Волчица лунного князя (СИ) - Замосковная Анна

Стекло цело. Выдыхаю.

— Прости, князь, умоляю. — Ярейн распластывается по камням, молитвенно сжимает ладони над опущенной головой. — Пощади…

Снова оглядываюсь: оставаясь серым волком, Ариан хладнокровно наблюдает за драконом. По бледному телу Ярейна пробегают судороги, соединённые ладони покачиваются над золотыми встрёпанными волосами.

— Прости, лунный князь, не признал…

Его колотит дрожь, дыхание хриплое. От ужаса Ярейна даже у меня мурашки по спине и дыхание сбивается. А у него не ужас, похоже, а самая настоящая паника. У дракона. Громадного дракона. Похоже, в такой форме он видит сущности, поэтому Ариан и не позволил ему перевоплотиться.

— Ладно, раз уж лунная жрица разрешила тебе принять драконий облик, прощаю, — рокочет Ариан. — Но если разболтаешь мой секрет — язык укорочу.

— Буду молчать, буду молчать, клянусь, клянусь. — Ярейн потихоньку задним ходом ползёт к гроту.

— Всё, уйдите с глаз моих. — Ариан, дёрнув хвостом, садится на диване.

Дракониха проскакивает к выходу так быстро, что ветерок взвивает мои волосы. Она накидывает на уползающего задом наперёд Ярейна его золотое одеяние, и оба исчезают, только ещё несколько мгновений слышится шлёпанье босых ног по каменным ступеням.

Ариан распахивает пасть и смачно, с подвыванием, зевает. Растягивается на диване. Снова поднимается и потягивается.

— Ты не против посидеть в комнатах пару часов? — Зевает. — На ходу засыпаю.

Указываю на грот за моей спиной:

— Почему Ярейн так испугался? Он же большой, чешуйчатый…

— Дар лунной жрицы — это не физическая способность, жрица просит у сущностей в основе бытия перенести что-то между мирами, и это переносят целиком и полностью. И если жрица слишком ослабла, она может просто не дотянуться зовом, но если дотянулась, то независимо от её состояния перенос осуществиться в полном объёме. — Ариан вновь зевает. — Князьям дана возможность, в рамках законов, разумеется, при переносе делить объект. Например, отправить в Сумеречный мир слишком длинный язык дракона. Или, раз уж он нарушил запрет, данный от моего имени, и самого дракона — аккуратными ломтиками. Мой прадед так одного чешуйчатого выдворил, и, судя по реакции Ярейна, он об этом прекрасно помнит.

Представляю Ярейна ломтиками и передёргиваюсь.

Ариан склоняет голову набок и мягко просит:

— Может, в комнатах посидим?

— А что ты ночами делаешь?

— Тебя стерегу.

Сердце замирает. Волна нежности вытесняет холодящий сердце страх, и я подхожу вплотную к Ариану, заглядываю в отливающие серебром зрачки.

— Это так необходимо? — Томные нотки проскальзывают в голосе помимо моей воли.

— Когда не знаешь, откуда ждать удара, всегда нужно быть начеку. — Ариан не отступает, его ноздри подрагивают, и от этого усиленного принюхивания твёрдые волоски усов выворачиваются вперёд.

— Ты прав. На этот раз я посторожу твой сон.

Несколько долгих мгновений мы смотрим друг на друга, а затем Ариан спрыгивает на пол и первый направляется к выходу.

В доме вождя переполох из-за родов младшей жены, и никто не мешает нам с Арианом запереться в комнатах. В зверином облике растянувшись на кровати, Ариан мгновенно засыпает, а я сижу в изголовье и наблюдаю. Он не двигается, но его шкура меняет цвет: пятнами и весь окрас целиком переливается от белого до чёрного через серый и бурый. Меняется размер и морда. Жутко. Завораживающе. Тревожно. Словно князь во сне на краткие мгновения становится каждым из вверенных ему оборотней, словно он во сне соединяется с каждым из них.

Я не смею коснуться его, нарушить бег трансформаций. Просто смотрю. Любуюсь. Ужасаюсь. Восхищаюсь. Теряю ощущение времени. Кажется, целую вечность сижу так. Или только секунду. Или тысячелетие. Физически ощущаю, как развязывается связь с сердцем и миром. Я уже просто не могу отвести взгляд. Не могу пошевелиться. Страх колючими иголочками пробегает по телу: а если на нас сейчас нападут, успею ли я предупредить Ариана?

Торопливый стук в дверь разбивает мой паралич, я вздрагиваю. Ариан приоткрывает пылающий лунным светом глаз, его тело продолжает стремительно менять шкуры и формы. Он медленно-медленно, точно его время отстаёт, приподнимает голову.

Снова проносится стук.

Щёлкает замок. Я оглядываюсь на вход, отлично просматривающийся сквозь проём между комнатами. В приоткрытую дверь проскальзывает дракониха и закрывает её за собой. В глазах женщины пылают два солнца.

Невольно отстраняюсь — так жутко озарено светом глаз её лицо, больше похожее на маску злого божества. И как она попала сюда? Я же заперла дверь.

Ариан садится, встряхивает серую шкуру. Изменения прекратились, но выглядит он заторможено.

Дракониха медленно подаётся вперёд:

— Я хочу кое-что рассказать, лунный князь.

— Слушаю тебя, солнечная жрица.

— Это не для чужих ушей, — она подходит ближе, смотрит в его отливающие лунным светом глаза своими солнечными очами.

— Здесь чужих ушей нет, — роняет Ариан.

Дракониха застывает в проёме между спальней и гостиной, склоняет голову набок.

— Три недели назад по Солнечному миру прошёл слух, что лунная жрица собирается просить у нас убежища.

Ариан подскакивает, посветлевшая шкура встаёт дыбом.

— Я не поверила, — продолжает дракониха. — Собственно, мало кто поверил, но потом одну из лунных жриц убили в Сумеречном мире. Я слышала, что когда вы были у озёрной стаи, там что-то случилось со сваями, а здесь в жрицу стреляли. Теперь мне кажется, что слухи могли быть не такими уж… нелепыми.

Перевожу взгляд с неё на Ариана и обратно: она — напряжена, но не боится, как Ярейн. Ариан же не находит себе места, перебирает лапами.

— Что ещё ты слышала?

— Больше рассуждений, правда это или нет. — Дракониха сцепляет пальцы, заламывает их до хруста. — Князь, ты знаешь, что нам плохо в противоположных мирах, ни одна жрица не пошла бы на такую жертву без веской причины, и я такой причины просто не представляю.

Вопрос жжёт язык, и я спрашиваю:

— А ты не думаешь, что она могла бежать от самого князя?

Солнечные глаза жрицы противоположного мира обращаются ко мне, я прямо ощущаю прикосновение солнечного света, хотя сияние не слишком сильное.

— Князь может убить чистокровную жрицу, только если она совершила преступление, а если жрица совершила преступление, то у него нет причин убивать тайно. Да и не мог бы князь убить без причины. Значит, неприкосновенность жриц кто-то нарушил.

Ариан садится, хмурит мохнатый лоб, нервно постукивает лапой.

— Спасибо, солнечная жрица, за помощь.

— Надеюсь, ты поймаешь убийцу. — Она приседает и кладёт на пол ключ. — Это от вашей двери. Ещё одна копия есть у Амата.

Уже у выхода дракониха, не глядя на нас, тихо добавляет:

— Ярейн просто хотел покрасоваться перед жрицей, и он будет молчать. Он бы и без угроз молчал.

Она бесшумно выскальзывает в коридор и затворяет дверь.

Ариан скалится, топорщит шкуру на загривке.

— Она сказала «чистокровную жрицу», — произношу в гнетущей тишине.

У Ариана дёргается ухо, он поворачивает ко мне шальную морду с сияющими глазами:

— Что?

— Она сказала, «князь может убить чистокровную жрицу, только если она совершила преступление».

— Я же говорил, судьба случайно ставших жрицами человеческих женщин решается князем на своё усмотрение.

— Я помню, но то, как она акцентировала чистокровность, — передёргиваю плечами. — Похоже, о моём происхождении думают всегда.

— Тамара, Лимери жрица, она воспитана солнечным князем, и как всякая жрица она точна в формулировках, потому что знает, насколько чётко регламентировано применение княжеской силы. Это не отношение к тебе, это лишь хорошее знание законов и их нюансов.

Закусываю губу. Что-то я в самом деле слишком бурно реагирую на подобные мелочи. Лучше бы думала, зачем лунной жрице сбегать в Солнечный мир, ведь князь не может навредить ей без причины, но может защитить.