Ледяной венец. Брак по принуждению (СИ) - Туманова Ульяна

Та неспеша обернулась, мяукнула и зашагала к нему навстречу. Но ему так только показалось. Кошка прошла мимо, изредка важно подергивая хвостом.

И что ему, влюбленному дураку, еще оставалось делать? Ничего. Вот он и последовал за Метелью. И совсем скоро до него донеслись звуки…

Это были крики Мириам.

Томас прибавил шагу и уже был готов ворваться в ванные покои за большими двойными дверями, откуда по полу выползал густоватый пар, но его остановили голоса.

— Вы должны открыться нам! Как это «не скажете»?

— А вот так! — уже не криком, но громко защищалась Мириам. — Уйдите вон, я сказала!

— Нам нужно знать имя кандидата, — умоляла наставница. — Нет смысла скрывать, выбор сделан. Мириам!

— В последний раз повторяю: оставьте меня!

Видимо, в этот раз ее наконец услышали. Томас юркнул в нишу за дверью, зашел в самую глубь и прислонился к стене, чтобы его не заметили.

Тяжёлой поступью мимо него прошла одна из наставниц. Шепча что-то себе под нос, она и не думала заглядывать в его укрытие. Подождав с минуту, он выглянул, и убедившись, что в коридоре пусто — постучал в дверь, за которой еще недавное слышал голос Мири.

— Небеса, когда вы все оставите меня в покое?! — громко пожаловалась она, на что он отметил, что скорее всего она там одна.

— Госпожа? — тихо спросил он.

— Это ты? — приглушенно и напугано прозвучала Мири. — Зайди! Быстрее, быстрее, — нашлась она.

Он бы никогда не ворвался в мыльню госпожи, но ситуация вынудила. Войдя, сразу же опустил глаза, выражая почтение женщине, что была перед ним. Все, что он мог рассмотреть ограничивалось белыми каменными плитками, что устилали пол.

— Томас, — она произнесла его имя с придыханием, а затем, судя по всплескам воды, встала из чаши, в которой купалась.

Он по-прежнему стоял, опустив голову. Шелест ткани подсказал, что Мириам прикрылась. А мокрые шаги по каменному полу привели ее прямо к нему.

Он осторожно глянул на нее. Светлую, улыбающуюся. Госпожа отошла чтобы запереть дверь и оставила ключ в замке, чтобы ее не могли открыть снаружи.

— Томас, — подойдя к нему, снова произнесла она, и коснулась его лица мокрой ладонью. — Как ты сюда попал?..

— Не мог больше ждать, — горячо признался он, не решаясь притянуть ее к себе и повторить то, что они делали вчера.

— Покажи, — чуть засмущалась она. — Я хочу знать насколько сильно ты не мог ждать.

Он подхватил ее на руки — она даже не успела договорить. Поднял над землей и закрутил, чем вызвал ее легкий, прекрасный смех, что окутал собой не только пространство вокруг них, но и его сердце. Она обвила его шею руками, и в этот момент он снова испытал безграничное счастье.

Будто у него за спиной тоже были крылья…

— У нас мало времени, — вдруг тревожно сказала она и он был с ней полностью согласен. — Меня вынудят солгать о кандидате, — скривилась она и шепотом добавила: — нам надо бежать!

Это была ужасная ситуация, и он безмерно сопереживал своей госпоже из-за той несправедливости, в которой она оказалась. Но ее слова о том, что им надо бежать, в ту минуту были самыми желанными на свете.

— Я все придумал, — он бережно опустил ее на пол и губами прижался ко лбу. — Мы можем отправиться на север, к границам Черты, туда, где я вырос. У нас будет дом, и я клянусь, вы ни в чем не будете нуждаться.

Она смотрела ему в глаза и молчала, слушая.

— Нас не найдут, — уверил он. — Никогда!

— И Сорра останется без сенсарии? — пожевала нижнюю губу Мири. Томас знал о чем она думает.

— Авента живет без сенсарии века — и ничего, — прямо ответил он. — Мириам… — набрался смелости он, — если всей Сорре нужно погибнуть чтобы я мог сберечь тебя — я согласен.

Когда Томас произнес это — в нем говорило отчаянное желание спасти его женщину. Он понимал, что стоит им промедлить, опоздать… и случится непоправимое.

За Матерью, за культом сенсарии стоят века! Как бы сильно они ни хотели с бежать и скрыться ото всех ради тихого счастья, у них не будет ни одного покровителя. Ни одного помощника. И все потому, что он не шутил — без сенсарии Сорра погибнет. Так же, как гибнет Авента, занесенная снегами и скованная льдами.

Томас, еще будучи стражем умел слушать. Не подслушивать, а именно слушать, чтобы знать о происходящем в Сорре наверняка. Эта привычка особенно пригодилась ему, когда он стал градоначальником. А любовь к Мириам сделала его особенно внимательным к информации связанной с сенсарией и природными явлениями.

Именно так ему однажды удалось разузнать про Максимуса Рейна — правителя Авенты, который подвергается гонениям. Вести принесла гончая, что нашла способ обойти джиннов и изредка пересекала границу. По ее словам, правителя считают бездарным, ведь как это он не сумел привести земли в порядок? И почему именно при нем случился закат некогда сильной, независимой Авенты?

Томас осознавал, что умереть от холода — страшная смерть. И, что правитель совершенно ни в чем не виноват. Просто у Авенты нет сенсарии, нет матери. Той, что восстановит цикл жизни и вдохнет в усыхающие от морозов земли перерождение.

Подумать только, такие важные знания были у него, и оказались совершенно недоступными для правителя соседних земель.

«Уму непостижимо!» — думал он. И самым удивительным было то, что хранители Черты не позволяли никому пересекать границу. Ни гонцам, ни воинам, ни правителям, и даже зверей джинны останавливали. Авента и Сорра существовали в полной изоляции друг от друга. Только это не мешало им страстно желать объединения — даже если это означало войну. По обе стороны от Черты то и дело выстраивались легионы гончих и ищеек, вражеских, но таких похожих армий. Уникальных, опасных, обладающих необъяснимой магией…

И каким именно образом их останавливали джинны, никто не знал. Да и кто такие джинны, помимо хранителей Черты — тоже никто не ведал. Кого бы Томас ни спрашивал, какие бы редкие книги не находил ради поиска ответов — объяснения откуда появились джинны, не существовало. Как и объяснения тому, откуда взялись ищейки и гончие…

— Не знала, что ты мечтатель, — прошептала Мири, лежа рядом с ним на софе в его кабинете.

На дворе была поздняя ночь, и под ее покровом, они снова обсуждали план побега из Сорры. Стоило Томасу замолчать на пять минут, как его госпожа решила, что он замечтался.

— Отнюдь, — он взял ее ладонь со своей груди и поцеловал.

Она приподнялась на локте и заглянула ему в лицо.

— Ах, вижу, — Мириам коснулась точки между его бровей. — Ты нахмурился, потому что я тебя опечалила?

— Нет, — слукавил он, потому что возникшая из ниоткуда ревность была не той стороной, которую он хотел показывать своей любимой.

— Я пытаюсь подыграть тёткам! — начала оправдываться Мири, видно не так уж и хорошо он умеет скрывать переживания. — Мы гуляли в их присутствии минут пять и всё! — она огладила его лицо, виновато заглядывая в глаза.

— Прости меня, моя госпожа, — искренне произнес Томас. — Одна только мысль о другом мужчине рядом с тобой лишает меня рассудка.

— Эр Лихх — золотой кузнец с юга. Даже тетки сказали, что руки у него от работы огрубели, как и лицо. Я, ты не подумай, не прикасалась к нему! — уверила она.

— Эр Лихх? — повторил в слух Томас, чтобы запомнить это имя и, при первой же возможности навести справки.

Для золотого кузнеца с юга стать кандидатом — невыполнимая задача. Он явно не так прост… Хотя, может в градоначальнике говорила ревность?

— Я выигрываю для нас время, — уверенно сказала Мири.

— Верю, — он притянул ее к себе и поцеловал. Ревностно, страстно. И тут же остановился. — Прости…

— Еще, — неожиданно ответила госпожа и прильнула к нему. — Поцелуй меня так еще раз, — просила она.

Конечно же он подчинился. Страсть и ненависть сжигали его живьем, и единственным лекарством для него была Мириам. Нежная, стойкая духом, желанная до невозможного.

Он корил себя за то, что вдруг стал рядом с ней необузданным мужчиной, и не мог остановиться. Но пообещал себе, что один ее взгляд, вздох, слово… и он уберет от нее руки, успокоит отяжелевшее от вожделения тело, утихомирит изнывающее сердце.