Баронесса. Эхо забытой цивилизации (СИ) - Верескова Дарья

Теоден надеялся, что ей понравится его подарок.

Мужчина наклонился к девушке, запустил руку в её пушистые волосы на затылке, притянул к себе и коснулся пухлых губ, вдыхая жадно, наслаждаясь вкусом и запахом. Освободив её светлые пряди, он начал мягко массировать её голову, на что Талира ответила низким, едва слышным стоном.

— Вот так, птичка моя, — прошептал он в самые соблазнительные на свете губы, чуть отстранившись.

И наткнулся взглядом на яростные синие глаза.

— Не смейте поить меня усыпляющим ещё раз, — прохрипела Талира.

Глава 25. Королевский ответ

Лицо Теодена Дрейгорна напротив меня было размытым, словно я видела его сквозь дымку.

Я боялась, что меня снова усыпят — несколько раз я приходила в себя и тут же проваливалась в беспамятство. Но мое беспамятство не было спокойным; темнота наполнялась мучительными мыслями о том, что со мной может случиться, что кто-то навредит Синей Трясине, пока я лежу без сознания, бесполезная.

И виноват в этом был герцог Дрейгорн, который по какой-то причине решил, что имеет право решать, где мне быть, с кем, когда и почему меня можно усыплять. А Сирил, которого я взяла с собой и которому доверила вернуть меня обратно, никак это не изменил.

Попыталась перевернуться на спину, но моё плечо крепко сжала мужская лапища.

— Осторожно. Я не хочу, чтобы ты навредила себе, — низким голосом произнёс Теоден Дрейгорн, не отводя глаз от моих губ.

Ургов герцог вновь не удосужился спросить моего разрешения и вёл себя как хозяин в моём собственном доме.

Мысль об этом зазвенела тревогой в моём сознании, и я не сразу поняла, откуда взялось это беспокойство.

Песок! Видел ли он моё стекло?!

— Талира! Не шевелись, молю Первородной, ты не видела свою спину! Дождись целителя! — прорычал он.

Едва он произнёс это, как воспоминания тут же вернулись ко мне.

Орден… наказание...

Как же я недооценила степень боли и серьезности ран от плетей. Неудивительно, что я сейчас не могла даже подняться.

Мой долгий громкий выдох наверняка выдал моё раздражение… на себя. Я не злилась на герцога, он пытался отговорить меня от наказания, а сейчас, судя по тому, что я была дома и не чувствовала острой боли, мне оказали первую помощь… даже заражения не началось.

— Я вспомнила… — хрипло проговорила я, слегка закашлявшись, и он тут же поднёс к моим губам кружку с водой. — Благодарю за оказанную помощь. Но мой ответ остаётся неизменным. Вы не имеете права целовать меня и касаться, когда вам вздумае…

— Думаешь, между нами ничего не изменилось? — перебил он меня.

Какое неуважение!

— Между нами ничего не изменилось, — подтвердила я.

Он только хмыкнул и снова наклонился к моему лицу так близко, что я ощутила его дыхание на своих губах и тут же утонула в его мужском запахе. Но мужчина не двигался, только прислушивался к звукам снаружи.

Я услышала шаги — кто-то явно приближался к комнате.

Яра? Я надеялась, что это была она, но её шаги были не одни. И если нас застанут в таком положении…

— Отойдите, — прошипела я.

— Назови меня по имени. Тео.

Какой ещё «Тео»?

Я попыталась отстраниться, но он мягко удержал меня, положив руку на затылок. Когда снаружи раздались голоса, глаза у меня стали совсем круглыми. Я боялась, что кто-то может подумать, будто у меня с герцогом что-то есть и что мы добились чего-то в Синей Трясине только благодаря ему.

Увидев моё выражение лица, он хмыкнул.

— Я сразу же отступлю. Просто скажи это… Тео, — между нами оставались лишь миллиметры. Сердце словно сошло с ума, а тело всё вспотело от напряжения.

— Идите к Темному Урго, Тео, — выплюнула я.

— «Иди к Темному Урго, Тео», — довольно поправил он, замер у моих губ, словно проверяя, сможет ли отстраниться.

А затем резко поднялся и отошел к стене, принимая совершенно невозмутимый вид. У меня же сердце колотилось так, словно я пробежала всю Синюю Трясину туда и обратно.

Именно в этот момент в комнату вошли Яра, незнакомый мне молодой мужчина и Олешан. Я дернулась, и молодой человек тут же шагнул ко мне:

— Пожалуйста, не шевелитесь! Позвольте проверить ваши повязки после дороги.

Понятно. Видимо, это и был целитель герцога.

Пока он осматривал повязки, я лежала на животе, а боль постепенно возвращалась — действие настойки явно заканчивалось. Я не могла даже понять, откуда она исходит; казалось, вся спина была в огне, и каждое движение лишь усиливало её.

— Спасибо за вашу помощь, — пробормотала я в подушку, и руки целителя на мгновение замерли.

— Не за что, миледи. Это мой долг как целителя.

Надо же, какой старательный. Может, переманить?

В комнате раздались быстрые, тяжёлые шаги — герцог покинул помещение. Я не знала этого точно, но чувствовала. Мне даже не нужно было видеть Теодена Дрейгорна — его присутствие ощущалось на каком-то совершенно ином уровне.

— Олешан, пожалуйста, проследите, чтобы Его Светлость не попал… куда не нужно. Мы не хотим, чтобы он заблудился.

Я не хотела, чтобы он видел наше поместье с водопроводом и канализацией, а тем более — чтобы обнаружил стекольную мастерскую.

Я так близка…

— Конечно, Ваша Милость, — ответил староста, и я наконец позволила себе полностью довериться рукам целителя.

— Пожалуйста, миледи, — целитель поднёс к моим губам настойку.

— Нет! Я не буду больше пить ничего усыпляющего!

Мысль об этом вызывала панический ужас — настолько страшно было отпустить, отдать контроль.

— Но действие дурмана скоро пройдёт, и боль вернётся…

— Неважно, — отрезала я.

***

Герцог Теоден Дрейгорн покинул наши земли так же внезапно, как и появился — к нему примчался Морт с сообщением о каких-то срочных проблемах… на северных границах герцогства.

Неужели нападения с севера дошли и до наших краёв? Мы ведь находились далеко от королевских границ!

Как и предсказал Январ, боль вскоре вернулась — в десятикратном объёме, ограничивая мои движения на многие дни. Не говоря уже о том, что теперь моя спина будет украшена шрамами, некоторые из которых, возможно, не заживут ещё очень долго.

Хуже всего было по утрам: проснувшись после долгой неподвижности, я делала первое движение, и тогда рубцы, затвердевшие за ночь, начинали рваться, кровить, вызывая во мне настоящее бешенство — из-за чувства беспомощности. Поэтому, как только мне удалось встать с постели, я почти не позволяла себе останавливаться в течение дня, заставляя себя двигаться.

Наше первое «парадное» стекло было готово, упаковано в деревянную раму и с огромной осторожностью отправлено Его Величеству в столицу. Путь предстоял долгий, и пока я не получила ответа от короля, я начала остекление наших собственных домов. У меня не было цели заменить стеклом каждое окно — я собиралась оставить хотя бы одно окно в каждой комнате со ставнями, для вентиляции.

— Чудеса-то какие, миледи! Это же не слюда? — Олешан уставился на первое окно, выходящее из обеденной комнаты на веранду. — Я даже немного вижу обеденный зал!

По идее, он должен был видеть его не немного, а полностью, но наше стекло всё ещё получалось с едва заметными пузырьками. Я решила, что ждать улучшений больше нельзя, результат меня вполне устраивал: благодаря этим пузырькам свет проникал сквозь окна особенно красиво.

— Нет, не слюда. Продавать будем здесь, на площади, Олешан. Восемь золотых за окно, как вы думаете? Или десять? Чем больше окно, тем дороже.

— Да вы что, миледи, кто ж за такую цену купит!

Купят, как миленькие купят.

Ставить изначальную цену ниже нельзя: как только стекло появится у короля, оно станет символом роскоши. Если Фирруза д'Арлейн так гордилась своим единственным окном из слюды, то такие окна, как наши — большие, застеклённые, почти прозрачные, пропускающие обильный свет, — также станут возможностью продемонстрировать своё состояние.