Танец над вечностью (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

— Это колдовской эликсир, понимаешь? Его нельзя использовать! Эх ты! — я махнул рукой и поднял мальчишку с колен. — Вставай. Если еще раз увидишь эту гадину, то…

Я осекся, сообразив, что не знаю, что ему велеть. Чтобы он позвал на помощь? А если Хриз его покалечит? Или ее саму поймают, и она окажется в застенках инквизиции?

— … то просто ничего у нее не бери, не слушай ее и не говори с ней… Ну то есть, если она будет что-то спрашивать, просто беги от нее, запомнил?

Лука кивнул, неуверенно улыбаясь.

— Она очень жестокая и опасная… Кстати, а как она до тебя добралась? Я же приказал никого к тебе не впускать, да и привратник знает ее в лицо… Как она вообще обо всем узнала?!?

Как будто почуяв, что о нем шла речь, в дверь постучал привратник Грег.

— Фрон профессор, к вам пришли, — вид у него был чрезвычайно торжественный.

Неужели эта нахалка осмелилась?.. Наверняка его подкупила!

— Кто?

— Фрона Рыбальски!

Под ее ледяным взглядом я почему-то чувствовал себя нашкодившим мальчишкой с ободранными коленками. Шарлотта брезгливо оглядела меня с ног до головы и присела на краешек дивана, держа спину прямо и гордо.

— Простите мой вид, я несколько…

— Я вижу, — холодно перебила она и положила сумочку рядом с собой. — Я пришла по делу, и меня мало волнует ваш внешний вид. Хотя и не понимаю, почему нельзя было по крайней мере побриться…

— Ммм! — согласно мукнул Лука и поставил на стол поднос с двумя чашками кофе.

— Вы пришли мне на это указать? — раздраженно огрызнулся я. — Мне недосуг выслушивать ваши замечания…

— Да, простите, — поспешно согласилась фрона Рыбальски. — Я пришла просить вас об услуге.

— Хм… И о чем же? Насколько я знаю, вопрос с Алисой улажен, и ваш сын уже не…

— Не улажен! — воскликнула она, на мгновение теряя высокомерное хладнокровие и тут же снова обретая маску невозмутимости. — Все стало еще хуже. Сигизмунд собирается драться на дуэли с воеводой из-за этой девки.

— Что? — переспросил я пораженно. — Дело все-таки дошло до этого? Но почему воевода поддался на провокацию мальчишки?..

— Сигизмунд наговорил много лишнего. И оскорбительного. При свидетелях. Я слишком хорошо знаю Ингвара, теперь он не отступит. Честь для него дороже всего на свете. Вы должны спасти моего сына.

— Ммм! — возмутился слуга, подлезая мне под руку и устраиваясь рядом на диване.

— Лука, кыш отсюда! — спихнул я его. — Простите, фрона Рыбальски, но с чего вы решили, что я вам чем-то обязан? Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы отговорить…

— Неужели у вас совсем не осталось чести? Мой муж просил вас образумить Сигизмунда, а вы сделали только хуже.

— Я не понимаю…

Она поморщилась и оборвала меня презрительным жестом.

— Не надо лицемерить. Ведь то подложное письмо от Алисы — ваших рук дело? Очень кстати оно появилось. Но о чем вы думали, когда вписали туда имя Ингвара? Зачем было обвинять воеводу?

— Я не имею к нему никакого отношения!..

— Джеймс щедро вас вознаградил, отдав наш родовой замок за бесценок, так имейте мужество довести дело до конца. Уладьте вопрос с воеводой. Как угодно.

Она встала с места, высокая, худая, затянутая в черный бархат и кружева — воплощение материнской скорби и благородного отчаяния.

— Сигизмунд… — горько сказала она, — единственное, что у меня осталось. Не отбирайте его у меня, умоляю вас…

Я медленно поднялся на ноги, чувствуя безмерную жалость к этой гордой и несчастной в своем одиночестве женщине.

— Хорошо, — ответил я. — Сделаю все, чтобы не допустить дуэли. Обещаю. Если не удастся отговорить Сигизмунда, то… Тогда я сам выступлю вместо него…

— Ммм!!!

— Уймись, Лука. Но взамен я хочу…

— Денег? — вздохнула она. — Назовите сумму.

— Нет, не денег. Правды. Хочу, чтобы вы ответили мне искренне и без утайки. Вы знаете, что случилось с Еженией?

Она недоуменно нахмурилась, потом покачала головой.

— Нет, не знаю.

— Вы ходили с ней в ювелирную лавку в день исчезновения?

— Да.

— Она выбирала кольцо для… — я намеренно сделал паузу, — для Джеймса?

— Да.

— И вас это не смущало?

— Нет.

— Потому что вы были влюблены в другого? В кого?

Шарлотта чуть заметно вздрогнула.

— К чему это? Какое это имеет отношение ко всему? Вам нравится мучить меня, упиваясь властью?

— Нет, я спрашиваю не из праздного любопытства. Хочу исключить вас из круга подозреваемых.

— Из круга подозреваемых? Подозреваемых в чем?

— В колдовстве. Отвечайте, фрона Рыбальски. В кого вы были влюблены? В воеводу Даугава?

— О господи, нет, конечно же, нет!

— А в кого?

— Его имя вам ничего не скажет. Его уже наверное и в живых-то нет…

— Имя!

— Офицер Гуго Барнум. Довольны?

— Хм… А Ежения? В кого она была влюблена?

— Да боже мой! В Джеймса, в кого же еще! По уши в него втрескалась!

Шарлотта явно устала, и я поторопился закончить:

— Тогда почему же она сбежала с циркачом?

— С циркачом? Что за глупость? Откуда вы такое взяли?

— И даже родила ему близняшек — Луку и Луиджию, — я картинным жестом указал на нахохлившегося слугу. — Воевода Даугав признал племянников.

Фрона Рыбальски недоверчиво покачала головой и подошла ближе к Луке, вглядываясь ему в лицо.

— Какое уродство… Ежения была красавицей. В ней чувствовалась порода. У нее просто не могли родиться такие… дети… Кто бы ни был их отцом.

Сигизмунд сам пришел ко мне в гостиницу просить быть свидетелем у него на дуэли. Я тщетно убеждал его извиниться перед воеводой, мальчишка уперся и ни в какую не соглашался, твердя, что должен защитить честь любимой. Когда я предложил выступить от его имени, Сигизмунд возмущенно вскочил на ноги, сжимая кулаки. От гнева лицо у него пошло красными пятнами.

— Вы думаете, я боюсь смерти?!?

— Я думаю, вы ее ищете, — спокойно ответил я. — Вы плохо фехтуете, а воевода…

— Единый на моей стороне! Он направит мой клинок и не оставит безнаказанным этого старого развратника!..

— Да почему же вы решили, что он совратил Алису?

— Вы намекаете, что она сама?.. — юнец угрожающе двинулся на меня, напоминая молодого петушка.

— Я намекаю на то, что воеводы не было в городе. Он со своим вардом сопровождал торговый обоз из Керекеша через полстраны в западную империю. Даугав физически не мог совратить кого-либо в Виндене!

Сигизмунд на мгновение растерялся, потом мотнул кудрявой головой.

— Значит, еще раньше! Тем хуже для него!

— А что говорит сама Алиса? — попробовал я зайти с другой стороны.

— Она все отрицает, разумеется, потому что боится за меня, — хвастливо заявил балбес.

— Вот видите? Хотя бы ради нее одумайтесь…

— А пусть поволнуется, изменщица!

— Что за мальчишество!

Мне стало очевидно, что по-хорошему уговорить мальчишку не получится. Я тяжело вздохнул и добавил:

— Простите меня, Сигизмунд, но я обещал вашей матушке, что не позволю вам участвовать в дуэли.

— Вам меня не остановить, — ухмыльнулся он и шутливо отсалютовал. — Жаль, но придется искать другого свидетеля.

Мальчишка направился к двери, и я заступил ему дорогу. Он вопросительно выгнул бровь, по примеру матери окатив меня уничижающим взором. А через мгновение, не ожидавший такого коварства, младший Рыбальски получил сокрушительный удар в челюсть и рухнул без сознания.

— Лука, где ты там? — крикнул я, растирая разбитые костяшки. — Лука! Чего застыл? Тащи веревку. Надо связать этого дурня. И что-нибудь для кляпа захвати.

Майский вечер благоухал дурманящей сладостью цветущей сирени. В груди было тесно и тревожно. Дуэль назначили на Леопольдовом острове, который формально не принадлежал магистрату города, а поэтому властям не было никакого дела до того, что там творится. Это место пользовалось дурной славой. Здесь находили последний приют самоубийцы, щедро удобряя своим прахом пышную растительность. Место было по-кладбищенски тихим. Белая махровая сирень клонила тяжелые ветви к золотистым водам Дымная, которые лениво плескались в закатном солнце. Неожиданно мне захотелось забыть обо всем, искупаться в реке, а потом лечь и смотреть на вечернее небо, наблюдая, как загораются звезды на белоснежных соцветиях сирени…