Любимая для бессмертного (СИ) - Заблоцкая Катерина

Именно женщина стискивала моё горло.

Зеленоватые лучи света очертили её точёную фигуру, подсветили лицо, такое же зелёное, как и расплескавшаяся вокруг нас магия. Я узнала её практически сразу; увидела перекошенное от ненависти лицо Матильды. Мы с ней столько времени уже не виделись…

Откуда?

Я вдруг поняла, что удивление забрало у меня остаток сил, их не хватало даже на сопротивление. Каким-то уголком сознания зацепилась за мысль, что у Матильды были тонкие, музыкальные пальцы, но какие же сильные… А потом она вдруг ослабила хватку.

- Ты обещал, - прошептала она, обращаясь явно не ко мне.

- Ты сама это придумала.

Во втором голосе я узнала Рене.

- Отпусти её.

Матильда отрицательно мотнула головой. Меня зацепили её призрачные волосы, а потом стало ещё светлее.

Рене – а это был именно он, стоял в десяти метрах от меня, - выглядел как-то иначе. Его спина казалась неестественно прямой, в глазах светилась несвойственная ему прежде жестокость. Он смотрел на нас с Матильдой, крепко стискивая зубы, а потом вскинул сжатую в кулак руку. В его ладони были зажаты тонкие нити, словно он – кукловод, державший свою марионетку. Сначала они висели слабо, словно не были ни с кем соединены, но Рене не отпускал, только накручивал на крепко сжатые пальцы новые и новые витки энергетических нитей.

Теперь они были натянуты до предела, но он и не думал ничего отпускать, даром, что Матильда издала что-то среднее между стоном и хрипом. Она упиралась ногами, пыталась уцепиться за меня, чтобы всё-таки закончить начатое. Оставила несколько едва заметных царапин на коже, но я почти не чувствовала их. Даже боль куда-то отступила.

Я никогда не видела Рене таким.

Ещё один виток энергетических нитей. Матильда закричала от боли; казалось, из её тела буквально с мясом вырывали магию. Она больше не держалась за меня, и я не ощущала её хватки на горле. Женщина просто молча тянула ко мне свои руки, но сопротивляться давлению не могла. Её тянуло обратно, и всё, что она могла – только размазывать призрачные слезы по щекам. Кажется, молила о чём-то, но Рене этого не слышал. Он тянул и тянул, пока Матильда не остановилась рядом с ним, а потом отвернулся от меня, собираясь уходить и уводить её.

В голове с пугающей отчётливостью вспыхнула мысль о том, что это, может быть, конец. Мне больше никогда его не видеть, не целовать, не…

- Рене, - позвала его я.

Голос дрожал – после удушения я и так поразительно хорошо говорила, - но он меня услышал. Остановился. Обернулся ко мне, не обращая внимания на бившуюся на привязи Матильду.

- Ты пришёл всё-таки, - одними губами прошептала я. Он печально улыбнулся в ответ, и на мгновение маска жестокого Истинного исчезла, открывая мне любимого мужчину таким, каким я хорошо его знала.

Он подался ко мне, но так и не шагнул обратно. Хотел, я видела это, но не позволял себе даже сдвинуться с места.

Наконец-то решился и произнёс:

- У тебя теперь всё получится. Уже совсем скоро мир станет новым. Тебе станет легче.

- Позволь мне помочь, - прошептала я. – Позволь хотя бы быть рядом с тобой.

Но он только уверенно отрицательно покачал головой.

- Ты не сможешь. Будь счастлива, Анна, - прошептал Рене. – Просто будь счастлива.

Он растворился в воздухе вместе с Матильдой, а я почувствовала, как внезапно отпускает странное оцепенение. Он спас мне жизнь. И отпустил. Попрощался.

Хотелось плакать. Я понимала, что, как бы ни хотела сейчас пойти следом за ним, просто не знаю, куда.

Я медленно повернула назад, дошла до магазина. День, который должен был стать одним из самых счастливых в моей жизни, медленно превращался в настоящий кошмар, но я даже не могла об этом думать. Зашла внутрь, села прямо на пол у стойки – тут пока что было чисто, - и закрыла глаза, понимая, что не усну, не забудусь, смогу только считать секунды в ожидании неизвестно каких новостей, должно быть, предназначенных разбить мне сердце.

Он ушёл, но я не готова была его отпускать.

Глава двадцать седьмая. Рене

В лаборатории было темно. Лабиринт из кукол и светившиеся в воздухе тонкие энергетические нити, убегавшие куда-то к земле, вызывали ощущение, будто мы находились в жилище безумного кукольника. Я переступил через ряд самых старых образцов, передвигаясь осторожно, чтобы случайно не перекинуть ничего и не нарушить структуру.

Матильда замерла в самом углу. Покинуть помещение она больше не могла, замкнутый энергетический контур, который я выстраивал последние несколько дней, работал на славу. Я так увлёкся, что забыл обо всём на свете. Наконец-то мне не приходилось разрываться между двумя частями одного человека.

Сила Истинного позволяла взаимодействовать с энергетическими нитями, прежде чуждыми мне. Собственные умения давали возможность производить необходимые вычисления и моделировать пространство, не опасаясь каждой случайной ошибки.

Но мне не хватало последнего звена. Я думал, что просто проверю те несколько точек, на которые указывала мне карта… И уже почти отправился туда, пока не натолкнулся на валяющийся на столе пригласительный.

Анна…

Расставаться с ней было сложнее всего. Но Истинным нельзя состоять ни с кем в отношениях. Она – человек; все её чувства рано или поздно перегорят, она поймёт, почему я так поступил, и пойдет по жизни дальше. А мне нельзя, чтобы было что-то, способное остановить. Нельзя, чтобы в сознании появлялась хотя бы мысль о том, чтобы повернуть назад.

Предназначение Истинного последние несколько тысяч лет – быть частью энергетической системы этого мира. А то, что мы до сих пор наделены сознаниями, досадная ошибка.

Я не позволил бы чувствам взять надо мной верх, если б не понимание – Матильда такая же, как и я сейчас. Отступать она не умеет. И, в отличие от меня, она слишком долго жила в таком состоянии, чтобы рассматривать человеческую жизнь как нечто ценное. Наверное, она могла бы извратить это так, что я бы принял это за спасение.

Но факт оставался фактом. Анна ей мешала. Не то чтобы она могла что-то сделать – но была соперницей, которая по каким-то причинам стояла между Матильдой и её целью. Более успешной соперницей.

Удивительно, не уметь любить, но так страшно ревновать.

Я взглянул на энергетические нити, немного обвисшие. Эдакий поводок, на котором я держал Матильду, пока она пыталась обрушить на меня свою ненависть.

- Ты обещал, - прохрипела Матильда, пытаясь изобразить, будто сильно страдает, - что никогда больше с ней не увидишься.

Я ухмыльнулся.

- А ты обещала, что не причинишь Анне вреда.

- Я такого не говорила, - презрительно выплюнула она. – Не выдавай желаемое за действительное.

- Вот именно, Матильда, - протянул я. – Не выдавай желаемое за действительное. Я тебе вообще ничего не обещал.

Я обернул энергетические нити вокруг подлокотника рабочего кресла, и Матильду рвануло вперёд. Вообще, конечно, взаимодействие энергии и материальных предметов было нежелательно, но у меня сейчас не было времени искать что-то получше.

Я вновь зашёл в самый центр своей карты и закрыл глаза, представляя, как стремительно оживают тонкие линии энергетических нитей. От земли поднимался туман; должно быть, он мог навредить размещённым в лаборатории устройствам, но меня сейчас это совершенно не волновало.

Вот она, моя карта. Сплетённая из тысяч крохотных нитей, вытянутых из кукол, из сотен воспоминаний моей собственной магии. И всего несколько брешей, которые я сейчас смогу закрыть.

- Подойди сюда, - велел я Матильде. – Встань в центр.

- Почему я должна?

Я перехватил обвисшие было энергетические нити, потянул за часть из них, и Матильда послушно сделала шаг вперёд. Она попыталась скривить лицо в гримасе боли, но тщетно. Я смотрел на неё с равнодушием, должно быть, слишком сильным, чтобы мёртвая Истинная поверила в то, что сможет убедить меня пощадить её.