Так мы потеряли еще два дня. Посовещавшись, решили, что не стоит подслушивать разговоры всяких оборванцев. Лучше поискать монахов. А точнее, монахинь. И не в сомнительных притонах, а в приличных монастырских гостиницах. Монахинь мы в итоге нашли. Но ни в Больё, ни во Фьё они не собирались. Совсем отчаявшись, мы уже намеревались объезжать Каор по расширяющейся спирали, как вдруг нам наконец повезло.
Проезжая мимо одной из церквей, мы услышали, как пожилой мужчина, рядом с которым стояла понурая девушка-подросток, разговаривает со священником, и в разговоре то и дело упоминается Фьё.
Разумеется, ничего из разговора мы не поняли, но, судя по запыленной одежде и заморенным лошадям, они ехали издалека. Можно было предположить, что отец или, скорее, опекун везет девочку в монастырь, чтобы определить в послушницы. Закончив разговор, они перекусили в ближайшей харчевне и двинулись к Дьяволову мосту через Ло. Мы, разумеется, за ними.
Прошло три часа пути, мужчина с девочкой сделали остановку в небольшой деревушке и после отдыха поехали дальше. Я начала сомневаться, не ошиблись ли мы снова, но мужчина заговорил со своей спутницей, и в разговоре снова несколько раз прозвучало «Фьё».
— Откуда я знаю, — ответил Тони на мой незаданный вопрос. — Сестра Констанс сказала, что нам надо добраться до Каора, оттуда до Больё, а Фьё уже где-то рядом. Но сколько это в общей сложности? Может, пятьдесят миль, а может, и все сто. Мы еще даже до Больё не добрались. Будем ехать за ними до упора.
Вечером пришлось остановиться на ночевку в каком-то страшном клоповнике, а к обеду следующего дня наша компания добралась до небольшого монастыря. Женского. Исходя из того, что мужчина несколько раз упомянул Фьё в разговоре с привратницей, этот монастырь им не являлся. Надо понимать, они просились на отдых. Нам проситься, к счастью, нужды не было. Тони накормил и напоил лошадь, которой мы так и не придумали имя, а потом сам отправился в трапезную.
— Как-то мне не по себе, — сказала я, когда Тони устроился на ночь в неком подобии гостиницы для паломников — общем зале с тюфяками вдоль стен. — Вот приедем мы туда — и что? Как будем искать эту книгу? А что будет, если не найдем? Или в ней ничего нужного не окажется?
— Ты сама говорила, что неприятности надо переживать по мере поступления. Не окажется — тогда и будем думать, что дальше. Дай мне уже поспать. Ты не представляешь, какое это счастье — засыпать. Даже снов не надо, просто отключаться. Нужно провести двадцать лет без сна, чтобы понять это.
На следующий день погода испортилась окончательно. Ноябрь даже в теплой Окситании был далеко не летним месяцем. Дождь сыпал мелко, но густо, ветер швырял водяную пыль в лицо. Разумеется, лица у меня не было, но ощущения были именно такими. Мужчина выговаривал что-то девочке, та тихонько плакала — без всхлипов, только слезы стекали по щекам, мешаясь с каплями дождя. Тони ругался: только безмозглые идиоты могут отправляться в дорогу в такую собачью погоду, говорил он. Я почему-то вспомнила Фокси и Пикси. Как вы там, лисички?
Наконец после бесконечных миль голых полей на горизонте показались убогие домишки и высокая каменная церковь.
— Фьё, — сказал мужчина, и Тони вздохнул с облегчением.
Привратница проводила приехавших во внутренний двор, где их встретила кругленькая румяная бабушка, которую сопровождала бледная тощая девица. Почему-то я ожидала, что монахини будут в таких же мантиях с иоаннитским крестом, как у сестры Констанс, но на них было обычное черное монашеское облачение. Я никак не могла вспомнить, как же оно называется — ряса? Подрясник? Или это у мужчин-монахов? В общем, они были одеты в черные бесформенные балахоны, подпоясанные то ли веревками, то ли матерчатыми кушаками. Оставляя открытым только овал лица, их головы покрывали черные головные уборы — апостольники.
— Это что, настоятельница? — спросила я Тони, глядя на румяную бабушку.
— Не думаю. Скорее, какая-нибудь экономка. Кольца-то нет.
На поясе у бабушки действительно висела внушительная связка ключей, а запястье правой руки было обмотано четками с крупными бусинами. И никакого кольца.
Бледная сестра увела куда-то девочку, которая снова принялась лить слезы, а бабушка-экономка сказала что-то и сделала приглашающий жест в сторону жилого корпуса. Девочкин опекун (мы с Тони решили, что это все-таки опекун, уж больно по-хозяйски он поглаживал ее там, где не следовало) вошел в дверь, за ним экономка, а за нею и мы. Надо же было с чего-то начинать поиски.
На лестнице Тони замешкался, и мы потеряли их в длинном коридоре с бесчисленными дверями.
— Черт, да где они? — пробормотал Тони.
— Не следует поминать нечистого в святом месте, — сказал по-французски ледяной, безжизненный голос бесполого существа.
Хотя я видела вокруг себя на триста шестьдесят градусов, появления этой черной фигуры не заметила. Тони вздрогнул.
В тени колонны стояла высокая и абсолютно прямая старуха, худая, как сама смерть. Морщинистая кожа свисала складками с костей черепа, безгубый рот провалился. Глаза словно втянуло вовнутрь. Один из них был затянут голубоватым бельмом, второй всасывал свет, как черная дыра. Как черный сапфир в ее кольце.
«Да ей лет двести», — промелькнула испуганная мысль.
«Всего лишь сто пятнадцать», — так же мысленно возразила аббатиса.
Она переводила взгляд с Тони на то место, где находилась я, и обратно.
— Мужчина в женском теле с кольцом Сияния и призрак, — медленно, едва ли не по слогам, сказала она, на этот раз вслух. — Что привело вас в обитель Фьё?
Тони открыл было рот, но аббатиса оборвала его:
— Нет! Рассказывай ты, — обратилась она ко мне.
Внезапно я поняла, что не приходится ничего говорить, то есть проговаривать свои мысли словами. Я словно прокручивала на огромной скорости кинопленку, на которой была заснята моя жизнь с того момента, как я впервые приехала в Англию. Скайхилл. Призрак Маргарет в окне и ее портрет. Первое путешествие в прошлое. Знакомство с Тони. Второе путешествие в прошлое. Склеп. Хлоя. Мистер Яхо.
— Подожди, — остановила меня старуха, бросив взгляд на руку Тони. — Значит, вы уничтожили настоящее кольцо Сияния… Кто надоумил вас сделать это?
— Маргарет. Она сказала, что так можно снять проклятие — и с нее, и с рода Скайвортов. И сестра Констанс…
— Аббатиса Констанс из Баклэнда. Хранительница кольца Отражения… Что ж… — настоятельница прикрыла глаза сморщенными веками. — Продолжай.
И снова закрутилась кинопленка. Беременность. Замужество. Первое возвращение в Хэмптон-корт. Роды. Снова Скайхилл. Рэтби и сестра Констанс. Мое превращение в призрак и еще одна жизнь Маргарет. Тони в теле Мартина и наш обмен телами. Снова Рэтби и путешествие в Овернь.
Когда я закончила, аббатиса долго молчала, стоя так неподвижно, что напоминала изваяние.
— Вы никогда не вернетесь обратно, — сказала она наконец, и мне показалось, что меня швырнуло в черную ледяную пропасть. — Вы думали, что спасаете душу Маргарет от проклятья, а род Скайвортов от исчезновения, но на самом деле… Уничтожив кольцо Сияния, вы уничтожили будущее обоих миров…
Конец второй книги
