Мариона. Планета счастливых женщин (СИ) - Грез Регина

Она пахнет яблоками и снегом… нет… замерзающими белыми розами, чьи шипы совершенно беззащитны и едва могут уколоть кого-то всерьез. Да что сегодня за день, одни грустные воспоминания! Я знаю, это все дождь виноват. За спиной раздается родной мужской голос:

— Опять прячешься в своей норке? Я думал, ты хоть немного соскучишься по мне и не станешь убегать.

Я медленно оборачиваюсь и показываю Лоуту свечу — довольно объемное оправдание моего исчезновения с кухни. Муж утвердительно кивает и его лицо проясняется.

— У меня есть для тебя подарок.

— Кроме кабана?

Мужчина удивленно вскидывает брови и, подойдя ближе, забирает у меня свечу и кладет ее обратно на столик. А потом берет меня за руку с явным намерением увести за собой.

— Я тебе покажу. Ты примеришь и скажешь — нравится или нет.

Затаив дыхание, я иду вслед за мужем в спальню, и мои руки слегка дрожат от волнения. Меня ждет сюрприз, возможно, записка от Гордаса или что-то другое, но обязательно важное для меня. И к тому же требующее особо торжественной обстановки для вручения, недаром же Лоут сразу мне не показал свой подарок, а тщательно подготовился.

Муж посадил меня на кровать, а сам разместился на ковер у моих ног. Я глубоко вздохнула и соединила ладони будто для молитвы.

— Нужно глаза закрывать?

— Как хочешь. Только не жди чего-то очень уж ценного, это всего лишь желтые камешки. Но я думал о тебе, когда их выбирал.

Лоут положил мне на колени янтарное ожерелье. Я сразу догадалась, что это именно янтарные бусины, продолговатые «виноградины» равного размера и формы. Теплые и гладкие, с мелкими светло-зелеными вкраплениями внутри.

— Лоут, они чудесны! Спасибо.

Он разместил локти у меня на коленях и теперь уперся подбородком о свои руки, глядя снизу вверх мне в лицо.

— У нас они называются «слезы Антарес».

Назад

123

Вперед

Я перебирала бусы, рассматривая их на свет, и глубокомысленно рассуждала вслух:

— Слезы вашего солнца — как правильно сказано, Лоут! Они же застывшая смола древних деревьев, а в этом камешке, смотри, прячется крохотный жучок. Когда-то он карабкался по стволу гигантской сосны и нечаянно увяз в ее соке, окаменел, застыл и добрался до наших дней в целости. Это же настоящее чудо, что мы можем теперь проследить его печальную судьбу.

— Да, их много… застывших там…

Я поспешно надела ожерелье на шею, а потом взяла лицо мужа в ладони и, наклонившись совсем близко к нему, прошептала:

— Пожалуйста, не молчи, не скрывай! Ты ведь что-то про него знаешь, я вижу. Ты должен сказать и мне, иначе я с ума сойду. Лоут, пожалуйста!

Тогда он развернул к себе мою правую ладонь и мягко поцеловал ее тыльную сторону, а потом прижался к ней щекой.

— У него все хорошо. Это правда.

Я пыталась задать еще один вопрос — узнать хоть немного больше, но Лоут приложил палец к моим губам и заговорил сам.

— Больше ни слова, пока не примеришь браслет.

— Мне? Еще подарок… Лоут, ты меня так избалуешь… Может, не следовало…

— Тшш… смотри, как он хорош! Идеально подходит к бусам. А вот и еще один.

— На вторую руку, да? А на ноги ничего не предусмотрено? Экая жалость!

Я заигрывала, я нарочно дразнила его… Известие о том, что Лоут виделся с сыном, меня окрылило. Мы с мужем смотрели друг на друга, и казалось слышали как гулко стучат наши сердца — между нами возникало непреодолимое притяжение. Потом я позволила Лоуту одеть один из браслетов на мою щиколотку и не противилась, когда жесткие мужские пальцы приподняли край моего платья, обнажая бедра.

— Откинься назад и сосредоточься только на своих ощущениях. Хочешь, включу музыку или тот визуальный ряд, что понравился тебе в прошлый раз?

— Ммм… бескрайний космос и огоньки далеких звезд… хочу…

— А я хочу любить тебя… всегда хочу любить тебя… я очень скучал, мейла…

— Я тоже… Иди ко мне…

— Сейчас… я иду… медленно… как тебе нравится…

— Да, мой царь.

— Почему «царь»… нет, я не могу сейчас думать о чем-то кроме тебя … ты расскажешь после, я не забуду… да, еще зеркало… и даже не спорь…

— Хорошо… пусть так.

Стоя на коленях перед кроватью, он целовал мой живот, облизывал и посасывал увлажнившиеся лепестки моих половых губ, а я лежала поперек нашей широкой постели и, прижав руки к груди, через зеркало на потолке следила за тем, как темноволосая голова Лоута мерно покачивается между моих разведенных бедер. Это было приятно… И особенная сладость состояла даже не в физических ощущениях, а скорее в чувстве некой гордости оттого, что мой мужчина готов столь интимно прикасаться ко мне «там».

Я слегка согнула колено и протянула руку к плечу мужчины.

— Ты мне нужен…

— Хочу, чтобы ты кончила сейчас.

— Нет, вместе.

Он торопливо помог мне избавиться от платья и сразу лег на меня сверху. И это было самое лучшее, что случилось с нами за последние полтора месяца.

Разнежившись после близости, я лежала на руке Лоута, спиной к нему, поглаживая его расслабленную ладонь, а второй рукой он обнимал меня поверх тонкого одеяла.

— Ты хотела рассказать о царе…

Мне не особо хотелось сейчас говорить, да и вообще открывать глаза, но начав историю, постепенно я воодушевилась:

— Это старая сказка… Говорят, он был очень мудрый и хорош собой. А также весьма богат и наделен большой властью. И женщин у него было много. Ммм… кажется, семьсот жен и триста наложниц. Представляешь?

— Не-ет.

— А ты хотел бы столько женщин, только скажи честно, хотел бы?

Лоут потерся носом о мое голое плечо, потом поцеловал его и тихо ответил:

— Мне достаточно одной тебя. Зачем другие?

— Но будь такая возможность, ведь ты бы не отказался, верно? Если бы ты был царем и все было можно тебе?

— Странные ты задаешь вопросы…

— Ну, тогда слушай дальше. Этот царь по-настоящему любил только одну девушку. Ее звали Суламифь. Она была совсем юной и работала в винограднике, она жила бедно. А потом царь увидел ее и возлег с ней под кедрами.

Я тихо засмеялась, а Лоут, кажется, был серьезен.

— Им было так же хорошо, как нам сейчас? Раз уж ты назвала меня царем.

Теперь я смущенно улыбалась, душа трепетала от его мягкого глубокого голоса и осторожных прикосновений губ к моей шее.

— Может, и так. А потом царь забрал девушку в свой роскошный дворец и подарил множество украшений из драгоценных камней. И когда ты надел мне браслет, я почему-то вспомнила эту историю. Вот и все.

— Значит, я чем-то похож на того царя.

Он отодвинул одеяло и взял мою грудь в свою большую ладонь, а я все еще пыталась сосредоточиться на рассказе.

— Помню, как Суламифь говорила о нем: «Голова его — чистое золото, волосы его волнистые, черные как ворон…» И в них были серебряные нити, как у тебя. И стало больше за последние дни, ох… я заметила.

— Знаю. Может, когда моя голова совсем побелеет, ты полюбишь и меня.

Мне захотелось повернуться к нему и ответить, но Лоут крепко удерживал и не отпускал, и тогда я заговорила скороговоркой:

— Я и сейчас тебя люблю. И тебя и… его тоже. Не знаю, как такое возможно, но я это чувствую. Я же не вру сама себе. Ведь он вернется, правда? А что будет дальше, я пока не очень представляю. Лоут, ты мне поможешь? То есть нам поможешь, ведь, правда же?

Сама не знаю точно, о чем я его просила, казалось, Лоут может все решить правильно и хорошо для всех.

— Тише… тише… твои слезы ничего не изменят.

— Но ты хочешь, чтобы он вернулся? Ты его ждешь?

— Конечно. Конечно, мейла.

— Если бы от меня что-то зависело, я бы сделала все, понимаешь!

Наконец Лоут отвел руки и склонился надо мной, строго глядя в глаза.

— А ты не думаешь, что он вернется совсем другим человеком? Маракх ломает людей. Или превращает в камень. В кусок железа. В глыбу льда.

Я взяла его лицо в ладони и выдохнула прямо в приоткрытые сухие губы:

— Тебя же он не сломал.