Полёт совиного пёрышка (СИ) - Предгорная Арина

Мне самой нужна была надежда. Много. А этот высокий красивый мужчина ждал, и любой ответ его не устраивал.

– Райдер, у меня всё не очень ладно с надеждами, – как есть, сказала я. – Но я действительно очень рада вас сегодня видеть.

Он молча вложил мне в руки бережно упакованный букетик цветов.

– Давайте так... Вы можете свободно приходить в мой дом, в любой день, в удобное вам время. Сэлвер уже предупреждён, что вы в моём доме – желанная гостья. Когда я не в отъезде, то…

– Лэйр-Альвентей, ваше предложение ни капли не уместно, – покачала головой я.

– Гердерия, неуместно терять человека из-за глупых правил и предрассудков, – несколько сердито возразил Райдер. – Двери моего дома всегда открыты для вас. Мои слуги умеют держать язык за зубами. Я клянусь, что не обижу вас.

– Райдер, я не могу, не могу по целому ряду причин. И потому, что мы с вами оба – часть одного общества, и потому, что я не знаю, когда в следующий раз окажусь в Лордброке.

– Местное общество с вами явно незнакомо, – хмыкнул лэйр-Альвентей иронично. – Вряд ли мы с вами вращаемся в общих кругах, я бы…запомнил. Вы оставляете след. Не думайте об ограничениях и глупых приличиях, я прошу вас всего лишь быть моей гостьей. Или… Рамки приличия позволяют молодой дэйне в одиночестве посещать респектабельный ресторан. Приходите в «Жемчужину» и дайте о себе знать Маризу, это бессменный метрдотель. Он найдёт способ быстро связаться со мной. Такой вариант…будет уместным?

Нет. Никакой вариант не является уместным, если дама замужем. Но об этой причине я молчала.

– Прощайте, Райдер.

– Отвратительная формулировка! – не согласился мой собеседник. – До свидания – звучит гораздо приятнее.

– Ничего не могу обещать, – повторила я, и собственный голос предательски дрогнул.

Я отступила за фонтан, свернула в переулок, краем глаза следя за неподвижно застывшей фигурой. Поспешно нырнула в проход между домами с низко нависающими балкончиками, трясущимися руками, едва не роняя цветы, вытащила совиное пёрышко. Времени у меня оставалось с запасом, но с каким же сожалением я ломала кончик пера!

Сквозь пространство до самого Бейгор-Хейла меня протащило так резко и грубо, что я едва справилась с подступившей тошнотой. Постояла, привыкая к привычной обстановке, подышала открытым ртом, стянула с себя шляпку, туфли и рухнула в кресло. С растрёпанными чувствами справиться не удавалось. Руки неудобно оттягивала сумочка и отвлекал шуршащей обёрткой букет. Нежно пахнущие бледно-жёлтые цветы вызывали робкую улыбку; не было сил думать, что в саду замка таких не росло. Я переложила букет на столик и кое-как отлепила взгляд от стенки напротив.

– Рене?

Сычик спикировал на стол и встопорщился весь, от клюва до кончика смешного сычиного хвостика. Гневно заклекотал.

– Согласна, – вяло повинилась я. – Полное безобразие. Я не знаю, как так вышло, лапушка. Я не знаю, почему тебя не перенесло вместе со мной. У меня для тебя новости. Думаю, что хорошие, надеюсь на это.

Я потянулась к сумочке за спрятанными письмами, а воинственный птиц подскочил к лежащему на столе букету и яростно клюнул полупрозрачную шёлковую бумагу.

Глава 20.1

Обсуждать с птицем письма откликнувшихся магов ожидаемо оказалось делом сложным. По поведению Рене я разобрала только, что он разочарован проволочками, расстроен и не согласен с моими вариантами ответа каждому из магов. Опять приходилось откладывать решение этого вопроса до часа человека.

Душистый бледно-жёлтый букет я поставила в вазу и отнесла на прикроватный столик, вызвав всплеск бурного птичьего негодования.

– Цветы-то чем виноваты, малыш? – пыталась успокоить сычика я.

Прислуга в моей спальне бывала очень редко, но всё же бывала: оставленный возле камина букет сразу привлёк бы внимание. В глубине комнаты, в тени балдахина, цветы могли оставаться незамеченными: так я объясняла Рене, а он в ответ почти по-человечески присвистывал-фыркал.

– Они мне нравятся, – упрямо стояла на своём я. Рене, пожалуйста, не надо их трогать, опрокидывать вазу, дёргать лепестки и тому подобное. Это всего лишь цветы.

Сыч расправил крылья и вылетел в окно так резво, что я не успела сосчитать до двух. Я вздохнула. Но и выкинуть красивый букет рука не поднималась! Я поправила цветы, коснулась нежных шелковистых лепестков, чувствуя, как губы сами собой разъезжаются в глупой улыбке. И пошла проверять, что творится в замке.

А было очень тихо: слуги ещё не вернулись с ярмарочных гуляний, и я оказалась предоставлена сама себе. Убедилась, что один только Олир, мрачный и злой – ему-то с ворот отлучаться было нельзя – оставался в стенах Бейгор-Хейла. Смысла в его неотлучном дежурстве я не видела: при любом раскладе мне не удавалось выйти за стены замка, магия не дремала и била точно. Но Олир служил дэйну Уинблейру и его указаний не нарушал.

Мне едва ли не впервые за долгое время не хотелось приниматься ни за дела, ни за работу над новой картиной: устроившись в беседке, я ни за тонкую шерсть не взялась, ни за книгу. Снова и снова ловила себя на ужасном: я вела мысленные диалоги с зеленоглазым лэйром. Смеялась удачным шуткам, пробовала тонко шутить сама… Одёргивала себя, призывала к порядку, чтобы спустя минуту забыться снова. Немного отпустило во второй половине дня: пользуясь отсутствием не в меру любопытных слуг, я позволила себе занятие вне спальни, свободнее и увереннее отрабатывала одно из бытовых заклинаний, а оно, пусть и простенькое, но требовало полной концентрации внимания. Улыбчивому облику Райдера пришлось уступить и истаять.

Яола, надо отдать ей должное, привела женщин и садовника в приемлемое время, но непривычно шумных. Впрочем, как оказалось, трезвых, это всего лишь отголоски ярмарочного веселья бродило в Мейде с Нальдой. Последняя, не стесняясь, при всех заигрывала с Саркеном, а тот и не возражал. Экономка передала мне свёрток с отрезом полотна для картин, который я попросила её приобрести, если попадётся, Рута, сияя довольной улыбкой, поспешила на кухню, я же убедилась, что как минимум половина домочадцев готова исполнять свои обязанности и ушла к себе. Рене не прилетал, меня грызло чувство вины за витание в облаках и распрекрасное настроение, и только ближе к ночи вспомнила, что не принесла из кладовых запасов никакого лакомства для него.

Взяв подсвечник, снова вышла в пустой коридор, отгородилась от тихого шёпота по углам, не смотрела на тени за спиной: это просто старый дом, в нём совершенно некого опасаться. Проходя мимо одной из хозяйских спален, пустовавших большую часть времени, я увидела неширокую полоску света, слабенького, но всё же. А следом услышала приглушённые голоса, тихий воркующий смех. Сначала замерла испуганным сусликом, пожалев, что не прихватила с собой кочергу, но, чем дольше вслушивалась, тем яснее убеждалась, что за дверью скрывались очень даже живые люди. Я поставила подсвечник на пол и подкралась поближе к двери, напрягла и без того обострившийся слух. И вскоре узнала голоса, их было два: служанки Нальды и садовника. И они вовсе не пыль с полок смахнуть явились! Я покачала головой, но размышляла недолго: тихо прикрыв дверь, я наложила на неё запирающее заклинание, подхватила подсвечник и продолжила путь на кухню. Магические замки не открывал ни один ключ.

Раздобыв для Рене сухофруктов и орехов, я с тихой ухмылкой проскользнула мимо занятой спальни назад. Даже интересно, как быстро нарушившая правила замка парочка обнаружит своё заточение и что предпримет. В окно не вылезти: слишком высоко до земли.

В собственной спальне меня ждала серебряная монетка. И несколько полураспустившихся цветков, нежно-голубых, на коротких стебельках, живописной кучкой лежали на постели, красиво вписавшись в расшитый узор покрывала. Я несколько раз моргнула, поискала глазами сычика. Рене, нахохлившись, сидел на створке ширмы. Под его внимательным взглядом я осторожно собрала добытый с явным трудом подарок в небольшой букетик и нашла ещё одну вазочку. Цветы, похожие на очень крупные колокольчики, сладко пахли мёдом.