Назначьте ведьме адвоката (СИ) - Снежинская Катерина

Нардброк вожжи натянул, останавливая лошадь. Молчал долго, переваривая сказанное, тяжело шевеля бровями.

— Хочешь сказать, у тебя такой амулетик есть? — спросил, наконец, глядя куда-то в сторону.

— Ну не при себе, конечно, — фыркнула Кира. — И, уверяю вас, спрятан он надёжно.

— Так, может, и нет никакого амулета? — хмыкнул догадливый Нардброк. — Чего ж ты его не приволокла? Показала бы, пригрозила.

— Чтоб вы меня тогда точно в лесочек отвезли и по голове тюкнули?

— Оно и сейчас не поздно.

— Поздно, батенька, поздно.

Рейсон сочувствующе похлопала ведьмака по рукаву и полезла из коляски.

— Да на что вам сдался этот Ревис, а? Вот объясни мне на милость! — в сердцах сплюнул глава.

— А дело вовсе не в нём, — ответила адвокат, глядя на Нардброка снизу вверх.

Странно, но ни страха, ни просто волнения она сейчас не чувствовала совершенно. Осталось только глубокое, непоколебимое, как каменная стена, спокойствие. И уверенность.

— Баба! — презрительно усмехнулся ведьмак.

— В точку, — кивнула Кира. — И если с Тейлором ещё что-то случится, я не только кристалл в ход пущу. Я тебе лично глотку перегрызу. Как там? Не рыпайся, сиди тихо и всем хорошо станет? Может, даже на своём месте усидишь.

— Ну ты даешь… — вроде бы даже с восхищением, а то и с уважением протянул Нардброк, — так даже и поверил бы.

— Знай ведьму! — процедила Рейсон.

Развернулась на каблуках, да и пошла, не особенно дорогу разбирая. Всё равно район, куда её ведьмак завёз, видела впервые и как отсюда выбираться, Кира понятия не имела. Сейчас она только в одном уверена была: старик ничегошеньки ей не сделает.

***

Суд всё же состоялся. Тейлор, две недели провалявшийся в постели, попеременно мучаясь от самой чёрной меланхолии, стыда, угрызений совести и банальной боли в изрядно помятых боках, понятия не имел, какие усилия предприняла родная контора, чтобы этого не произошло. Наверное, немалые. Не знал он, и чего стоило Рейсон добиться процесса. Наверняка многого. Джинс что-то там бормотал про газеты, но инспектор читать их отказывался. По большому счёту ему плевать было. На всё.

Но на первое заседание Тейлор пошёл. Хотя до последнего пребывал в твёрдой уверенности: с места не сдвинется.

С заднего ряда разглядеть Рейсон оказалось трудновато, зато голос её инспектор слышал прекрасно.

— Уважаемый суд, уважаемые участники процесса…

В сторону председателя адвокатша поклонилась подчёркнуто уважительно, а на стол, за которым восседали представители инквизиции и ведьмачьего профсоюза, даже не взглянула.

Сейчас Тейлор громил, подправивших ему лицо, был готов если не расцеловать, то искренне и по-дружески руки им пожать. Ведь только благодаря их стараниям он сам за тем столом не оказался, чему вполне от души радовался.

— Прежде чем я начну свою речь, позвольте напомнить вам старый анекдот…

— Протестую! — тут же взвился ведьмачий юрист, — здесь суд, а не кабак!

— Ваша честь, моему оппоненту, конечно, виднее, в кабаках не разбираюсь. Но, насколько мне известно, во вступительном слове я имею право и песни петь, и канкан плясать, если это поможет суду яснее понять позиции сторон.

— А я канкан не отказался б посмотреть! — выкрикнули с галёрки.

Между прочим, забитой под завязку. Рейсон умудрилась приволочь на процесс, кажется, всю столичную бульварную прессу. В том числе и такую жёлтую, что уже при взгляде на их передовицы кисло становилось. Были здесь и журналисты посолиднее, но их в первых рядах усадили.

— Тишина в зале суда! — грозно пристукнул молоточком председатель. — Продолжайте, госпожа Рейсон. — Подумал и всё же добавил. — Но от танцев воздержитесь.

Ведьма и ему улыбнулась мило и солнечно.

— Так вот, анекдот, — скромно потупившись, начала Кира. — Существует легенда, что некий блестящий адвокат, весьма уважаемый человек, всегда начинал своё выступление со слов: «Это ужасное преступление, но могло быть и хуже» И тут же приводил пример этого «хуже». И вот однажды ему пришлось защищать преступника, который убил своего отца и изнасиловал мать. Конечно, все были уверены, что в этот-то раз защитник обойдётся без своей любимой присказки. И ошибались, — Рейсон развела руками, как будто заранее извиняясь за то, что ей придётся сказать. — А начал он так: «Это ужасное преступление, но ведь могло быть и хуже. Стоит поблагодарить Господа, что этот молодой человек не поступил наоборот!»

Галёрка тут же услужливо грохнула хохотом. И судья подозрительно закашлялся в кулак, не сразу нашарив свой молоточек.

— Итак, господа, — продолжила адвокатша, едва заметно кивнув. Наверное, за внимание благодарила. — Я, пожалуй, начну с этого же: могло быть и хуже! Ведьмак, желающий получить лицензию ведьмы — это, конечно, странно. Но представьте ведьму, возжелавшую стать ведьмаком!

На сей раз от хорового гогота подвески на огромной хрустальной люстре испуганно звякнули. В предположениях, какой переполох могла устроить развесёлая ведьма в суровых ведьмачьих рядах, недостатка не было. Судья едва молоток не сломал, зал утихомиривая. Где-то на задних рядах четыре девицы, весьма благопристойного и даже постного вида, развернули плакатик: «Соблюдайте права людей нетрадиционной профессиональной ориентации!» Пришлось призвать на помощь охрану. Публика млела, перья и карандаши скрипели от натуги и торопливости, сенсация зрела на глазах.

Сделать из суда балаган не сложно. Превратить его в цирк куда труднее. И практически невозможно заставить оппонентов играть роль клоунов — злобных, тупых и противоречащих очевидным фактам просто из неукротимого желания спорить.

Рейсон с задачей справилась.

Тейлор понятия не имел, было ли так задумано изначально или она импровизировала, вдохновлённая обидой, но так или иначе, а ведьма была великолепна. Возьмись она за дело серьёзно и ничего бы путного не вышло. А вот фарс мог сработать. Может, требования Ревиса судья, в конце концов, и не удовлетворит, но репутацию инквизиция и ведьмаки восстановят нескоро. Сложно бояться, а ещё сложнее уважать тех, кто вызывает только здоровый смех и нездоровые ассоциации.

Инспектор встал, не обращая внимания на возмущение и отдавленные ноги, пробрался к выходу. На улице было хорошо, гораздо лучше, чем в душном зале. Густая, почти летняя, промытая недавним дождём зелень лип пахла медово и нервно. В луже плескался, сходя с ума от беспричинной радости, солнечный зайчик. В мокрых почти отцветших сиреневых кустах возились, горлопаня, воробьи.

Тейлор остановился на крыльце, сунул руки в карманы, прищурившись на солнце. Открывшаяся за его спиной дверь весьма чувствительно саданула по лопаткам, заставила пошатнуться.

— А-а, это вы, — кирина маменька кивнула приветливо, но извиняться не стала. — Я так и думала.

— Приехали насладиться триумфов дочери? — ни к селу ни к городу брякнул Тейлор. Получилось грубовато.

— А вы, значит, ушли, чтобы этого триумфа не видеть? — близоруко прищурилась госпожа Рейсон. — Кстати, не угостите папиросой?

Инспектор угостил — не жалко. Сам он в последнее время почти не курил, но портсигар по старой памяти в кармане таскал.

— Значит, жениться обратно не будем? — адвокатская мамаша затянулась неглубоко и явно неумело, тут же отставив руку, будто папиросный дым ей неприятен был.

Инквизитор отвечать не стал, бровями непонимание изобразил.

— Да платье свадебное в гардеробе висит, место занимает, — доверительно пояснила госпожа Рейсон. — Хорошее платье, красивое. И дорогое, между прочим. Использовать бы его по назначению.

— Вам-то это на кой нужно? — неприязненно поинтересовался Тейлор.

— Вы про платье или вообще, в глобальном смысле? — она усмехнулась, глянула на хмурую инквизиторскую физиономию и независимо — точь-в-точь как это дочь делала — пожала плечами. — Да для того же, что и всем. Счастья своему ребёнку хочу.

— Счастье — это я? — хмыкнул инспектор.

— Ничем не хуже другого, — госпожа Рейсон покосилась на тлеющую папиросу, но снова затягиваться не решилась.