Лес за стеной (СИ) - Жнец Анна

В лес, обнесённый четырёхметровой стеной и спрятанный за стальными воротами с десятью замками? Тот самый, в котором, по слухам, обитают чудовища и живёт зло? В этот лес? Ты, должно быть, шутишь, Раххан?

В дверь постучали.

Глава 6

После знакомства будущие молодожёны, как правило, общались в течение часа в присутствии родственников мужского пола. Но, зная Раххан, отец не стал рисковать. Главным и единственным, по его мнению, достоинством дочери была внешность — прекрасная оболочка, скрывающая «гнилое нутро», которое непременно вылезет наружу, стоит Раххан открыть рот. Если б мог, отец запер бы её в комнате и показал жениху только на свадьбе, но покупатель желал увидеть товар.

— Будь красивой, — учил Альб, пока отец с важным гостем пили чай в гостиной на тридцать втором. — Всё, что от тебя требуется, — принести заварник и поставить на стол. Держи глаза опущенными. И молчи. Пожалуйста, молчи. Поставь заварник и возвращайся к себе. Ты меня слышишь?

Раххан раскачивались в кресле. Быстрее и быстрее.

— Кто он? — вцепилась я в брата. — Мы его знаем?

Альб оттолкнул меня и вышел за дверь.

Конечно, я увязалась за сестрой. Проводила до лифта. Подождала, когда цифры, сменяющиеся на табло, покажут нужный этаж, и поднялась следом на грузовом. В коридоре на тридцать втором можно было устраивать гонки. Идеальный мраморный пол и ни одного лишнего предмета. И единственная комната. Но какая!

Дверь оставили открытой для Раххан, несущей поднос с чайником. Затворить её оказалось некому: руки у сестры были заняты, а отец считал ниже своего достоинства работать швейцаром. Сквозь дверной проём я увидела кусочек гостиной. В нашей семье её называли парадной: столько золота не найти и в храме Сераписа. Скульптуры выше моего роста, усыпанные рубинами. Украшенный сусальным золотом потолок, который поддерживали четыре колонны с крошечными светильниками. Зеркала в массивных рамах из чистого золота. Диван, длиннее моей кровати. На нём — вышитые подушки удивительной красоты: монахини трудились неделю не покладая рук. На картинах — абстрактные узоры. Никаких — упаси Серапис — цветов и пейзажей. Чрезмерная роскошь, которая раздражала.

Мелкими шажками я подобралась к двери и первым делом — естественно! — попыталась разглядеть жениха. Рядом с отцом на диване сидел старик. Возможно, в восемнадцать лет стариком кажется любой мужчина представительной внешности, да ещё с бородой. Но тот, что расположился среди подушек, был действительно стар и дряхл без всяких «возможно». Борода у него лежала на животе, густая и белая. Волосы на макушке обрамляли лысину, как кусты — поляну. Такие же кусты торчали из внушительных ноздрей. Не менее внушительный нос украшали очки. Стёкла увеличивали глаза, и те занимали едва ли не всё пространство внутри оправы.

Худший вариант для молодой девушки сложно вообразить. И дело не во внешности. Этого старика я узнала.

«О Всесильный, Раххан ни в коем случае не должна стать его женой!»

Коренным жителям Ахарона, мужчинам, государство платило процент от продажи нефти и других полезных ископаемых, что добывали в закрытых рудниках на окраине Красной Долины — богатейшей страны. Но процент был разным и зависел от многих факторов. Основной доход оседал в карманах немногочисленной элиты, к которой и принадлежал будущий муж Раххан. И даже внутри этой элиты существовала иерархия. Кроме того, мужчина в возрасте до сорока лет был обязан заниматься полезной деятельностью. Альб, например, долгое время работал охотником, а сейчас служил в полиции нравов. Наша семья, хоть и считалась состоятельной, находилась на середине иерархической лестницы — жених Раххан принадлежал к самой верхушке.

Дважды он был женат и становился вдовцом при сомнительных обстоятельствах. Первую жену забили камнями на площади за измену, вторая — выбросилась из окна собственной спальни. Обеих после свадьбы за пределами дома не видели. Зато видели красный отпечаток ладони на оконном стекле. Ходили разные слухи.

Итак, Раххан должна была появиться в гостиной на пять минут, сразить жениха безупречной внешностью и тихо исчезнуть, но даже эту короткую роль умудрилась испортить. К будущему мужу она вышла непричёсанная, в несвежем платье и с самым злым выражением лица, какое только могла изобразить. Но она молчала — тут её упрекнуть было не в чем. Молча пересекла комнату, опустила поднос с сахарницей и заварником на кофейный столик, разлила кипяток по чашкам и якобы случайно задела одну рукой. Чай выплеснулся на столешницу и колени гостя. Зашипев, старик вскочил с дивана и принялся оттягивать от кожи мокрую ткань. При этом рассыпался в таких цветистых выражениях, что у меня горели щёки. Отец извинялся. Неудачливый жених перепрыгивал со ступни на ступню, комично согнув ноги колесом. Спереди на штанах темнело пятно.

Раххан вернула опрокинутую чашку на место и молча вышла из комнаты. То есть в точности выполнила указания Альба. Сделала всё, как велел брат. За маленьким исключением. Но кто же знал, что она окажется столь неловкой?

Проходя мимо с пустым подносом, сестра метнула взгляд в мою сторону, и я последовала за ней к лифту. В тишине движущейся кабины она дала волю эмоциям. Стиснула кулаки и коротко, зло выдохнула. А я вдруг испугалась: что если и мне отец выберет старого жениха?

Лет с тринадцати я воображала себя замужней, окружённой детьми. То беременной, то в свадебном платье, то идущей с супругом по улице. Я не пыталась представить внешность суженого, не гадала, какого цвета у него будут глаза и волосы, не присматривалась к общим знакомым. В мечтах у алтаря меня ждал размытый образ. Но за белым пятном скрывался заботливый красивый мужчина — факт, который до сегодняшнего дня не подвергался сомнению. Над головой словно грянул гром: почему я решила, что будущий муж мне понравится? Отец не станет учитывать мои вкусы, не спросит моего желания. Найдёт выгодную, по его мнению, партию и не подумает, каково дочери делить постель со стариком. Мир вокруг сделался серым и пыльным, и будто придавил своей тяжестью. Впервые я остро ощутила несправедливость, о которой твердила Раххан. Захотелось с силой ударить по стенке лифта. Вместо этого я спросила:

— Ты же его узнала? Думаешь, после твоей выходки он расторгнет помолвку?

— Я не выйду замуж, — сказала сестра уверенно, и я поняла: у неё есть план.

Глава 7

День Гнева праздновали без Раххан: в наказание за недавнюю выходку сестру неделю не выпускали из комнаты. Утром мужчины отправились на торжественную службу в храм рядом с разбитым фонтаном. Отец был в своей лучшей мантии, красной, как глаза быка, с языками пламени по краям. Сегодня он не читал проповеди, а собирался на молитву в качестве прихожанина. Альб нарядился в чёрный костюм с шейным платком. Эсса провожала мужа привычными причитаниями: «Только ничего не потеряй. Ты постоянно теряешь вещи. Да, постоянно. Всё на месте? Ключи? Бумажник?»

Мужчины забрались в машину — в это чёрное хромированное чудовище — и мы с невесткой разбрелись по этажам.

За стеной в комнате Раххан было подозрительно тихо. Иногда слышался скрип качающегося кресла. Я постучала в закрытую дверь, но не дождалась ответа. Свадьба была назначена на двадцатое — последний день перед Великим постом.

Служба закончилась после обеда, а вечером ближе к семи мы отправились в ресторан на праздничный ужин. Улицы по случаю были украшены любимыми тонами Сераписа. Между столбами над дорогой тянулись алые гирлянды, на каждом фонаре вдоль обочины развевался кровавый флаг с оком. Из небоскрёбов валил дым: к празднику покупали специальные окуривающие трубки, которые клали на подоконники. Город словно был охвачен пожаром. Из асфальта били огненные гейзеры: тут и там между домами были устроены газовые горелки, которые зажигались два раза в год — в день Гнева и ночью зимнего солнцестояния, когда, по легенде, бесы Заур спускались на землю. Пламя отпугивало нечисть.