— Вам вообще известно такое слово, как такт!? — взорвался менталист.
— Это чёт из музыки? — хмыкнул Рыда. — Я в этом не особо хорош. Так мне Чичи и сказала: не быть, мол, тебе писателем, лучше черепа проламывай. Каждому своё, и всё такое прочее… Ладно, шеф, ты скажи: мне попросить Чичи, чтобы она для иномирянки и малого что подходящее приготовила? Ну, как будущей колеге, чисто по-деловому, и так далее?
Фьорд бросил на орка выразительный взгляд, но испепеляться тот не захотел. Пришлось буркнуть:
— Попроси. И… передай от меня спасибо.
— Принято, — ухмыльнулся орк.
Фейри-менталист склонил голову набок, задумчиво рассматривая Фьорда.
— Кажется, вы весьма положительно относитесь к госпоже Маллани.
— Она пережила кучу дерьма, пострадала от рук того же урода, что и я, а потом спасла мне жизнь, — отрезал Фьорд. — Она не… короче, я не позволю вешать на неё всё дерьмо. Только и всего.
— Понятно, — кивнул менталист. — А не хотите ли вы пообщаться с ней? В физическом смысле они оба в порядке, но ментально… Ей не помешает поддержка кого-то, кто не настроен негативно.
— Понял, — кивнул Фьорд. — Куда идти?
— Не прямо сейчас, — мягко сказал Менталист. — Вам всё ещё нужно отдохнуть.
— Вот там и отдохну, — отрезал Фьорд. — И где это, кстати — там?
— В изоляторе для опасных иномирцев, — отозвался фейри. — Мы поместили их с ребёнком туда.
— Чего?! — Фьорд аж подскочил. — Вы что там жрёте такое забористое, что с остальными не делитесь — пыльцу на завтрак вместо яичницы? Ещё бы в кладовку бабу с ребёнком запихнули, что уж там! Ну, или в тюрьму.
Фейри устало вздохнул:
— Вы удивитесь, но поступали и такие предложения. Особенно активные энтузиасты вообще посчитали, что их надо сжечь.
— Шутите? — хмуро уточнил Фьорд.
— Не, — отозвался Рыда. — Там громкая байда закрутилась, наших всех Жрец к административным зданиям согнал. Завтра, чую, веселье будет. Но ты не дёргайся, шеф: Властелин вроде как приказала бабу с малым не убивать.
— Ладно, — кивнул Фьорд и начал вставать.
— Вы должны лежать! — вскинулся фейри.
— Слушай, — Рыда взял остроухого за плечи. — Давай ты позволишь ему пойти к ней и там полежать? И сам пойдёшь поспишь: ночь на дворе, ну, и всякое такое. Ты ж менталист, сам знаешь: общение — эт хорошо.
Фейри сверкнул глазами.
— Резонно, но сначала — зелья и процедуры.
Эта вся мутота подзатянулась, но в итоге эльф, придирчивый, как скотина, всё же оставил Фьорда в покое, снабдив для порядка поддерживающими чарами — чтобы пациент, значитца, не упал. Сначала менталист вообще порывался усадить его на какую-то ерундовину с колёсиками, но тут уж Фьорд взбунтовался, и парню пришлось отстать.
Так или иначе, Фьорд открыл дверь, благо его браслет позволял вход в подобные помещения, и едва сдержал ругательство.
Маллани, стоявшая с подушкой над ребёнком, подняла на вошедшего свои оленьи глаза.
30
Неловко, что называется, вышло.
— Привет, — сказал Фьорд, прикрыв за собой дверь и привалившись к ней спиной. — А меня местные головастики отпустили. Ты тут как?
Вопрос, конечно, был тупой донельзя, но он был далёк от менталистики. По-хорошему, стоило позвать остроухого лекаря, но… Проблемы с головой у обычных ребят и слабых менталистов лечат сильные менталисты, да. Но вот сильным головастикам лечить друг друга в разы сложнее, факт всем известный. Один уровневый менталист другому может разве что подсказать, и то — если достаточно близок или совместим. При другом раскладе, их магии войдут в конфликт, и всё станет не лучше, а только хуже. Таким образом, неудивительно, что остроухий не стал соваться, а послал Фьорда: вряд ли Лани так уж сильно доверяет незнакомым менталистам.
После всего-то.
Вообще, видок у неё был такой, что хоть плачь: бледная, шатающаяся, губы синюшные, руки дрожат, глазищи дикие.
— Я хочу его убить, — сказала она хрипло. — Я должна.
— Думаешь?
Эх, сюда бы Чичи. Или любую другую бабу, хоть примерно понимающую, что творится в их бошках на фоне родов и сильных потрясений.
— Я ненавижу его, — она затряслась. — Ненавижу. Его отец — чудовище!
Фьорд скосил глаза на маленького менталиста, опутанного поддерживающими жизнь чарами. Тот был крохотен, розоват и на чудовище, если честно, вот вообще не походил. Пожалуй, случись оказия, он бы поместился у Фьорда на ладони.
— Слушай, — сказал великан устало. — Решишь — я мешать не буду. Я тебя понимаю, ладно? Но давай по-честному: всегда ли дети так уж похожи на своих отцов?
О да, сам Фьорд задавал себе этот вопрос много раз. И ни разу не нашёл правильного ответа.
— Ты можешь просто отдать его на воспитание, — мягко сказал он.
— Он тянется ко мне, — её голос сел, а по щекам заструились слёзы. — Он тянется ко мне. Понимаешь? К моему ментальному полю. Он хочет быть его частью.
Дерьмо.
— Он пытается украсть твои силы?
— Н-нет, — её затрясло ещё сильнее. — Это инстинкт. Как будто я — его мать. Настоящая. Будто я хотела его. Он пытается связать нас.
Вдвойне дерьмо.
Об этом Фьорд не подумал, хотя стоило бы: он читал о подобном. Дети-менталисты частенько устанавливали связь с носителями аналогичного дара, притом на уровне чисто инстинктивном.
— Что, если развести вас в разные комнаты?
— Разве что в разные города, — её мысленный голос всё больше срывался, искажался, будто от помех, отдаваясь у Фьорда в висках низким гулом. Он впервые подумал, что уединяться с ней после ментального срыва — не лучшая идея. Маллани, кажется, уловила эту мысль, поскольку сжалась и стала говорить намного тише.
— Прости, — это был едва слышный шёпот. — Моя сила ранила тебя. Странно, что ты не ненавидишь меня.
— За что бы? — хмыкнул Фьорд.
— Все остальные ненавидят, — она криво улыбнулась. — Я чувствую это — страх, ненависть, опасения. Они витают там, за пределами комнаты, они ложатся мне на плечи, как груз. И я… знаешь, я знала, что он может меня найти, боялась этого. Но никому не сказала. Мне так хотелось жить… Это эгоистично, да?
— Не особенно, — отрезал он. — Это всего лишь нормально.
Она опустила подушку чуть ниже. Её пальцы были сжаты так, что побелели костяшки.
— Долго так стоишь?
— Да, — отозвалась она. — Он кажется совсем… беззащитным.
И, наконец-то, разрыдалась, отбросив подушку и сползая на пол.
У Фьорда и самого перед глазами снова всё вертелось, как на карусели — видимо, переоценил свои силы. Пошатываясь, он добрался до неё и сполз на пол рядом.
Что удобного в ментальной речи — можно одновременно и говорить, и плакать.
— Они убеждали меня, что я привыкну, — рассказывала она. — Женщины, что наряжали меня на свадьбу, говорили, что это всё — ерунда, девичьи страхи. Что я смирюсь, что полюблю мужа. Он красивый, богатый да могущественный — и как же его не любить-то? А потом, потом я рожу сына, и его обязана любить тоже. Какая же мать не любит своего ребёнка? Я должна любить. Так они говорили.
— Да никому ты ничего не должна, — вздохнул Фьорд. — Никто никого в целом любить не должен. Это личный выбор, знаешь такое? Заводить детей или нет, любить их или не особо. Не вини себя за то, что кого-то не любишь. Тупее ничего не может быть.
Фьорд прикрыл глаза и затолкал поглубже мысли о том, что ей, Лани, он говорит всё то, что мечтал сказать бросившей его на верную смерть матери.
— Но и ненавидеть назло не надо, — продолжил он. — Назло этим женщинам, назло Контролю… в смысле, мужу, или кто он там тебе был. Ты ведь понимаешь сама: вины малого во всём этом нет никакой. Это просто маленький ментальный маг с совершенно нормальной аурой, каких тысячи. Он тебе ничего не сделал. Да и этим придуркам в городе тоже, если подумать: им просто удобно спихнуть всё на беззащитных чужаков. Старая народная забава — охота на стрелочника. Только и всего.
Маллани прикрыла глаза и прижалась к Фьорду боком. Ему вдруг подумалось, что валяться на полу куда уютнее, чем на лекарской койке.
