Ведьма западных пустошей (СИ) - Петровичева Лариса

Он держался так, словно Уве был совершенно здоров и являлся настоящим, а не номинальным хозяином этого дома — Аделин удивленно поняла, что чувствует благодарность.

Потом она поняла, что стоит в платке на плечах и ночной сорочке, и благодарность смыло волной стыда. Впрочем, и он исчез практически сразу.

— Я к вашим услугам, — ответил Уве. — Но не знаю, чем могу помочь, я почти не выхожу из дома. Разве что в сад или поселковую церковь со слугами.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Бастиан. Уве неопределенно пожал плечами, и Аделин невольно обрадовалась тому, насколько спокойно и разумно он себя вел.

— Не очень хорошо, — признался Уве. — У меня был приступ перед убийством Адайн Сили. Чудесная девушка, очень жаль, что все так получилось…

Бастиан задумчиво постучал пальцем по подбородку, задумчиво прикусил губу, не сводя взгляда с Уве. Аделин почувствовала, как волоски на руках поднимаются дыбом, и увидела, как над темными волосами следователя сверкнула маленькая молния. Он был полон магии и готовился выплеснуть ее на Уве.

«Ангельский щит, — подумала Аделин и шевельнула пальцами, выстраивая между Бастианом и Уве золотую непроницаемую стену. — Должно помочь».

Это было верхом безумия — творить защитную магию в присутствии инквизитора. За такое во все времена полагался костер, но Аделин не могла просто стоять и смотреть, как чудовище со шрамами будет терзать ее брата, ее Уве, который ловил с ней стрекоз, собирал цветы в полях в ночь святого Жофрея и учил ее рисовать птиц.

— Что вы чувствуете во время приступа? — спросил Бастиан с прежней заботой в голосе. Он не заметил Ангельского щита, и Аделин впервые смогла вздохнуть с облегчением. Может, все обойдется.

— Туман в голове, — ответил Уве. — Потом я просто падаю и ничего не помню.

— Он бьется, — подала голос Аделин. — Мы должны его держать. Потом он так слаб, что сутки пластом лежит в кровати.

Бастиан подался вперед и, пристально посмотрев в глаза Уве, негромко спросил каким-то низким, завораживающим тоном:

— Запах болотной травы, воды, ягод? Большая луна в небе? Стволы сосен пахнут так свежо и ясно? Тихий голос, который поет вам? — и он мягко напел: — Анни, Анни, птичка, выйди на крылечко…

Уве улыбнулся и подхватил:

— Пойдем во лесок, сядем под кусток…

Они умолкли и некоторое время смотрели друг на друга так, словно разделили большую и важную тайну. Аделин стояла ни жива, ни мертва — комкала край платка, и в голове было звонко и пусто.

— Когда я был маленьким, то жил на Улице Чудес, — сказал Бастиан таким тоном, словно рассказывал сказку. — Место, полное фокусников, танцоров, магии и уродов, такой огромный цирк, только на улице. И там у меня был кто-то вроде друга, его звали Матье Грюмер. Он пел мне песенку про Анни и рассказывал, что когда в небе поднимается большая луна, то его мир начинает пахнуть болотной травой, ягодами и свободой. Тогда ему хочется пойти за лицом луны, к соснам, и наконец-то сделаться настоящим собой. И петь песню про Анни, которую поют все его собратья.

Уве слушал, как завороженный. Аделин вдруг увидела: каменная стена, возле которой разведен костер, в мятом котелке булькает неприглядное варево. У костра сидят огромный уродливый мужчина и мальчик с красными буграми шрамов на лице, а полная луна поднимается над ними, и мир становится таинственным и чудесным, наполненным волшебством и светом.

— А что с ним случилось потом? — поинтересовался Уве шепотом.

— Однажды он ушел к большой луне и не вернулся, — ответил Бастиан, и в его голосе мелькнула горечь давней потери — далекая, почти незаметная. — У него ведь не было такой славной и заботливой сестры. А оборотни не живут долго без заботы.

Ноги Аделин подкосились, и она схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. Он все понял. И Ангельский щит не спас — Бастиану достаточно было короткого разговора, чтобы узнать правду.

— Вы поняли, — только и смогла прошептать она. Что теперь? Тюремная камера, страшная казнь на рассвете?

Бастиан кивнул и поднялся с дивана.

— Доброй ночи, Уве, берегите себя, — доброжелательно произнес он. — У следствия больше нет к вам вопросов.

Сумерки были мягкими, золотыми, пыльными, они окутывали и утешали. Где-то за поселком в полях мягко кричала сплюшка, советуя хорошим деткам отправляться под одеяло. Аделин шла рядом с Бастианом к воротам и не знала, что нужно говорить и о чем спрашивать.

— В кого он перекидывается? — спросил Бастиан. Над садом мелькнула серая тень, и Кусь плавно опустился на плечо: Аделин стало немного легче от того, что сычик был рядом.

— В волка. Палевый такой волк с рыжим пятном на загривке, — ответила она и не узнала своего голоса.

Все кончено. Она хранила тайну, но так и не сберегла. Бастиан может казаться добрым и понимающим — но это было только до поры. Аделин не верила в доброту инквизитора. Ни одна ведьма не поверила бы.

— Это вы наложили на него узы? — спросил Бастиан. — Они вызывают приступ в полнолуние, но не дают оборачиваться?

— Да, — сказала Аделин. Это заклинание она нашла в одной из редких книг — пришлось даже ехать в столицу и делать запрос в библиотеку — и боялась, что у нее ничего не получится. Но получилось, даже с первого раза. Отец тогда не выдержал и расплакался от счастья. — Это сохраняет его разум. Не будь моих уз, он давно бы сошел с ума, еще в юности. Или убежал бы в лес, и его бы застрелили охотники…

Горло стянуло спазмом. Смерть Уве от охотничьего ружья была самым главным страхом Аделин с того момента, как она увидела молодого волка вместо брата.

Вот и ворота. Сейчас Бастиан уйдет, и Аделин хотела надеяться, что не вернется. Бастиан остановился и какое-то время стоял молча — должно быть, размышлял о том, где взять извозчика по позднему времени. Потом он протянул руку и погладил Аделин по плечу.

Аделин и сама не поняла, как удержалась на ногах — настолько в ней все звенело и дрожало от усталости и страха.

— Вы все сделали правильно, Аделин, — негромко, словно боясь спугнуть что-то очень важное, произнес Бастиан. — Вы замечательная сестра и друг. Только больше не ставьте Ангельский щит при мне. Договорились?

Значит, все-таки почувствовал — впрочем, Аделин не удивилась этому. Чтобы беренийский пес, и не учуял?

Она лишь кивнула и спросила:

— Вы еще в чем-то обвиняете нас?

— Я никогда вас не обвинял, — твердо сказал Бастиан, и Кусь зашипел на него, вновь превратившись в пушистый комочек перьев и ненависти. Следователь улыбнулся: — Ну, ну, будет тебе!

Сыч заголосил так, что в поселке залаяла собака, и Бастиан дружелюбно заметил:

— Хороший у вас защитник.

Аделин невольно улыбнулась. Страх, стиснувший ее сердце, постепенно разжимал костлявые пальцы.

— Он всех ненавидит. Вас тоже.

— Это почему же? В чем я успел перед ним провиниться?

— На всякий случай, — Аделин снова подумала, что со стороны это выглядит очень мило. Поклонник зашел в гости, она вышла его провожать, и вот они стоят у ворот и не хотят расставаться. Хотя какой он ей поклонник — не казнил на месте за укрывательство оборотня, и то хорошо.

— Скажите мне еще вот что. В каких отношениях Уве был с Адайн Сили?

Аделин вспомнила: Адайн была очень милой девушкой. Хорошенькая, легкомысленная, любила рисовать.

— Он иногда составлял ей компанию на уроках рисования, — ответила она. — Я разрешала ему ездить с ней на озеро, разумеется, под присмотром. Барт, один из наших слуг, всегда ездил с ними. А что?

— Гален Дасти подозревает вашего брата в убийстве, — сказал Бастиан и вдруг сделал немыслимую вещь: протянул руку и погладил Куся по голове. Сыч был настолько поражен таким поворотом, что даже забыл как следует цапнуть наглеца — только глаза вылупил, удивляясь чужой дерзости. — Он считает, что убивать девушек может только безумец, а безумец в окрестностях только один.

Аделин кивнула. Конечно, без Дасти тут не обошлось. Он приехал в Инеген меньше года назад и вел себя так, словно все тут должны были ему кланяться. Впрочем, это естественно, с его-то деньгами; такие люди всегда считают себя хозяевами жизни. Узнав, что Аделин ведьма, он, помнится, удивленно заметил: «И почему же ее не держат на цепи?» — словно само наличие ведьмы в округе мешало ему дышать спокойно.