Осколки Солнца (СИ) - Сотер Таис

— Знал бы, что для того, чтобы с тобой переспать, нужно сделать предложение, давно бы ходил в счастливчиках, — сказал Патрик, довольно зевнув. — Но не думай, что от меня так легко отделаешься. Пока не станешь миссис О`Ши, моего прекрасного тела больше не получишь.

Я завозилась, смущенно натягивая на себя простынь, и стараясь не коситься на то самое тело. Ну, такое… ничего так. Симпатичное. Всегда было интересно. Вот когда рыжие краснеют — у них только лицо, шея и уши краснеют, или они все целиком? Оказалось целиком. Интересное зрелище, хотя от мысли, что и меня за это время хорошо разглядели, становилось неловко.

— Я пойду, воды попью. Тебе принести, Патрик?

— Угу.

На кухню я прошлепала босиком, вместо простыни укутавшись в рубашку Патрика. Это было для меня впервые. Ходить по своему дому в мужской одежде, заботиться о своём возлюбленном… Пожалуй, мне нравилось. Так можно и привыкнуть.

Я налила из кувшина воды в жестяную кружку, жадно сделала несколько глотков, и снова долила почти доверху. Но вместо того, чтобы вернуться, застыла, глядя в темное окно на светлые пятна фонарей на улице. А затем почувствовала на щеках теплую влагу. Коснулась лица, и с удивлением поняла, что беззвучно плачу.

Точнее, оплакиваю. Не только своё прошлое, но и Михаила, лежащего где-то там, в каменной тиши, в холодном, без сновидений, забвении. Это забвение было мне знакомо — по ритуалу, едва не стоившему мне жизни. И мне бы злорадно радоваться, что вампир столкнулся с тем же, через что по его вине пришлось пройти меня. И все же мне было жаль его. И почему-то немного — себя. Глупое, нерациональное чувство утраты.

Шлепки босых ног за спиной, и в макушку мне упирается твердый подбородок. Мужские руки обивают мою талию, прижимая к крепкому телу. И сразу стало как-то легче. Может, и не врал Патрик, когда говорил о даре утешать чужие печали.

— Клэр, — пробормотал Патрик. — Что случилось? Ведь всё было хорошо. Хорошо ведь?

— Да.

Я повернулась в кольце рук, встала на цыпочки, и почти целомудренно поцеловала ирландца в уголок губ.

— Но ты ведь плачешь. Чувствую себя беспомощным. И виноватым.

— Ты ни в чем не виноват.

— Хотел бы я встретить того, мужчину, который тебя обидел.

— Почему ты думаешь, что я плачу из-за мужчины? — напряженно спросила, замерев.

— Интуиция. Да и я не дурак, помню, как ты по первой шарахалась от любого прикосновения. Сначала я думал… — Патрик запнулся, но затем все же продолжил: — счёл, что у тебя не хватает опыта в общении с мужчинами.

Но ему не досталась юная трепещущая девственница, а досталась я. Как там говорил Рейнард? Объедки.

— Ты… разочарован? Знаешь, о твоем предложении… Мы можем сделать вид, что его не было.

— Не говори глупости, — сердито сказал О`Ши. — Я не собираюсь корить тебя за ошибки прошлого. Я и сам не святой, знаешь ли.

— Да. Ты — эльф.

— Хватит смеяться!

— А иначе что, заберешь меня в свой волшебный замок в холмах?

— Ну всё, женщина! Ты меня разозлила!

Патрик вскинул меня на плечо, не обращая внимания на мой писк, и унёс — не в Ирландию, конечно. Всего лишь на диван. Уж не знаю, откуда у нас взялись силы, но заснули мы глубоко за полночь, не размыкая объятий.

А утром он снова сделал мне предложение. И я не стала ему отказывать.

Поженились мы через месяц, перед этим едва не поссорившись. Как и я, Патрик не был слишком религиозен, несмотря на строгое воспитание. Но когда я предложила заверить наши отношения в бюро регистрации, вместо церкви, он вспылил.

— Мы оба католики, тебе не нужно менять даже веру! Я знаю одного хорошего священника… Ну чего ты мотаешь головой?! О наших будущих детях ты подумала? Они же будут рождены во грехе! А что подумают наши родители?

Патрику казалось, что я просто ему не доверяю, и видимо, уже думаю о разводе — ведь если мы бы поженились по католическому обряду, развестись было бы практически невозможно. Но у меня были свои личные причины настаивать на гражданском, а не церковном браке. Ритуал, проведенный когда-то в храме Лилит.

Уж не знаю, как христианская вера сочеталась со странными религиозными воззрениями вампиров, и мог ли ритуал считаться завершенным. Ведь я осталась человеком. Но если был хоть малейший шанс… могла ли я пред алтарем назвать Патрика О`Ши, не соврав? К тому же, хоть вампиры вроде бы потеряли ко мне интерес, я опасалась за жизнь Патрика. Так, по крайней мере, я могла разойтись с ним, сохранив ему жизнь. По церковным законам мы бы оказались связаны навсегда.

В итоге Патрику пришлось мириться — другой альтернативы у меня не было. К тому же кто-то ему нашептал, что со временем, хотя бы ради детей, я соглашусь пожениться «как положено».

Регистрировались мы как-то совсем обыденно и просто. Чиновник взял наши подписи, выдал новые документы и поздравил с созданием новой семьи. А вот уже вечером, в театре, мы отпраздновали по-настоящему. Так, что на следующий день всем актерам пришлось выступать с похмельем и головной болью, а из бутафорского сундука прямо во время спектакля выпало несколько пустых бутылок шампанского.

По первой я переехала в квартиру Патрика. Затем мы стали снимать жилище побольше — у нас уже появилась настоящая гостиная, кухня стала больше, и самое главное — была отдельная комната, из которой можно было сделать мастерскую. Спустя год мы торжественно переехали в свою квартиру — Патрик, игравший в карты редко, но удачно, смог выиграть большую сумму денег, покрывшую половину расходов. Остальное пошло из его сбережений. Мои деньги он отказывался брать наотрез, твердя, что он пока еще в доме мужчина. А вот в пустых комнатах я жить отказалась, так что мужу пришлось смириться, что мебель была приобретена на средства супруги.

Мы были молоды, увлечены искусством и влюблены друг в друга, так что житейские неурядицы казались легко решаемым пустяком. Возможно, нам не хватило совсем чуть-чуть, чтобы суметь пронести эту лёгкость бытия и счастье сквозь годы, не растеряв по пути.

Глава 35. Наша семья — это странное нечто

Август 1913. Лондон.

Клэр

Патрик в последний год часто ездил на гастроли с антрепризами, и имел успех. Его комедийный и романтический талант был оценен публикой, хотя с серьезными драматическими ролями ему так и не везло. Рыжий — это судьба. Впрочем, на все мои ехидные предложения перекраситься, Патрик фыркал и обижался. Хотя тут я его хорошо понимала.

Несколько лет проработав под псевдонимом «Жака Леграна» и добившись определенного успеха, я начала выставлять картины под своим именем. В первое время было непросто, но затем, после выставки в Национальной галерее, удалось получить признание от Королевской академии художеств. Невиданное дело — консервативные мэтры удостоили женщину, да еще и иностранку, похвалой! Но какими же слезами и кровью давался даже самый малый успех. Не будь Патрика рядом — и я бы сломалась, уехала из чужого холодного города.

Муж стал моим рыжим солнцем, согревающим даже в самые мрачные дни. И я пыталась ответить ему тем же — хотя, видит Бог, жена из меня получилась не образцовая. Даже спустя несколько лет семейной жизни завтраки у меня все так же подгорали, дырки на носках штопались гораздо реже, чем следовало, а деньги, отложенные на хозяйство, улетали с невидной скоростью. Патрик тоже любил жить на широкую ногу, и в конце месяца мы часто оказывались без средств. В подобных случаях Патрик уходил на конные скачки — и к вечеру уже возвращался с деньгами. Или — с еще более пустыми карманами. Но гораздо реже, стоит отметить.

Бывало и ссорились, конечно. Но отнюдь не из-за быта, к которому оба оказались неприхотливы. Проблема в том, что Патрик был вспыльчив и остр на язык, а я, скорее, предпочитала держать все эмоции в себе. До тех пор, пока чаша терпения не переполнялась, и вот тогда уже мой праведный гнев было погасить сложно.

Больше всего меня выводила его ревнивость. Патрику ничего не стоило обидеться на меня из-за того, что я якобы была слишком мила с заказчиком. Или даже из-за моей похвалы его коллеге по спектаклю — как и многие актеры, муж был мнителен и даже тщеславен. В своей ревности он доходил до смешного — едва ли не требуя от меня во время своих отъездов безвылазно сидеть дома.