Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла

Сейчас достану ключи, невозмутимо подойду, сяду и уеду…

Происходящее казалось сценой из фантасмагории.

Я сунула руку в карман и снова нащупала там ту же дыру.

Потом судорожно заметалась рукой внутри сумки…

Они лежали там, сбоку, в кармашке.

Уже менее уверенно я вновь начала приближаться к толпе, обступившей «Ниссан».

— Пропустите! — дрогнувшим голосом попросила я, и на мою просьбу обернулся Виктор Никитич.

— Вы кто? — резко спросил он.

— Никто! — ответила я в тон ему и открыла дверь своего автомобиля.

— Э, э, откуда у вас ключи? — изумленно крикнул Эдик. — Это же не ваша машина!

— Моя! А с тобой я не разговариваю, упырь! — разгневанно закричала я, но охранник отработанным жестом больно заломил мне руку, и ключи выпали и шлепнулись куда-то в лужу.

— Пусти! — заверещала я, вырываясь. — Да как ты смеешь!

— Что это за тетка? — раздался недоуменный вопрос гримерши, и я подумала, что если это страшный сон, то мне пора уже проснуться, иначе можно остаться в нем навсегда.

— Вызывай милицию! — приказал кому-то директор. И в этот момент я вырвалась из лап Эдика и побежала прочь.

— Да ну ее… Больная… — отряхиваясь, отмахнулся Эдик, подобрал ключи из лужи и погрозил мне кулаком.

Я постояла еще немного под осуждающими и насмешливыми взглядами коллег, и что-то сломалось во мне.

Крепко прижимая к груди сумку, я медленно пошла в сторону станции метро.

Я поеду к Вадиму. Может быть, он узнает меня?..

ГЛАВА 8

«Прошу тебя в последний раз…» — вспомнила я слова месье Рене, прислонившись щекой к боковине сиденья и слушая грохот колес. В последний раз?.. Что он хотел этим сказать?.. В памяти всплыли три укола — в надбровную дугу, в запястье и губы… Что он сделал со мной? Неужели этот дед заколдовал меня? В кого он меня превратил? Почему меня никто не узнает?..

Эта мысль казалась абсурдной, невероятной, невозможной… Но… почему тогда?..

Наконец, я вышла из душного метро на улицу и, ускоряя шаг, поспешила в ресторан «Рио-Рита». Путь мой лежал через главную площадь города, мимо аллеи высоких фонарей и фонтана со скульптурой прекрасной девушки с корзиной цветов. Сегодня этот вид меня не обрадовал, он, напротив, вселил необъяснимую грусть в мое сердце.

У входа курил официант Юра. Увидев его, я снова замедлила шаг и даже попыталась отвести взгляд и сделать вид, будто собираюсь пройти мимо, но он вдруг приветливо улыбнулся мне, и я передумала делать этот вид.

— Здравствуйте! Решили посетить нас в этот чудный вечер? — спросил он гостеприимно.

— А Вадим Романович у себя? — поинтересовалась я чуть окрепшим голосом.

— Да, он в кабинете. Вас проводить?

Юра не назвал меня по имени, и я не поняла, узнал ли он меня или спросил по долгу службы.

Ласковым взглядом он смотрел мне прямо в глаза, и я смутилась.

— Я сама, — тихо сказала я и услышала в своем голосе несвойственную ему робость.

— Хорошо, — улыбнулся Юра и открыл передо мной стеклянную дверь.

Я вошла в ресторан. Повеяло знакомыми запахами, которые я знала наизусть. Осторожно, будто крадучись, я подошла к лестнице… Сердце колотилось быстро и горячо. А если Вадим не узнает меня? Что делать тогда? И как вообще жить дальше?

— …Кур семьдесят штук. И двадцать ящиков пива светлого «Ночной Марсель», — донесся до меня энергичный голос жениха, и сам он, прижимая сотовый к уху, стремглав сбежал с лестницы и оказался возле моей застывшей фигуры.

— Вадим! — окликнула я его, и он, приостановившись, обернулся.

Лицо его сделалось недоуменным и недовольным. Он почему-то окинул взглядом мое пальто и сапоги.

— Это я, Марина, твоя невеста! — произнесла я еле слышно.

— Моя невеста? Ты себя в зеркале видела? — спросил он, грубо рассмеявшись.

— Видела… днем… — пробормотала я, чувствуя, что перила ускользают из-под пальцев.

— Да ты, видать, пьяная! Хорошую водку, значит, Авдеев привез… — Вадим тряхнул красивой челкой. — А я еще не хотел брать.

— Вадим, ты не узнаешь меня? — я осмелела и подошла чуть ближе. Попыталась тронуть его за руку.

— Охрана! Кто это? Выставить ее! — распорядился он куда-то в сторону, брезгливо отталкивая мою руку.

Я вздрогнула, как от удара.

— Кого, Вадим Романович? — услужливо спросил возникший рядом охранник Илья.

Вадим небрежно ткнул в меня пальцем и завернул к стойке бара.

— Не трогайте меня! — резко вырвавшись, я бросилась к выходу, распахнула дверь и выбежала на крыльцо ресторана.

Брызнувшие вдруг слезы застлали глаза. Прислонившись к деревянному крыльцу, я размазала их по лицу, узнавая светлую фигуру, которая приблизилась ко мне.

Юра Каверин потрясенно смотрел на меня.

— Что случилось?! — спросил он.

— Тебе что, делать нечего? — раздался резкий окрик, и я увидела на крыльце Вадима. — Иди работай!

Но Юра словно застыл, продолжая смотреть, как завороженный, с изумлением и болью.

— Ты что, не боишься работу потерять? — свирепо крикнул Вадим, и официант, немного потоптавшись, зашел внутрь ресторана.

Любимый жених грубо толкнул меня со ступенек.

— Убирайся вон… Невеста!

От сильного толчка я перелетела через порог и упала на грязный асфальт.

Вадим, сплюнув, исчез за дверью.

Медленно, потирая ушибленный бок, я поднялась на ноги и побрела прочь. Через несколько минут я заметила, что сумерки уже сгустились и моросит мелкий противный дождь. Его капли текли по моим щекам, смешиваясь с солеными слезами. Перебирая непослушными ногами, я тащилась к метро, и горькие, такие непривычные мысли просачивались в мою голову.

…Осталась только мама.

Неужели и она не узнает меня?..

Первым, кто узнал меня дома, оказался месье Рене. Увидев его, я испытала неимоверную тяжесть в груди.

О Боже! Он еще здесь!

— Ну, наконец-то! — воскликнул он прямо с порога, едва тетя Клаша открыла мне дверь. — А мы уже тебя заждались!

И, не дав опомниться, старик заключил меня в свои объятия.

За весь этот страшный вечер это было первое прикосновение не с отвращением, а с любовью.

Чувства смешались. Тяжесть слегка растворилась, и в душу прокралась робкая радость. Словно в горькую микстуру добавили маленькую ложечку меда.

Эмоции мои были тихи, и я молча сняла пальто и протянула его тете Клаше. Та тоже посмотрела на меня ласково.

— Устала, Мариночка?

Собственное привычное имя вдруг показалось мне ангельской песней. Неожиданно для себя я заливисто рассмеялась.

Однако дирижер, услышав эту реплику, нахмурился и взглянул на домработницу так пронзительно и жутко, что старушка вздрогнула и уронила пальто. Я благодарно нагнулась и подала его ей.

«Мариночка…» Значит, они меня отравили… этим супом из лошадиных глаз… хотя я его не ела… Но наваждение, кажется, начинает рассеиваться…

Старая служанка, которая нянчила меня с детства, узнала свое любимое «дите»! И нас теперь двое — я и она!

Наши взгляды встретились, но старушка внезапно пугливо отвернулась.

В ту же секунду в гостиной стало мрачно, как перед бурей.

Радость, едва возникшая, снова поникла, и, едва ворочая пальцами, в неотвратимом нехорошем предчувствии я начала разуваться.

С лестницы в красивом алом платье спустилась мама.

— Ида Львовна… — начала тетя Клаша и почему-то замолчала.

В моей груди стало горячо и больно. И я поняла, что сейчас что-то случится. Случится что-то очень важное, после чего все либо вернется назад, либо кончится навеки.

Я смотрела на маму, а перед глазами заискрились картинки — счастливый Вадим, родная мама, веселый Виктор Никитич, уважительный Эдик… Темнота… и другие кадры… Резкий толчок Вадима, хамство охранника, равнодушие директора… Не хватало только одного кадра… Только одного.