Хамелеонша (СИ) - Медная Варя

Рука заживала месяц. Указательный палец так и не сросся правильно, остался кривоватым и плохо слушается, так что почерк с тех пор почти не уступает дерганным закорючкам Людо. Мэтра Фурье я больше никогда не видела. Через неделю после порки, задолго до того, как я вышла из комнаты, его зарезали, ночью, по дороге из кабака.

— Мертвецки пьяного, — шептала кормилица нянюшке, думая, что я сплю. — Точнехонько под крайнее ребро ударили, вот здесь, — она показала справа. — Коновал сказал, де, от такого сразу мрут. И пырнул знающий, снизу вверх.

— Или кто-то ростом малый, — шепнула нянюшка.

— И кошель-то не забрали, — добавила кормилица, и обе посмотрели в мою сторону.

Я прекратила чтение, когда опустились сумерки, и в повозке стало совсем темно. Только волосы леди Йосы и перстни вдовы поблескивали в полумраке. Спроси кто меня, о чем был отрывок, я бы не ответила.

Леди Йоса провожала взглядом пейзаж за окном. Контуры полей в лиловой вечерней дымке, грохочущие ленты речушек и холмистые долины, похожие издали на обтянутые мхом валуны.

— Вокруг королевского замка сплошь горы, я смотрела по карте, — задумчиво произнесла она. — Буду скучать по равнинам.

— Местность, где стоит замок его величества, славится прекрасными видами, — встряла вдова, — многие животные и растения водятся только там. И раз уж вы будете там жить, то должны знать, что…

Её трескотню никто не слушал. Есть люди, которые упиваются звуком собственного голоса и помрут, если не воткнут вам в глотку свое очень ценное мнение.

Заснула она неожиданно, прямо на полуслове, обозначив это событие всхрапом.

— Слава Праматери! — закатила глаза леди Йоса и обратилась в окошко к ближайшему рыцарю: — Долго ещё до привала?

Тот придержал коня и поравнялся с нами.

— С четверть мили, миледи.

Она кивнула, и рыцарь снова ускакал вперед. Взгляд Её Светлости ещё побродил по пейзажу и остановился на ехавшем неподалеку Людо. Изучающе окинул его сверху донизу, и рука потянулась к груди.

— А ваш брат красив… даже очень, — заметила она, лениво водя пальцем вдоль кромки выреза и не потрудившись понизить голос. Правда, Людо все равно не мог слышать из-за шума дороги.

Мне не понравился ни взгляд, ни жест. Хотя Её Светлость права: насмешкой Праматери из нас двоих вся красота досталась именно брату, которому она и даром не нужна. А в этот момент он был особенно хорош, сидя в седле так, словно не было всех этих лет без регулярных тренировок. Новый костюм плотно облекал фигуру, ветер трепал спускавшиеся до плеч волосы, а глаза блестели, как два оникса. Только ни он, ни я не нуждаемся в её одобрении.

— Красотой терновника, — заключила она, откидываясь на подушки.

На ночь остановились в лощине. Рыцари разбили небольшой палаточный лагерь, а для леди Йосы, меня и вдовы установили шатер. С учетом жаровни, походного трюмо и двух сундуков, которые велела перетащить туда её светлость, места осталось лишь на то, чтобы не спать друг на дружке.

В ожидании ужина рыцари собрались вокруг костра и подначивали хлопочущую над котелком кухарку, травили шутки. Людо сидел в стороне, натачивая о камень дрянной меч, который ему выдали по приказу леди Катарины. Почувствовав мой взгляд, поднял голову. В следующий миг меня снова отвлекла возня у костра.

— Поди ж ты, какой резвый! — воскликнула кухарка, замахнувшись половником на самого рукастого из мужчин, ущипнувшего её за зад. Тот ответил наглой улыбкой и подмигнул остальным.

— Что вас там так заинтересовало? — раздраженно позвала леди Йоса. — Лучше помогите мне разобрать вещи.

Я поправила полог и вернулась в глубь шатра.

Когда позже вышла за порцией для неё, вдовы и себя, смех стих. Рыцари провожали меня взглядами, в которых не читалось ни угрозы, ни дружелюбия — только угрюмая настороженность. Точно так же смотрели и на брата. Им сказали официальную версию, в том числе про тяжело раненых и чудом выживших Марланта и Эйка, но кто запретит людям строить догадки о появившихся в последний момент чужаках, чей изможденный вид не соответствует заявленному высокому статусу?

— Миледи, — кухарка сделала неуклюжий книксен.

Я забрала поднос с едой и подождала, пока один из рыцарей приподымет полог шатра.

На ужин был вареный угорь и пирог с крольчатиной и миндальным молоком. Соли в лепешке было в самый раз. А я уже и забыла, каково это, когда ею не отбивают затхлость плесневелой муки… За истекшие годы эти два вкуса стали для меня неотделимы. Когда-нибудь буду питаться только пресным.

Ритуал отхода леди Йосы ко сну оказался изматывающе долог — голоса снаружи успели угомониться. Заодно выяснилось, зачем ей понадобилось аж два сундука. В первом лежала сорочка, домашние туфли, каль [8]и куча спальных принадлежностей, без которых легко можно обойтись. Во втором — зеркало, лосьоны, мази, притирки, масла, ароматические воды, мастика для губ, помада для волос. Пока я неловко расшнуровывала ей рукава, непривычная к этому делу, она рассматривала свое лицо в полированном бронзовом диске, натягивая кожу пальцами. Когда я закончила, протерла щеки, лоб, подбородок и шею средствами из трех склянок и, не оборачиваясь, протянула гребень.

— Расчешите меня.

Вдова Хюсман успела переодеться в подобие паруса и теперь рылась в своем бельевом ларце, ища что-то на дне.

Перебирая тяжелые длинные пряди её светлости, я боролась с желанием вытереть руку о подол: казалось, на пальцах остался жирный золотой налет. А ещё хотелось покончить с расчесыванием побыстрее — процесс начал утомлять.

— Ай! Осторожнее вы! — вскрикнула леди Йоса, дернув головой.

— Простите, миледи.

— «Простите, ваше величество» — привыкайте называть меня так. Вы что, никогда не расчесывали другим волосы?

— Чужим — никогда.

Людо ведь не чужой.

— У вас неделя пути на то, чтобы научиться помогать мне. — Она бросила быстрый взгляд на вдову и едва слышно прошептала: — Чтобы версия фрейлины хоть немного походила на правду.

Я подняла голову, и наши взгляды встретились в отражении. Контраст между нею и мной был разителен: леди Йоса, белокурая и голубоглазая, с нежной алебастровой кожей, точеными плечами и высокой грудью, натягивающей платье, которое прикрывало такое же совершенное и до тошноты мягкое тело, а позади я. Шершавые потрескавшиеся ладони смотрелись рядом с её тонкой белой шеей просто кощунственно, а тяжелая масса черных волос придавала мне диковатый вид.

— Теперь подайте чашу, — распорядилась она, отворачиваясь.

Я забрала с жаровни миску, где подогревалось миндальное молоко с ужина, и поставила перед ней. Леди Йоса погрузила внутрь свои тонкие ухоженные пальцы — с чего им не быть ухоженными, если отмачиваются каждый день в молоке! — и держала, пока оно не остыло. Потом велела:

— Теперь вы.

— Что я? — Краем глаза я заметила, как вдова сделала два быстрых глотка из оправленного в серебро каплевидного флакона.

— Опустите ваши клешни в ванночку, на них тошно смотреть. К тому же любому в королевском замке будет достаточно одного взгляда на них, чтобы разоблачить вас. — И не дожидаясь ответа, она схватила меня за руку.

Тело обдало волной гадливости, и я отшатнулась, задев чашу. Та опрокинулась, выплеснув молоко на землю.

— Да вы просто дикарка! — с досадой воскликнула Её Светлость, потирая ушибленную кисть. — Ну и оставайтесь такой, раз нравится!

Она отвернулась, а я вернула чашу на место и ни слова не говоря направилась к выходу.

— Куда вы?

— Пожелать брату доброй ночи.

— Передайте и от меня.

— Хорошо.

Когда Скорбный Жнец спляшет кароле вокруг майского шеста.

— Вы должны отвечать «Как скажете, ваше величество».

— Как скажете, ваше величество.

Из угла вдовы уже слышался храп, а в спертой духоте разливался навязчивый сладковатый запах опийного мака.