Как я и предполагала, здесь находились классы для самостоятельной работы: зеленые доски на стенах, полки с немногими книгами. Почти везде заляпанные полы и катающаяся по углам пыль.
Только один класс показался обитаемым. Парты в нем стояли ровно, сломанные стулья унесены назад, На доске какие-то формулы и даже губка для стирания записей — чистая и влажная.
Здесь явно только что занимались! Может быть, даже мои соседи — спецкурсники. Но куда они все подевались?
Я дошла до конца коридора и повернула обратно. И тут дверь того самого класса распахнулась, выпуская Майю. Та вскинулась на мой вскрик:
— А ты что здесь делаешь?
— Гуляю! — сказала единственное, что пришло в голову.
— Что там? — в коридор выглянул Павел Семенович. — Антонина?
— А вы… откуда?
Я ведь видела, что класс пуст! Ходила по нему, трогала вещи, рассматривала гербарий! И вдруг — такое.
— А зачем тебе фонарь?
Появившийся Кирилл машинально протянул руку к налобному фонарю:
— Значит, надо. — И повернулся к куратору: — Может, расскажете ей уже?
— Обязательно, — кивнул Павел Семнович. — Пойдемте отсюда, разговаривать лучше в другом месте.
Но как только мы добрались до лестницы, как в воздух завибрировал, что-то тревожно загудело и все старшекурсники привычно взглянули на свои странные часы.
Циферблаты полыхали алым. Пиликанье на одной ноте резало слух. Не сговариваясь, старшекурсники бросились наверх. В подвале остались я и Павел Семенович.
— Что происходит?
— Извини, — куратор тоже не сводил глаз с циферблата. — Разговор снова откладывается. Я все объясню, как только вернусь, обещаю. Даже если ты в это время будешь на занятиях.
— Может, не стоит откладывать?
Заведующая общежитием подошла незаметно, я даже шагов не услышала. По воздуху она что ли, летает?
— Возьми девочку с собой. Уверена, ее присутствие…
— Она студентка первого курса! — отрезал куратор. — Мало того, в академии всего один день. Зачем она там? Под ногами путаться?
— Зато сразу узнает, почему ее на спецкурс зачислили! И зачем. Вот что, поскольку мое слово здесь решающее: Антонина отправляется с нами! А потом вы, Павел-свет Семенович, ответите ребенку на все вопросы.
Я ничего не понимала. Взрослые сверлили друг друга такими взглядами, что оказаться между ними не хотелось.
Выиграла заведующая. И улыбнулась куда-то в пустоту:
— Халат девочке передай!
Через пару минут на лестнице послышались торопливые шаги. Спецкурс, нагруженный сумками, возвращался в подвал.
— Вот, сказали, тебе понадобиться, — Майя протянула белый халат. Мой собственный! Но я точно помнила, что запирала дверь!
Правильно поняв, Кирилл равнодушно пояснил:
— Прокуда принес. Сказал, ему разрешили. Ну, чего стоишь? Заходи!
Что здесь творится? Почему все такие взволнованные? И куда они собрались? Вернее, куда они меня тащат?
Последней в класс вошла заведующая. Закрыла двери и пояснила:
— У жар-птиц начался брачный период. Особо крупная стая в своих игрищах подожгла часть леса вокруг Солони. Сильно пострадала южная окраина города. Специалисты из ожоговых центров уже там. Вы, как обычно, их усиление.
Пока она говорила свет, и без того неяркий, тускнел. Класс медленно погружался в темноту. В полумраке я видела, как ребята натягивали на головы фонарики. Вскоре помещение освещалось только их лучами.
— Бересклетова! — прикосновение к плечу вывело меня из ступора. — Раз уж ты с нами, уясни себе намертво: куда поставлю, там чтобы и была! Первое: никакой самодеятельности! Твоя задача: наблюдать, запоминать, учиться и делать выводы. Второе: не путайся под ногами, пока ты только помеха. Третье: что бы ни случилось, не пугаться, не удивляться и позаботиться о собственной безопасности. Ну, и четвертое: до возвращения — никаких вопросов. Усекла?
Вот это поворот!
Мне стало страшно. И белеющие в темноте лица спецкурсников оптимизма не внушали. Особенно равнодушно-холодное Кирилла. Даша смотрела чуть выжидательно, а Майя вдруг задорно подмигнула, но тут же отвернулась, старательно выискивая что-то в своей сумке.
— Ну? — поторопил с ответом куратор. — Или тебя приковать к ближайшему дереву, чтобы никуда не вляпалась?
— Согласна!
Ответила и не узнала собственного голоса. Какой-то комариный прерывающийся писк. Но этого оказалось достаточно. Павел Семенович стиснул мою руку:
— Держись рядом. И ничего не бойся — ты под защитой самой Макоши.
Уверенности это не добавило, но колени подкашиваться перестали. До той поры, пока заведующая не распахнула дверь:
— На выход. И да помогут нам Пресветлые Боги!
3.2
Просторную комнату со множеством дверей наполняли люди. Входили и выходили врачи в белых халатах или медицинских костюмах. Подбегали к столам, отмечались в списках, выслушивали задания и убегали снова. На многочисленных полках стояли плошки, крынки и горшочки, плотно завязанные тряпицами. Их забирали и уносили, но на пустое место немедленно ставилась другая посуда.
Суета оглушила, я даже забыла, что нужно выходить. Очнулась от чувствительного толчка в спину. Кирилл недовольно буркнул:
— С дороги, салага! — и рванул в людскую круговерть.
— Степан, я привел своих! — Павел Семенович пробился к столу. Мужчина за ним поднял голову:
— Те же?
— Плюс Бересклетова Антонина. Первый курс.
Мужчина устало кивнул и повернулся к заведующей. Та уже просматривала записи.
Мамочки! Да это же береста!
Небольшие кусочки покрывали стол, на них что-то корябали острой палочкой, а потом написанное отправлялось в корзинку.
К столу скользнула девушка. Тонкая, худенькая, в белой рубахе до пят и венке из листьев в распущенных волосах. Подхватила корзинку и… исчезла.
— Пойдем! — куратор поймал меня за руку и поволок к выходу, а я все оглядывалась. — Что, берегинь никогда не видела?
Ответить не успела: дверь распахнулась и я застыла, не смея даже вздохнуть.
Зарево гигантского пожара достигало затянутого дымом неба. Багровые языки пламени метались в поисках добычи. Деревья, дома, заборы… Пылало все!
В горле запершило — запах гари пропитал даже воздух.
— Скорее! — Павел Семенович потащил меня вперед.
Повсюду на расстеленных покрывалах лежали люди. Кто-то кричал от боли, кто-то выл по-звериному, а кто-то молчал, и это было страшнее всего.
Обгоревшие тела, обуглившаяся одежда… Я выхватывала ее странность, но не обращала внимания: ужас, творившийся вокруг, был важнее. Он казался осязаемым, густым, как черный жирный дым вдалеке.
— Сиди здесь! — Павел Семенович толкнул меня на большой чурбан. — Смотри, запоминай, а главное — никому не мешай! Кирилл, со мной! Остальные — к бригаде!
Ребята рванули к группе одетых в синие комбинезоны врачей. Расхватали сумки и тут же растворились среди людей.
Я осталась одна.
Какое-то время оглядывалась, не понимая, что происходит, потом шум в ушах сложился в слова, а люди перестали беспорядочно мельтешить, оказалось, у всех передвижений есть своя цель.
Прямо на земле расстилали покрывала. Люди в грязных от копоти и крови рубахах подтаскивали раненых и, освободив носилки, снова убегали вдаль.
Между пострадавшими плавно скользили девушки в длинных рубахах и юбках чуть ниже колена. Их измазанные в крови передники давно потеряли белизну.
Было в этих нарядах что-то знакомое, словно я уже видела все это. Осталось вспомнить, где и когда.
Понимание пришло внезапно, стоило кинуть взгляд ноги раненого, которого как раз пронесли мимо. Лапти! Не узнать их — невозможно даже такому профану, как я.
Стоп, это что? Прошлое?
Мамочка-а-а! Как же хочется домой, в свою комнатку, под одеяльце! И чтобы никакого открытого огня в печке!
— Ох, бяда-бяда! — раздался то ли стон, то ли всхлип.
Рядом возник мужичок. Невысокий, мне по плечо. В лохматых волосах запутались листья, а борода отливала болотом. Пронзительные зеленые глаза смотрели на меня не мигая.
