Невест так много. Дилогия (СИ) - Завойчинская Милена

Сломав сургуч, я вскрыла послание. В нем маркиз сообщал, что уезжает на неопределенный срок. Срочно. Настолько срочно, что ждать меня у него времени не было. В моем распоряжении остается особняк и его кабинет здесь, на службе. И я назначаюсь главной над прислугой и Лексом.

И тут же приписка: «Хотя я на вашем месте особо не обольщался бы. Лексинталь вами дорожит и вдруг почувствовал себя совсем взрослым. Кто из вас кого будет опекать – большой вопрос. Но я на вас рассчитываю, Эри. Вы меня очень выручите, если за всеми присмотрите. Делайте всё, что посчитаете нужным на благо рода ди Кассано, частью коего вы уже почти являетесь. Ваш Рик».

– Мой Рик... – пробормотала я. – Даже не знаю, плакать или радоваться? И чем заняться?

Потоптавшись на месте, я осмотрелась. За последнюю пару дней я не единожды сюда входила. Но маркиз все время разбирался с накопившимися бумагами, и я не хотела ему мешать. Поэтому кормила и тихонько удалялась. А сейчас хоть можно спокойно осмотреться. Тем более что брать папки с отчетами и документами он мне разрешил. Так и сказал, что, мол, пожелаете изучить – всё к вашим услугам, кроме тех, на которых стоит гриф «Секретно». Но их я и в руки взять не смогу, наложена магическая защита.

Выглянув в приемную, спросила, может, хотя бы Анри известно, на какой срок отбыл маркиз.

– Нет, леди. Обычный штатный режим, бывает, что его сиятельство вызывают, он спешно уезжает. Возвращается всегда по‑разному. Иногда отсутствует по нескольку дней, иногда несколько часов. Но если у вас будут срочные рабочие вопросы, вы можете обращаться ко мне или к заместителю его светлости.

– Который вроде как существует, но с которым я пока так и незнакома, – улыбнулась я. – Ладно, разберемся. А что насчет книг? Есть какие‑то полезные?

– Нет. Но есть обширный архив.

– Архив – это хорошо. Спасибо, Анри. Не буду вам мешать.

Что предпринять человеку, которому оставили важное поручение: осуществлять всё на пользу рода? По идее, заняться чем‑то полезным. Но чем? Ума не приложу. Лексинталя я уже пристроила к учебе. По утрам у него будут занятия в академии по выбранным темам. Потом обед. После – около трех часов в школе фехтования. То есть я его смогу видеть только по вечерам. А мне чем заниматься, совершенно неясно.

Помыкавшись, я решила, что буду уделять время всему понемногу.

Посидела за столом начальника. Подвигала пачки бумаг и папки. Внутрь не заглядывала, не имея привычки интересоваться чужой корреспонденцией. Но просто поднять стопку, переложить – это непременно. Заглянула в чернильницу и исследовала писчие принадлежности. Проверила, как выдвигаются и задвигаются ящики стола. Прошла к шкафам и похлопала дверцами.

После чего взяла чистый лист бумаги и стала составлять для себя список того, что не мешало бы подправить, почистить, помыть, починить, заменить.

На глобальные перемены, разумеется, я не была настроена. Всё же кабинет не мой. Но чувствовалось, что здесь обитает человек, который настолько занят, что не имеет ни сил, ни времени на то, чтобы поддерживать идеальный порядок.

С чем‑то я справилась сама с помощью заклинаний и маслёнки. Теперь дверные петли не скрипели, а ящики стола двигались бесшумно. Все ровные поверхности приобрели девственный вид, избавившись от мелких пятен, потемнений и шероховатостей. Окна, шторы, обивка мебели стали как новые. Сходив к давешнему знакомому, заведующему складом, попросила заменить в кабинете моего шефа стулья. Один расшатанный, второй колченогий, у третьего спинка окривела. Никуда не годится.

Анри поднимал голову и внимательно отслеживал все мои перемещения. Но не задал ни единого вопроса. Лишь покачал головой, понаблюдав, как я смазываю петли на дверях и в кабинете, и в приемной.

Одновременно со стульями я выклянчила для маркиза кресло. Просила небольшой диванчик. Не дали. Но хоть что‑то из мягкой мебели я таки выбила, чтобы воткнуть в свободный угол. А к нему маленький столик на одной ножке. С трудом, но установила его рядом с местом для отдыха и почти под подоконником. Хотя бы стакан поставить и книгу положить.

Не знаю, что подумает о моем самоуправстве лорд Риккардо. Но я уверена, человек, который проводит за работой долгие часы, должен иметь возможность периодически давать отдых спине на мягкой и удобной мебели.

Следующие четыре дня мы с Лексом проводили вечера вдвоем. Он мне рассказывал о своих успехах в обучении. Делился впечатлениями о «стае» и господине Фуарье. И страдал от мышечной боли. А я вкратце описывала, чем занимаюсь на работе. Так как поручений мне никто не давал, а с наведением уюта и порядка я управилась быстро, то единственное, что мне оставалось, изучать дела, стоящие в кабинете маркиза и в приемной. До архива я пока не добралась.

Кто бы мог подумать, что ментальные нарушения и их расследования это такая... мутная область. Я аж зачитывалась свидетельскими показаниями и отчетами следователей, занимавшихся делами. Потихоньку складывалась картины преступлений. Иногда это были мелкие шалости, приносившие скорее моральный вред. Но иногда масштаб поражал продуманностью и наглостью.

А еще я изучала сборник заклинаний и отрабатывала их потихоньку. Какие‑то мощные и сложные я боялась испытывать, но мелкие, облегчающие жизнь – это мне было по силам. Тренировалась по вечерам в прилегающем к особняку садике. Порой ко мне присоединялся Лекс, а иногда он был занят своими заданиями, и на меня лишь изредка косил одним глазом.

Наступили выходные. И целых два дня ничегонеделания. С утра мы встали и уехали на прогулку, пользуясь хорошей погодой и выполняя уговор – осмотреть достопримечательности. Лексинталь слово сдержал, успел про многие места прочитать и дотошно рассказывал мне про особняки, фонтаны, названия улиц.

– Когда ты всё успел? – даже поразилась я. – Ты ведь в академию ездишь, и фехтование добавилось.

– Эрика, ты даже не представляешь, сколько у меня свободного времени. Было. До недавнего времени. Хм. Звучит странно, но ты поняла. И потом, мне самому интересно. Одному это всё... А с тобой весело.

– Кстати! Помнится, я обещала научить тебя стрелять горохом. Едем за трубочками.

– Куда?

– Не знаю, сейчас отловим кого‑то из уличной шпаны и спросим.

Постучав в стенку экипажа, чтобы привлечь внимание кучера и Гайраса, ехавшего с ним снаружи, я велела поворачивать к бедным кварталам.

Потихоньку мы удалялись от благополучного богатого центра города туда, где жила беднота. Я не боялась, так как мы с Лексом оделись очень просто, не желая привлекать лишнего внимания во время прогулки. И сейчас оба вполне могли сойти за обычных не слишком обеспеченных, но вполне приличных горожан. То, что надо, чтобы не вводить в искушение воришек, но и не вызывать презрения у прохожих.

Мы немного покружили по улочкам, пока я наконец не увидела тех, кто мне требовался.

– Притормозите‑ка! – скомандовала кучеру и, сунув пальцы в рот, громко свистнула.

Уличные пацаны тут же прекратили свою возню и дружно обернулись к нам. Подав рукой знак, который в Приграничье означал «свои», я снова свистнула. Понятия не имею, поймут ли меня тут, в столице. Но буду надеяться, что голытьба изредка всё же путешествует по королевству и жест этот знаком везде.

Мальчишки разного возраста переглянулись, от них отделился один, примерно ровесник Лекса. Сдвинув на затылок потрепанную кепку, он сунул руки в карманы коротковатых обтрепанных штанов и прогулочным шагом двинулся к нам. Остановился чуть в отдалении, чтобы удрать, если что, и сплюнул сквозь зубы.

– Ну? Чо надо, фря?

– Трубки для стрельбы горохом.

– Чо? – опешил он и несколько раз моргнул.

– Не чокай, пацанчик. Приятеля научить надо стрелять. Трубки ищем. Приехали недавно, времени делать самим нет.

– А ты чо, умеешь, чо ль? – снова сплюнул он через зубы и шмыгнул носом.

– А чо нет‑то? Я и стреляю, небось, получше некоторых. Так чо? Или нет трубок?