Баронесса. Эхо забытой цивилизации (СИ) - Верескова Дарья

За то, что увела у него подмастерье, я извинилась и освободила семью Бейрта от налогов на три месяца, пообещав направлять к ним новых работников. К счастью, подмастерье и сам был весьма заинтересован в переходе ко мне, понимая, что это предприятие — нечто особенное.

Парнишку-подмастерье звали Йортайр. Он прибыл на эти земли в поисках лучшей жизни после того, как несколько месяцев назад его деревню разгромили беспощадные варвары с севера.

Слухи об этих набегах всё чаще достигали наших краёв.

Йорт оказался проворным, амбициозным и очень понятливым. Он готов был хранить секрет стеклоделия не только ради меня, но и ради себя, осознавая, что это знание может сделать его богатым.

Очень богатым.

Мастером.

— Думаю, мы можем добиться куда лучшего результата, миледи, — хитро улыбнулся он после нашей первой попытки, прекрасно зная, что это именно те слова, которые я хочу услышать. Однако в его глазах горел настоящий огонь восхищения, когда он смотрел на почти жидкое стекло — отвратительно мутное, испещрённое пузырями и тёмными пятнами.

Будь его воля, он и это бы продал. В условиях, когда люди ставили бычьи пузыри на окна, такое стекло показалось бы им чудом.

Многие в Синей Трясине уже знали: первые попытки редко бывают удачными, но результат со временем становится неузнаваемым. И я не оставлю их в покое, пока не добьюсь нужного мне качества.

— Обязательно добьёмся, — широко и уверенно улыбнулась я. — Прочисти песок и высуши его, увидишь, результат станет лучше. Хотя, скорее всего, мы ошиблись с температурой или пропорциями. Нужно добавить больше соды и известняка

Только неделю назад Йорт узнал, что сода может быть белой — мы добывали её из водорослей при помощи сложного и трудоёмкого процесса, который тоже следовало держать в секрете. За это дело отвечали две женщины из Тиховодья. Я знала, что сода и известняк должны составлять меньше трети общей смеси, и до изнеможения заставляла Йорта плавить, смешивать и снова плавить маленькие партии, даже с плохим песком.

Результаты были «великолепными»: треснутыми, полными пузырей, мутными и зеленоватыми. Но пусть пока тренируется, особенно в выливании стекла на плоскую поверхность и в охлаждении.

— Что ты собираешься делать с этим стеклом, Тали? — иногда к нам заходила Яра. Из всех жителей Синей Трясины только она имела доступ почти во все здания. Меня это не особенно волновало — она нигде не задерживалась надолго и не вникала в процессы. — Это уже можно продавать! Можно делать крохотные окна или даже украшения, блестящие и необычные. Или нашить его на одежду.

Надо же какие у Яры идеи. Йорт молчал, понимая, что меня качество того, что лежало перед нами, не устраивало.

— Забирай, если хочешь, — сказала я. — Если найдешь применение этим остаткам и неудачным образцам, цены тебе не будет. Только не порежься, умоляю!

— Так что ты собираешься делать с этим стеклом?

— Пока секрет, — хитро ответила я. — Прежде всего я хочу убедиться, что мы сможем добиться нужного качества.

На самом деле, я прекрасно знала, что собиралась сделать.

Готовое окно я планировала отослать… Его Величеству королю Эделгарду — минуя Кайроса, и, разумеется, совершенно бесплатно. Я собиралась заявить о себе, раз уж сюда едет делегация из Терезии.

Именно поэтому я с таким нетерпением ждала чистого песка из карьера.

Герцог Дрейгорн невольно многому научил меня.

Нужно защищать свои секреты. Нужно действовать на опережение.

Бояться нельзя. Нельзя быть уязвимой. Нельзя прятаться.

И потому письмо от Ордена я восприняла сначала как очередное препятствие на пути к отправке стекла королю, что могло изменить всю мою жизнь. Но посетив храм Первородной в Арлайне, я поняла, насколько всё было сложно.

— Это серьёзное обвинение, миледи д'Арлейн. Скорее всего, были свидетели, которые подтвердят, что вы продавали предметы с проклятых земель, — брат Зоринак встретил меня, как всегда, как только я вошла в величественный храм.

В последнее время я бывала здесь всё реже, но каждый визит сопровождался щедрыми пожертвованиями, благодаря чему мои отношения с храмом только укреплялись.

Вот только… это мне не поможет. Перед Первородной все равны, кроме, разве что, Его Величества.

— Основная жалоба на вас поступила в храм Калдерры. Деталей я не знаю,— сказал он, и я тут же вспомнила свою первую продажу серебряной пластины, прямо при герцоге Дрейгорне, а также большую сделку в день отравления Яры. Именно благодаря этим пластинам я смогла позволить себе Корицу и добраться до медицинской капсулы.. — Но я уверен, миледи, что храм Калдерры разрешит вам разбирательство на землях вашего мужа.

Вот это выбор!

Получить наказание в баронстве, где храм ко мне «дружелюбен», или в герцогстве, где я делала пожертвования едва ли дважды.

И в обоих случаях судьёй станет владелец земель — либо мой муж, либо герцог Дрейгорн.

— Уверен, ваш муж выберет для вас легкое наказание. Месяц в обители, и эти обвинения больше не коснутся вас, — попытался «утешить» меня брат Зоринак.

«Месяц в обители»…

Судя по тому, что я слышала об обители на Скорбном Хребте, нормальными оттуда не возвращались. Да и доверия к своему мужу и его семье у меня не было.

Потому что любая моя отсылка будет означать смену привязки на обитель. И за это время они могли бы собрать ещё больше доказательств моей «связи» с Тёмным Урго. Так, что я больше не вернусь.

Нет.

Я ни за что не могла оставить Синюю Трясину. Не могла бросить своих людей.

— Думаю, Орден оценит, если я не стану прятаться от ответственности. Я пройду разбирательство в герцогстве, в храме Калдерры.

***

Через две недели, босая, как того требовала Первородная, я ступала к судилищу — старому помосту на окраине Калдерры, где и проходили судебные дни. Именно здесь хозяин земель решал судьбы людей.

Своим судьёй я выбрала Теодена Дрейгорна. Оказывается, я доверяла ему больше, чем своему мужу.

Тёплое солнце резко контрастировало с угрюмой и мрачной атмосферой этого места. Шершавые доски помоста были местами запачканы засохшей кровью, но я запретила себе думать об этом. Вместо этого я смотрела на едва заметную скалу вдали, где виднелись высокие металлические двери неизвестного убежища. Мои знания из хранилища данных никак не затрагивали это место.

Толпа, собравшаяся здесь, тихо переговаривалась, шепталась и ахала, особенно заметив меня. Ещё бы, знатная леди, владелица Синей Трясины — меня давно узнавали по светлым волосам и ярко-красной ленте в косе. Ко мне относились с уважением: слухи о процветании Синей Трясины давно распространились по округе, и никто из «моих» никогда не жаловался на хозяйку.

Люди явно не ожидали увидеть сегодня моё публичное наказание.

Я лишь ободряюще улыбнулась толпе, которая пришла наблюдать за этим «судом», и гордо подняла голову, желая покончить с процедурой как можно скорее.

Всем телом, каждой клеточкой своей кожи я чувствовала тёмный, обжигающий взгляд справа — там, где стоял хозяин этих земель, герцог Теоден Дрейгорн.

Тот, кто с начала «расследования» Орденом написал мне множество писем, настойчиво требуя подать запрос на дополнительное расследование. Герцог предлагал встретиться, обсудить моё обвинение и найти способ обойти его.

Но я вместо этого признала свою вину — не только за продажу серебряных пластин стражнику в обмен на Корицу, но и за все другие сделки с товарами из схрона. Однако я сказала, что нашла пластины здесь, а не на проклятых землях, и использовала их так, как угодно Первородной.

Мой ответ герцогу был коротким: «Вы обещали спасти мою жизнь, если сможете. Я выбираю жизнь… и плеть.»

— Талира… — мне показалось, или в голосе Его Светлости прозвучало отчаяние? Мужчина стоял напротив меня, пока меня привязывали к столбу, очень крепко, чтобы я ненароком не поранила себя, дёрнувшись от удара плети. — Всё ещё можно изменить. Скажи, что не признаёшь своей вины, и мы найдём способ уничтожить все эти обвинения, слышишь меня?