Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли (СИ) - Сергеева Александра Александровна

Утром, проснувшись, Юлька обнаружила себя в клубке постельного белья рядом с измятой подушкой Даяна. На которой лежала её любимая орлеанская лилия. Потеревшись о цветок носом, глянула на смартфон: половина пятого. За окном фонарь боролся с упирающейся зимней ночью. В душе желание поваляться боролось с любопытством.

Она поднялась и заторопилась в ванную. Раз мужики — в чём нет сомнений — уже все на ногах, значит, самое важное проходит мимо неё. Интересно: Кирилл здесь ночевал? Или всё-таки уехал?

Ночевал он здесь. О чём свидетельствовали застеленный в гостиной диван и трио голосов за закрытой кухонной дверью.

— Ты чего такая хмурая? — как-то слишком заинтересованно осведомился Севка, дежурно подставив лоб для материнского поцелуя.

Они приканчивали яичницу, приправленную горами разнообразной мясной продукции с полями нарезанной зелени.

— Сон странный приснился, — неожиданно для себя, призналась Юлька.

А ведь не собиралась. Но из неё это признание будто бы силой выпихнули.

Звяканье ножей и вилок о тарелки оборвалось. Все трое переглянулись с явным подтекстом — из тех, что заставляют женщину моментально насторожиться. И приготовиться — неважно к чему, лишь бы встретить во всеоружии.

— Что? — нетерпеливо понукнула она затихших партизан.

Севка молча встал и продефилировал к кухонному столу оделять мать яичницей. Кирилл так же молча мазал маслом её любимый хлебец из «опилок». Даян, наполняя пиалу салатом из овощей, суховато бросил:

— Садись.

Реакция на ТАКОЙ мужнин тон срабатывала безукоризненно. Юлька послушно села. Приняла у сынули тарелку с завтраком и выжидательно уставилась на Даяна. Тот не стал тянуть резину:

— Я тоже видел странный сон. И Севка. И даже Кирилл.

Имя хоть и бывшего, но соперника он выговаривал с обыденной непринуждённостью. Будто имя друга или близкого знакомого. Все уси-пуси с ревностью — и прочими мелодраматическими бреднями — два настоящих мужчины с первых же совместных шагов пустили прахом. Когда мужики вступают на тропу войны, все трагикомедии им по боку. И пока не зароют топор войны, «женский вопрос» назад не откопают.

— Сколько у нас ящериц? — встревожилась Юлька, зашарив глазами по кухне.

Беленькая в центре стола скакала по венчикам букета лилий в вазе — наслаждалась. Один бронзовый продолжал эксперименты с солонкой, пытаясь пропихнуть в дырку булаву. Задница второго с растопыренными хвостами торчала из горшочка с горчицей. Рука зачесалась прихлопнуть его крышечкой: может, удастся похоронить заживо? А после так же переловить остальных.

— Пока три, — успокоил её Даян не слишком убедительным тоном.

— Вы подозреваете, что… Кирилл, тебе лучше уехать! — и не думала успокаиваться Юлька.

— Уеду, — невозмутимо согласился тот. — Устрою вас в Кеуле и сразу уеду.

— Ма, ты ешь, — посоветовал Севка, соскребая с тарелки остатки каши из яичницы, ветчины, помидоров, горчицы и ещё бог знает чего. — Время поджимает.

— Что, уже? — обнаружила Юлька, что, несмотря на суетливую подготовку, покинуть свой дом она была не готова.

Ну, нисколечко. Ни капелюшечки и… Вообще!

— Уже, — отрезал Даян, не отрывая взгляда от тарелки.

Кирилл тоже не удостоил сочувственным взглядом — чурбан хладнокровный.

— А квартира, кредит? — не сдавалась она.

— Всё сделано, — усмехнулся Кирилл, потягивая кофе.

— Когда?

— Вчера.

— Значит, уже сейчас? — сдалась она, не в силах бодаться с тремя мужиками сразу.

Да ещё супер упёртыми. Привыкшими брать на себя ответственность в трудные времена. Да и в любые другие — когда им заблагорассудится.

— Ты ешь, — повторил Севка. — А потом собери немного посуды. Только немного! — дурашливо возвысил он голос, всё-таки прихлопнув крышкой горшочек с горчицей.

Через несколько секунд — которые все дружно пялились на фарфоровый саркофаг — бронзовый малыш вновь восседал на горшочке. Теперь на высокой маковке крышки, распушив хвостики на манер павлина.

— Петушок с высокой спицы стал беречь его границы, — насмешливо продекламировал Севка.

Поразив невнимательную мать знанием сказки Пушкина наизусть.

— Стеречь, — поправил его Кирилл.

— Точно, — согласился Севка.

Они переглянулись с видом посетителей одного клуба и обладателей всех его тайн.

— Не удивлюсь, — прокомментировал Даян, — если так оно и есть.

— Значит, не одному мне это кажется, — с заметным облегчением выдал Кирилл.

— Сон! — вспомнила Юлька. — Так, что вам снилось? — упёрлась она требовательным взглядом в мужа.

— Пустыня, — пожал плечами Даян. — И наши ящерицы. Только гигантские, — после чего предвосхитив дальнейшие несвоевременные вопросы, добавил: — Остальным то же самое.

— И мне пустыня, — озадаченно промямлила Юлька, тупо пялясь в тарелку. — Только без ящериц. С каким-то древним… то ли египтянином, то ли индусом. В юбке и сланцах.

— Вы разговаривали? — мгновенно напрягся Кирилл, как, впрочем, и её мальчишки.

— Ещё как. Он заявил, что я девятисущая. И скоро обрету какой-то УАЗ.

— УАТ, — деревянным голосом поправил Даян и после всеобщего минутного молчания скомандовал: — Всё. После обсудим.

Кирилл тотчас поднялся:

— Пошли заканчивать с погрузкой. Юль, а ты поторопись.

Только тут она сообразила, что из гостиной пропали все коробки с пакетами.

— Доешь, — пресёк Даян её порыв сорваться с места. — Обед нескоро. На тебе документы, посуда и прочее, что сочтёшь нужным. Должна уложиться в два ящика перед камином. Да, кстати: сухари из духовки мы спасли.

— Я быстро, — зачастила она вилкой, ибо посуду перед отъездом нужно успеть вымыть.

Если следующими в эту квартиру войдут следователи с прокурорами, никто не обвинит покойную хозяйку в том, что при жизни она была засранкой. Поэтому Юлька закрутилась волчком. Прибралась на кухне, жалея, что на мытьё полов нет ни минуточки. Паковала в здоровенные пластиковые короба самую необходимую посуду, перекладывая её полотенцами и постельным бельём. Всё по минимуму, но стараясь запихнуть побольше.

Рюкзаки мальчишек уже стояли собранными в коридоре — в них она даже полезла. А вот в шкафы заглянула. Дособирала то, что они посчитали лишним: трусы, носки, футболки и носовые платки. Нафаршировала свою сумку, предусмотрительно поднятую Даяном в спальню. Отрыла старенькую дорожную сумку, набив её лекарствами и прочими нужными вещами — ничего, как-нибудь запихнут в машину.

Наконец, оделась сама и глянула на смартфон: уложилась в пятьдесят шесть минут. И ровно через две минуты к ней наверх поднялся Даян. Оглядел свою любимую жёнушку и тихо произнёс:

— Вот и всё.

— Знаешь, — вдруг пришло в голову Юльке, — а мы с тобой замечательно жили.

— Знаю, — подойдя к кровати, на которой она сидела, согласился он.

И нежно погладил её по гладко зачёсанной голове.

— А ты не думал, что мы вроде как продлеваем агонию?

— Думал.

— И что? Может, плюнем и покончим со всей этой маетой прямо сейчас?

— Я никогда не был в настоящем охотничьем зимовье, — усмехнувшись, выдал он дурацкий резон и следом за ним привёл разумный: — Наш уход не должен подставлять людей. Которых здесь слишком много. Залезем туда, где их гораздо меньше. А возможности спрятать трупы гораздо больше.

— Это разумно, — поддакнула Юлька и поднялась: — Тогда двинули.

— Документы собрала? — уточнил он, подхватив обе битком набитые сумки.

Взвесил их в руках и резюмировал:

— Женщины!

Город просыпался, зажигая один квадрат окна за другим. По улице ещё не гулял сплошной раскатистый шум транспорта, захватившего человечество в вечные заложники. Падал мелкий настырный снежок, который уж если зарядит, так не угомониться, пока не будет выплакан небом до конца. Город просыпался, равнодушный к потере троих своих детишек, вырванных из него с мясом.

Юлька стояла меж двумя динозаврами автопрома — один другого баще. Два чудовища на огромных колёсах, во чрево которых было боязливо соваться без пулемёта.