Дорога мёртвых (СИ) - Фир Мария

— В переводе на язык людей, да.

— Ладно, — выдохнула Лиза, когда удивление немного отступило. — Выходит, именно это ты имел в виду тогда, когда во время бала сказал, что нам нужно набраться терпения?

— Не совсем, — тихо сказал он. — Я знаю, что на первых порах начинающие некроманты вынуждены обращаться к магии крови, это лучше помогает им управлять даром…

Девушка кивнула, вспомнив, как сама того не осознавая, порезала пальцы осколком стекла на могиле собаки, как заструился в нужном направлении беспорядочно бушевавший внутри тёмный дар.

— Я поняла, — вдруг сказала она и прижалась щекой к воротнику его мантии. — Кровь невинной девушки имеет особую силу для первого ритуала?

— Именно так. Всегда знал, что ты разумная девчонка, — грустно улыбнулся Велиор.

Глава 29

На следующий день от снега не осталось и следа. Тёплые ветры с моря проникли в зелёные от мхов расщелины гор и превратили Трир в истекающий талой водой чёрный камень. Лиза шла по дорожке через сад и чувствовала, как слякоть просачивается в неплотности её коротких сапожек, не предназначенных для хождения по лужам. Если бы не затопленный подземный проход, то из главного корпуса Академии можно было бы попадать в библиотеку, минуя улицу, а так вот уже много лет студентам приходилось и в дождь, и в снег топать с книгами и конспектами туда-сюда через старый академический сад. У бокового крыльца, с которого было удобнее попасть в аудитории факультета мистицизма, стояла вчерашняя блондинка Катрина и двое парней-второкурсников. Заметив Лизу, красотка притворно улыбнулась во весь рот и поинтересовалась:

— А где твоя чёрная подружка? Рисует кобру на песке? Ну а ты, что же, не умеешь творить проклятия?

Разумнее всего было притвориться, будто ничего не слышала, пройти мимо и не оборачиваться на смешки и фырканье. Лиза знала, что если долгое время делать вид, что не замечаешь шуточек и подколок, то шутникам становится неинтересно, и они выискивают себе другой объект для насмешек. В прошлом девушку иногда донимали расспросами деревенские женщины, приходившие к родителям в клинику: «Что ж ты такая бледненькая да тощенькая, неужто больная с рождения?», «Не кормят тебя, что ли, родители или сама не ешь?», «А что, в северных краях все детишки такими худосочными и востроглазыми рождаются?»

Случалось, говорили и другое — гораздо реже, шёпотом, с опаской. Сухая и жёлтая, как старая бумага, тётка Арла из Заречья не умела понижать голос так, чтобы её слова доносились только до ушей подружек на базаре. Скрипящий и свистящий голос её был слышен и в нескольких шагах от говорившей. «Девчоночку-то Солнечный страж из Предела привёз! Подобрал там в яме какой-то, где она еловыми ветками прикрытая лежала. А спасай — не спасай, на личике её написано, что проклятая кровь в ней! Только тс-с-с!»

Впервые услышав такие речи, Лиза не выдержала, кинулась к матери, расплакалась, припав к тёплой груди. «Мамочка, я родная тебе? Скажи правду, родная или нет?» Сония успокоила дочь и, кажется, вплела тогда в слова свои немало целительного волшебства. Она гладила Лизу по голове и приговаривала: «Родная, родная, не слушай никого и не думай об этом. Не думай…»

Послушная и тихая девочка забыла тогда этот разговор, но теперь, в Академии Трира, в чужом и далёком от родительского дома месте, она вдруг начала вспоминать обрывки, осколки шепотков и украдкой сказанных за спиной слов. Ей приоткрылся кусочек того раннего детства, о котором она совсем не помнила. Целебные заклинания забвения надёжно скрывали от неё нежелательное прошлое, поэтому до самой встречи с магистром Лиза и не думала сомневаться в своём происхождении. Теперь, когда она ежедневно практиковалась в теневой магии, никакие старые заговоры не были властны над её душой.

Вот и слова Катрины о проклятии всколыхнули в Лизе опасную волну, напомнили о непростом путешествии в Академию, о развязных и наглых разбойниках, возомнивших себя хозяевами дороги. В сравнении с бандитами второкурсница выглядела сущим котёнком.

— А ты много знаешь о проклятиях? — спросила Лиза, подойдя к белокурой красавице и заглянув ей в глаза.

Колючие искры нахальства тут же погасли в зрачках Катрины, на смену им пришли удивление и недоумение, а затем из самой глубины проступил и страх. Девушка скорее ухватила под руку одного из стоящих рядом кавалеров и потеребила:

— Эй, Вилис, ты не хочешь сказать что-нибудь?

Парень пожал плечами и сделал маленький шажок назад. Лиза отпустила взглядом побледневшую Катрину и посмотрела на Вилиса. Нет, этот был неплохой парень. В его помыслах не было той гадости, что заполняла хорошенькую, но бестолковую головку сокурсницы. Как-то раз Лизе пришлось побывать с Вилисом в паре на уроке стихийной магии, и она помнила, как осторожен был этот отпрыск одного из благородных семейств Трира, когда нужно было запускать в соперницу огненными и ледяными стрелами. И как восторгался её заклинаниями, уверенными и быстрыми.

— Да, скажи что-нибудь, — тихо повторила Лиза.

Как легко было читать намерения сверстников! Если бы можно было так же безошибочно угадывать мысли и чувства старших — магистра Тэрона, а особенно Велиора… Напускная непринуждённость лопнула вокруг Вилиса, как тонкая скорлупа. Юноша бросил виноватый взгляд на Катрину и пробормотал:

— Чего ты привязалась к ней? Лиза — хорошая девчонка, а в заклинаниях куда сильнее меня! Видела бы ты, как мы сражались… я ни разу не попал по ней, а она по мне — трижды!

Глаза Катрины с каждым последующим словом Вилиса становились всё более круглыми и выпуклыми, она не могла поверить в то, что слышит:

— Что ты несёшь, придурок?! Эй, Марко, а ты чего стоишь, как истукан?

Курчавый Марко вздрогнул, вытащил из-за спины потрёпанный блокнот и принялся лихорадочно перелистывать его с таким видом, будто на страницах был приготовлен список возможных ответов на вопросы белобрысой подруги.

— Дайте пройти, — сказала Лиза, и троица проворно расступилась, освободив проход к узкой двери.

— Постой! — Вилис нагнал девушку в тёмном коридоре и взял за плечо. — Я провожу тебя!

— Не надо, — она дёрнула плечом, сбрасывая его ладонь, и слабо улыбнулась. — Я привыкла ходить по Академии без сопровождения.

— Вот я и подумал, почему бы тебе не обзавестись сопровождением, а? — парень склонил голову, и у Лизы промелькнула мысль о том, что она нечаянно перестаралась. Похоже, под первым слоем лжи и неумело построенной защиты у мальчишки скрывалось что-то куда более мягкое и восприимчивое.

— Всё в порядке, Вилис, — заверила его Лизабет. — Правда. Не нужно провожать меня.

Он понуро кивнул и долго ещё стоял и смотрел ей вслед. Она чувствовала его взгляд на своём затылке до тех пор, пока не пришло время свернуть из коридора направо, на застеленную тёмно-синим ковром лестницу факультета мистицизма.

Профессор Альхана Блум сидела за своим столом в глубокой задумчивости. Перед ней на раскрытом журнале красовались пять причудливых бумажных птиц, сложенных предыдущей группой студентов. Лиза знала это упражнение: каждый из учеников складывал по заданной схеме фигурку и бросал в специальный ящичек, а тот, кому выпало держать испытание, должен был угадать, какая фигурка кому принадлежит. Сложность задания состояла в том, что нужно было распознать магические следы, которые тонкая бумага удерживала очень слабо и совсем недолго. К тому же, участвуя в подобных экзаменах, студенты часто волновались или нарочно вплетали в свои творения постороннюю магию. Были, разумеется, и хитрецы, которые договаривались заранее об условном знаке или пометке, но такие грубые нарушения чуткая преподавательница выявляла сразу.

Боясь потревожить размышления Альханы, Лизабет неслышно проскользнула мимо неё к скамейке у окна и достала из сумки приготовленный с вечера конспект — домашнее задание об энергоёмкости различных материалов. Краем уха девушка слышала, что из года в год домашние задания для первокурсников повторяются, а потому можно не тратить время и не вдыхать библиотечную пыль, а попросту взять у кого-то из старшекурсников сохранившиеся тетради с заданием и скопировать записи. Рассеянная профессорша наверняка не помнит конспекты слово в слово, а книги одни и те же — так говорили все соученики Лизы, но она всё равно отправилась в библиотеку и сделала собственные конспекты. Она доверяла только первоисточникам и своей интуиции, а полагаться на записи неизвестных ей старшекурсников считала делом недостойным будущего магистра мистицизма.