Один поцелуй до другого мира (СИ) - Платунова Анна

— Послушай, девочка…

Ива посмотрела на него со страхом, пока ничего не зная, но чувствуя: то, что Ксандор собирается ей сказать, навсегда изменит ее жизнь. Роб, хотя еще не остыл, пришел на помощь брату.

— Мы не вернемся, — сказал он. — Этот мир ловушка.

Казалось, он говорит сухо, но Ива узнала эту фамильную черту братьев: только факты, как бы ни было больно. Главное было произнесено. Ива, не веря, переводила взгляд с Ксандора, что сидел с окаменевшим лицом, на плачущую Лаванду и на бесстрастного Роба.

— Что? — глупо переспросила она.

— Вы уже знаете, что мы стали странниками против воли, после того как я поцеловал Лаванду. Не сумел сдержать порыва…

Роб помолчал и решил, что лучше рассказать с самого начала:

— Ксандор сказал, что в нашем мире прошло чуть больше года, но я давно перестал считать дни, проведенные в путешествиях. Теперь я и не вспомню все миры, которые нам пришлось посетить… Все началось в тот день, когда я прибыл послом в столицу Сфоридиса, Эстефис. Меня приняли во дворце Юргена Бесстрашного со всеми почестями. Правитель подозревал, что Роберт Грозный отправил наследника не столько с дипломатической миссией, сколько с целью найти слабое место и повод для вторжения. Я знал о планах отца, но собирался помешать им. Утром после торжественного приема я хотел напрямую переговорить с правителем Сфоридиса. При моей поддержке войны удалось бы избежать. Но… случилось то, что случилось. Чтобы доставить удовольствие высокому гостю, на прием пригласили алую жрицу. Я любовался на юную деву — воплощение грации, нежности и чистоты, а вспоминал ту, кого любил больше жизни… Я знал, что к жрицам богини любви нельзя приближаться. Нельзя касаться даже краешка их алого одеяния, можно лишь любоваться издалека.

Роб осекся, посмотрел на Лаванду. В быстром взгляде было столько любви, что Ива почти физически ощутила, как волна нежности коснулась ее сердца.

— Я смотрел на нее и чувствовал, как внутри разгорается пламя… Я посчитал это признаком просыпающейся страсти и подумал, что один поцелуй прекрасной девушки никому не причинит вреда. Конечно, если она согласится. Я дождался, когда останусь наедине с Лавандой, и уговорил ее подарить мне поцелуй. Разве мог я представить себе последствия…

— Ты тоже феникс, — прошептала Ива. — И один-единственный поцелуй запустил древнюю магию.

— Да. Не буду говорить, в каком шоке мы находились, оказавшись в первом мире. Брели на ощупь, ничего не понимали… Это уже потом стало ясно, что от нас ждут помощи. Иногда помочь было легко, иногда спасать приходилось города и даже целые миры. Поцелуй не срабатывал до тех пор, пока мы не заканчивали миссию. Мы каждый раз надеялись, что еще немного, еще один мир, и круг замкнется — мы вернемся домой. А потом очутились здесь.

Ива против воли вцепилась в руку Ксандора. Хотелось зажать уши и не слушать.

— Не знаю, кто или что решает, что мир нуждается в помощи, но на сей раз они ошиблись. Этот мир справился и без нас: жители обрели иммунитет от страшной болезни, да и способ лечения, если кто-то все же заболевал, не так плох. Лаванда заболела…

— Какой способ лечения? — нахмурилась Ива. — Почему этот мир ловушка?

Братья беспомощно переглянулись, но кому-то из них надо было произнести это вслух.

— Я потеряла магию, — Лаванда опередила Ксандора. — Но другого способа не было.

Ива решила, что у нее из-за лихорадки голова совсем плохо соображает. Алая жрица лишается магии, только если… Ива вздрогнула, догадавшись.

— Нет, нет. Неужели нельзя было иначе? Вы должны были попытаться вернуться… Вы…

Она потерла виски, в которых пульсировала боль.

— Лаванда держалась так долго, сколько хватило сил, — сказал Роб. — Мы ничем не могли помочь этому миру, поцелуй не действовал, ей день ото дня становилось все хуже. Она потеряла голос, а после начались такие сильные судороги, что хромота не прошла до сих пор. Я жалею, что позволил ей так долго ждать... Ради нее я научился играть на свирели и кифаре. Она меня научила. Но для тебя еще не поздно, Ива. Все твои умения останутся с тобой, исчезнет только магия.

— Что? Нет! Ты ошибаешься! Я простыла, но мне уже лучше! Да, Ксан?

Она обернулась за поддержкой. Ксандор не отвел взгляд, но она прочитала в его глазах свой приговор.

— О нет… Нет, нет, нет! Я должна вернуться! А как же мои сестры! Они погибнут!

Лаванда плакала, спрятав лицо на плече мужа. Роб обнял ее и гладил по спине.

— Я бы, не задумываясь, отдал жизнь, чтобы вернуть вас домой и прекратить это бессмысленное кровопролитие. Но, увы, это не в моей власти, — сказал он.

Ива оцепенела. Ей хотелось кричать от бессилия. Хотелось надавать пощечин Ксандору. Столько усилий, столько надежд — и все напрасно. Казалось, что прошлая жизнь рассыпается пеплом и утекает сквозь пальцы — не удержать.

— Пожалуйста, уходите…

Роб кивнул.

— Мы совсем рядом, если…

— Уходите! Оставьте меня одну!

Ива схватила подушку, прижала ее к лицу и завыла. В комнате было тихо: просьбу Ивы исполнили, оставив ее наедине с собой. Прокричавшись, она без сил упала на диван, свернулась комочком.

«Она потеряла голос, а после начались судороги…» — вспоминала она слова Роба.

Ее магия, ее талант… Неужели она всего этого должна лишиться? Поиски Роба привели их прямиком в ловушку. Она и сама сгинет в этом мире, и сестер подведет. А ведь почти получилось! Почти…

Кто-то укрыл ее покрывалом. Ива разлепила глаза, с трудом сфокусировала взгляд.

— Ненавижу тебя, Ксан.

— И правильно, — согласился он устало. — В этом я с тобой солидарен. Я тоже себя ненавижу.

— Не смей меня трогать, — прошептала она. — Только попробуй…

— И смотреть, как ты медленно умираешь? Нет.

— Нет?

Ива приподнялась и села. Никогда прежде она не чувствовала себя такой слабой и больной, но собрала остатки сил, готовая дать отпор.

— Ты меня не тронешь, Ксан, — прошептала она. — Не нужно. Так нельзя.

Она моргнула, пытаясь скрыть слезы, но не получилось. Капли прочертили мокрые дорожки на ее пламенеющих щеках. Ксандор сжал зубы, будто ему сделалось больно, вытер влагу с ее лица тыльной стороной ладони. Потом, ни слова не говоря, поднялся.

Принес одеяло и расстелил его прямо на полу поверх ковра. Ушел и вернулся с несколькими поленьями, положил их в остывший камин и поджег одним касанием ладони. Пламя занялось, весело потрескивая. Царила летняя ночь, но Ива тряслась от холода, так что она не возражала против огня.

— Тебе будет тепло, — тихо сказал Ксандор.

Ива наблюдала за этими приготовлениями и не двигалась с места. Происходящее казалось сном.

Ксандор кинул на пол пару подушек. Подхватил Иву на руки и опустил на эту импровизированную постель. На Иве сейчас была надета тонкая сорочка, не скрывающая изгибов тела. Она вцепилась в ткань, как утопающий хватается за соломинку. Но Ксандор не торопился ее раздевать. Провел ладонями по обнаженным плечам — Ива вздрогнула, но он только гладил, не покушаясь на что-то большее, и она постепенно перестала дергаться от каждого прикосновения. Ей было хорошо — лежать, отдаваясь ласке.

— Ну вот, разве страшно тебе? Я не сделаю плохого.

Он спустил с плеча Ивы тонкую бретельку, поцеловал ключицу, скользнул кончиком языка по шее и наконец нашел ее губы. Поцелуй Ксандора оказался солоноватым: губы его были разбиты в кровь. Но ни он, ни Ива не могли прервать этого болезненного поцелуя.

А его руки не прекращали нежить ее, касаясь рук и ног, но пока не претендуя на большее. Шелковая сорочка едва ощутимо скользнула по коже и белоснежным холмиком осела у камина.

Ива чувствовала, как Ксандор, не прекращая поцелуя, освобождается от рубашки, но ни словом, ни взглядом не остановила его. Он подмял ее под себя, прижимал крепко-крепко. Впервые их обнаженные тела касались друг друга. Ива вскрикнула, ожидая, что вот-вот случится то, чего она так боится и чего так желает. Но Ксандор пока только обнимал. Он погладил ее по волосам.