Донеганов.

Поджав губы (она всегда так делала, когда была чем-то расстроена или разочарована), Аделис Беланже поднялась.

— Что ж, тогда решено! На днях объявим о помолвке и будем готовиться к свадьбе. А пока тебе стоит перебраться в другую спальню. Серафи уже готовит постель, завтра туда перенесут твои вещи.

Мишель понимающе кивнула. Опустив голову, поинтересовалась вполголоса:

— Как Флоранс?

К ужину сестра не вышла и как выскочила из спальни после их ссоры, так больше в неё и не входила.

— Ей нужно время, чтобы успокоиться, — мягко проговорила Аделис. — Когда-нибудь она поймёт, что было бы неправильно вставать на пути у вашей любви, и простит. И тебя, и его. А пока что вам лучше не видеться. Возможно даже она ненадолго нас покинет.

— Отправится к дяде с тётей в Доргрин? — Мишель горько усмехнулась, находя в сложившейся ситуации какую-то злую иронию.

— В Дальвинию. Флоранс желает больше узнать… о своей родной матери, — было видно, что последние слова дались Аделис с трудом. — К тому же ей пойдут на пользу новые впечатления и знакомства. Мы с мистером Беланже сейчас раздумываем над её просьбой. Пойдём, милая, — женщина поманила дочь за собой. — Уже поздно.

Устало кивнув, Мишель последовала за матерью в комнату, расположенную в другом конце коридора, понимая, что родители намеренно решили поселить её как можно дальше от сестры, и сделают всё возможное, чтобы не допустить между ними новых ссор.

Выпив принесённую Чиназой успокаивающую настойку из белого вина и лимонной мяты, Мишель заснула почти мгновенно. Надеялась, хотя бы этой ночью ей ничего не приснится, но до самого рассвета ей снился Гален в волчьем обличье. Не отпускающий, преследующий, подкрадывающийся, как если бы был охотником, а она — его жертвой.

ГЛАВА 3

Спустя три дня Флоранс села на корабль в Сейфилде, что держал курс на Старые Земли. В Дальвинию, ставшую для девушки одновременно и маяком, и спасительной гаванью. По крайней мере, Аделис и Вальбер на это горячо уповали: что их старшая дочь обретёт там успокоение. А если Всевышний окажется к ней благосклонен, то и счастье. И чтобы этому поспособствовать, мистер Беланже настойчиво просил свою дальвинскую родню не только развлекать его дочь посещениями балов и театров, но и подыскать ей достойную партию.

Мишель не вышла провожать сестру, понимая, что та не захочет с ней прощаться. И уж тем более не станет обниматься и целоваться. Возможно, когда-нибудь, когда вернётся и обида поутихнет, им удастся восстановить хрупкий мир. Сейчас же он похрустывал у неё под ногами множеством осколков.

Сразу после того, как Флоранс покинула Лафлёр, начались приготовления к помолвке. В доме Беланже не было отбоя от гостей, жаждущих поздравить новоиспечённую невесту. Не появлялся в стенах Лафлёра лишь один гость, с мыслями о котором Мишель засыпала каждый вечер и просыпалась каждое утро. Которого ждала. Но Кейран Донеган не спешил проведывать спасённую им девушку, и той даже начало казаться, что за минувшие недели он успел позабыть о её существовании.

Возможно, увлёкся какой-нибудь хорошенькой леди с соседней плантации. Или случилось чудо, и он вспомнил, что с детства помолвлен с кузиной, с которой должен был обвенчаться уже этим летом.

Несколько раз в Лафлёр наведывался Гален, и Мишель приходилось отправляться с ним на прогулку в сопровождении Серафи или какой другой служанки. Беланже, обеспокоенные репутацией дочери, согласившейся на брак с Донеганом, теперь с особым рвением принялись блюсти её честь.

Чему Мишель была только рада. Ей совсем не нравилось оставаться наедине с Галеном. Пусть он и обращался с ней с безукоризненной галантностью и единственное, что себе позволял, — это касаться её руки губами, приветствуя и прощаясь, Мишель тревожил тёмный, тяжёлый взгляд серых глаз, который она так часто на себе ощущала.

Одной из малочисленных отрад стали поездки в Нью-Фэйтон к модистке, на примерку платья для помолвки.

— …А как закончу с этим, сразу возьмусь за подвенечное, — кружа вокруг невесты, проговорила мадам Лувуази — крупная, тучная женщина, шею которой вместо бус обвивал сантиметр, а пышная юбка больше походила на панцирь дикобраза — была вся утыкана иглами и булавками.

Вроде той иглы, что столько времени проторчала в вольте.

Мишель тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и услышала очередную просьбу:

— Покрутитесь-ка, мисс Беланже. Да, вот так. Отлично!

Платье было почти готово. Из блестящего шёлка, бледно-розовое — как любила повторять портниха, под цвет её нежных щёчек. Обильно украшенное тончайшим дальвинским кружевом, отчего Мишель самой себе напоминала цветущую азалию. Ту, у которой нежно-розовая сердцевина и белая кайма по краю лепестков.

— Вы в нём совершенно очаровательны! — растроганно воскликнула мадам Лувуази, прижимая руки к своей широкой груди. — А в подвенечном будете ещё краше! Вот увидите, моя птичка, все холостые мужчины графства будут локти кусать от зависти, что именно мистеру Донегану досталась такая красавица.

«Интересно, а другой мистер Донеган будет их кусать или даже не вспомнит об этой помолвке?» — мысленно хмыкнула Беланже.

И снова, не способная совладать с чувствами, что накатывали внезапно и бороться с которыми никак не получалось, взволнованно подумала о завтрашних танцах в Белой магнолии. Может, и его туда пригласят…

Впрочем, нет! Пора прекращать о нём вспоминать!

В тот день Мишель покидала мастерскую в растрёпанных чувствах. С одной стороны, ей было приятно кружиться перед зеркалом и любоваться отражением в зеркале — прехорошенькой семнадцатилетней девушкой. С другой… Она с детства мечтала о свадьбе, о том, как будет готовиться сначала к помолвке, а потом и к венчанию, пребывая в радостном возбуждении и считая дни до самого главного торжества в её жизни.

Но вот, свадьба приближалась, а места для радости в её сердце не осталось.