Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

— Угу, — хмыкнул Хоэль. — Когда ей покажут испанский сапожок, она расскажет, что сама ухлопала всю семейку твоей мачехи. Он поднял перочинный нож Лусии и вытер его о свою ляжку, а потом передал Катарине. — Забери и спрячь, чтобы она его никогда больше не видела.

Он взял кинжал Серхио, примерился, и несколько раз ткнул труп в грудь.

— Что ты делаешь? — попыталась остановить его Катарина, которую подобное кощунство — пусть и с телом негодяя — не могло оставить равнодушной. — Он свое получил, не надо мстить мертвому.

— А это не месть, — ответил Хоэль.

— Вы снова совершаете благородное дело, — сказал тихо дон Тадео, который уже все понял. Он потерял много крови, но держался на ногах крепко, и нежно прижимал к себе Лусию, пытаясь привести ее в чувство.

Катарина почувствовала угрызения совести — сама она не догадалась позаботиться о подруге, но сейчас кое-что занимало ее больше судьбы Лусии.

— Ты что задумал? — напустилась она на Хоэля. — О чем вы оба говорите?

— Вобщем, так — Хоэль посмотрел в потолок, что-то мысленно прикидывая. — Вы все пришли меня проведать, а я ударил кинжалом и ранил одного, и убил другого. Про Пигалицу лучше молчать. Ее здесь не было. Ключи швырните куда-нибудь — вроде как стражники сами потеряли. И лучше бы отправить ее куда-нибудь в деревню, подальше, чтобы не наговорила лишнего. А то еще побежит каяться.

— Хоэль! Ты не можешь отвечать за чужое преступление! — заголосила Катарина, понимая, что скоро станет вдовой в четвертый раз и навсегда.

— Я ухожу тем же путем, что и пришел, — сказал Хоэль. — С виселицы ты меня забрала, туда мне и дорога.

— Слишком глупо, слишком благородно — прошептала Катарина, слезы душили ее.

— Не грусти, Кошечка, — сказал Хоэль и легко поцеловал ее в губы. — Давай, уводи Пигалицу, пока она не очнулась.

— Идемте, Катарина, — дон Тадео подхватил бесчувственную Лусию на руки, морщась от боли в плече, и потащил к выходу.

— Просто убеги, — взмолилась Катарина. Она медлила уходить, хотя Хоэль подталкивал ее к выходу.

— Если убегу — они отыграются на тебе, — сказал он. — Обвинить меня в колдовстве они не могут, поэтому с удовольствием повесят за очередное убийство и оставят в покое тебя.

— Мне не нужен такой покой!

— А ну, пошла! — Хоэль рассердился и подшлепнул ее к выходу, но она вернулась.

— Я признаюсь, что это я его убила! Меня не казнят, только отправят в монастырь!

Хоэль на мгновение прикрыл глаза, взбешенный ее упрямством.

— Если так скажешь, то твоя подружка примчится брать вину на себя, — сказал он. — Подумай об этой дурочке.

Дверь хлопнула и появились запоздавшие стражники. Они опасливо косились на голого Хоэля, на труп, и на сломанную решетку, и даже со шпагами наперевес боялись подойти.

— Что застыли? — подбодрил их Хоэль. — Это — садовник из замка дель Астра, — он указал на труп, — убил родственников моей жены и пришел убивать меня. Но я оказался быстрее, — он бросил окровавленный кинжал на пол и поднял руки. — Хотел сбежать, да тут вы, ребята. Вот ведь неудача.

Катарину оттеснили в строну, и она смотрела, как Хоэля связали и поволокли в другую камеру.

— А женщина?.. — спросил кто-то.

— Отведите домой, пусть с ней разбирается епископ.

Когда двое стражников уводили Катарину, она даже не сопротивлялась, а в мыслях крутились строчки:

«Удар уж нанесен, и вот - Убит дракон, ликует весь народ».

32.

Любовь и светлый миг развязки

Вторая казнь Хоэля Доминго, прозванного доном Драконом, была назначена на пятницу.

В семь часов утра осужденного вывели из тюрьмы, связав ему руки впереди. За умышленное убийство полагалось волочить преступника за ноги до места казни, но, учитывая высокое положение осужденного, решили отступить от правил.

Чтобы показать, что правосудие карает всех независимо от титулов и размера состояния, герцог дель Астра следовал к виселице, облаченный в богатые бархатные и шелковые одежды, гладко выбритый, в бархатном берете, и с золотой цепью на груди. Любопытных, желающих посмотреть на казнь, собралось столько, что страже пришлось вооружиться алебардами и кричать, чтобы дали пройти.

На шею герцогу дель Астра повесили таблицу с надписью «убийца» — чтобы каждый знал, за какое преступление он приговорен.

Преступник не выглядел ни кающимся, ни испуганным, и даже не редкие выкрики из толпы не обращал внимания. Кто-то хотел бросить в него камнем, но передумал, потому что к осужденному вдруг бросилась женщина. Она ловко поднырнула под древко алебарды, подбирая тяжелые юбки праздничного темно-красного платья. Мелькнули ажурные красные чулки с золотыми стрелками. Конечно же, это была сумасбродная герцогиня!

Донна Катарина метнулась к мужу и схватила его под руку, приникая щекой к плечу. Стражники неловко затоптались на месте — требовалось увести донну, но она вцепилась в мужа намертво, отказываясь оставить его, и вскинула голову с самым решительным видом.

Судья подумал и разрешил ей сопровождать преступника до виселицы.

— Зачем пришла? — вполголоса пенял жене Хоэль. — Не хочу, чтобы ты смотрела на это. Висельники — не самое приятное зрелище.

Катарина фыркнула.

— После уайверна меня ничем не испугаешь, — она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой, а глаза наполнились слезами.

— В этот раз они так не орут, — заметил Хоэль, оглядывая толпу. — На прошлой казни я думал, они меня еще по дороге растерзают.

— Мало кто может похвалиться, что в его жизни было две казни, — попыталась пошутить Катарина.

Наверное, и в этот раз Хоэлю пришлось бы испытать праведный гнев толпы, но сейчас люди не выкрикивали проклятья и не бросались отбросами. Эта пара — герцог и герцогиня — была удивительно красива. Мало того, что красива, она была необычна. В чем проявлялась необычность, вряд ли можно было сказать точно, но каждый, кто явился поглазеть на казнь, вдруг отчетливо понял, что отныне жизнь в Тьерге снова станет обыденной. Не будет больше безумных поступков дона Хоэля Доминго, а донна Катарина едва ли спляшет фламенко или появится на балконе, чтобы посмотреть уличную пьесу.

Но дело было даже не в скандалах и их обсуждении. Всякий, кто видел сейчас супругов дель Астра, испытывал чувство сожаления и зависти. Потому что надо быть очень смелым, безрассудно смелым, чтобы жить так, как они — ярко, не оглядываясь на других. Жить со страстью, с огоньком, с любовью Конечно, мир не погибнет, если таких людей не станет, только если исчезнет красота, яркость и страсть, если исчезнет такая любовь — не превратится ли мир в безрадостную пустыню?..

Перед виселицей Катарину оттеснили от Хоэля — его ждали священник и палач, но она вырвалась из рук стражи и в последний раз обхватила мужа за шею и поцеловала, шепча слова любви.

— Все, иди, — шепнул ей Хоэль, — иди, Кошечка

Осужденный получил разрешение грехов и поцеловал крест и книгу. Потом его раздели, оставив в одной набедренной повязке. Подумав, палач забрал только одежду преступника, а золотую цепь протянул его жене. Но Катарина покачала головой, не желая принимать ее.

Она стояла в первом ряду, и сразу же рядом оказался дон Тадео.

— Не следовало бы вам находиться здесь, — сказал он тихо. — Пойдемте, Катарина.

— Нет, — она покачала головой точно так же, как когда отказывалась от золотой цепи, — я хочу видеть его до самой смерти. И хочу, чтобы он видел меня. Ведь кто знает, когда небеса уготовят нам встретиться.

Дон Тадео помолчал, а потом сказал невпопад:

— Лусия тоже хотела прийти. Но я запретил ей, и она послушалась.

Катарина не ответила. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о Лусии.

Хоэль уже стоял под петлей. Палач развязал его, что-то сказал, Хоэль кивнул и завел руки за спину, а палач быстро спутал ему запястья. Хоэль нашел Катарину в толпе и подмигнул ей, как будто и не собирался умирать. В какой-то миг Катарина поверила, что сейчас Хоэль превратится в дракона и улетит, но палач уже проверял, легко ли скользит узел, а Хоэль по-прежнему оставался человеком.