Агнесс вскочила и принялась вдохновенно вещать:
– Я знаю, что нужно сделать. Ты женишься на моей сестре!
– Деборе десять, – генерал нахмурился.
– Дебора здесь совершенно не при чем! Как ты знаешь, мой папаша тот еще ходок. Когда-то, будучи в гостях у мелкого баронета Льюиса в Папперино, он оприходовал тамошнюю скотницу, та понесла и родила. Девка выросла на ферме, всю жизнь коровам хвосты крутила. Мы вытащим ее из этой навозной кучи, отец официально признает ее дочерью, а ты женишься на ней, любимый! Эта ублюдка нас спасет. Она заберет себе проклятье и сдохнет, как и положено. Ведь она и вовсе не должна была рождаться на свет. А мы сразу сыграем свадьбу и будем счастливы!
Волосы Агнесс разметались, ее белая кожа раскраснелась и она вся горела возбуждением.
– И тебе будет не жалко отдать моему проклятию свою собственную сестру? – Эдриан выгнул бровь.
– Она не человек, и уж тем более мне не сестра, – фыркнула Агнесс. – Она просто грязь из-под ногтей. Видел бы ты эту корову! Мамаша еще и назвала ее Фионой. В честь принцессы Фионы Лианорской, наверное. Как же это жалко и смешно! Буренка Фифи – вот, кто она на самом деле!
Эдриан разглядывал Агнесс с затаенной усмешкой, но, в то же время, с восхищением.
– Твой план интересен, но невыполним. Я не стану делить свою постель с какой-то коровницей, Агнесс. Это исключено.
– О Эдриан, тебе не нужно будет с ней спать! Я все придумала…
Я резко подалась вперед, и, наверное, все испортила, потому что Эдриан и Агнесс исчезли в бешено закружившемся водовороте.
– Значит, у Фионы не было ни единого шанса. Ее ждали издевательства, проклятие и смерть от подлого удара в грудь от собственной сестры...
Я была настолько поражена, что даже не заметила, что говорила о себе в третьем лице.
Зато это заметил Сэй Дзен, и впился своими нечеловеческими глазами в мое лицо.
– Бедная, бедная Фиона… – прошептала я. – Ты так хотела иметь семью и быть любимой…
В этот миг мое сознание пронзила резкая вспышка – и я четко, во всех подробностях увидела лицо темноволосой девушки в белом халате с глазами, как фисташковое мороженое.
Она смотрела в зеркало.
Я смотрела на себя.
Внезапно за моим плечом в отражении возник силуэта духа воды.
Сейчас он выглядел откровенно пугающе, словно из фильма ужасов.
– С ее характером и неприспособленностью к жизни доярка из Папперино была обречена. Слабая и доверчивая, она встретила свою смерть. Но ты – другая. Надеюсь, я не пожалею о вложении такого мощного импульса своей магии, и меня ждет красивая, продуманная и вкусная месть.
Его мертвенно-бирюзовые глаза вспыхнули.
– Избавься от любви Фионы к мужу и ее безграничного доверия к сестре. Заставь Эдриана и Агнесс Сальваторе почувствовать вкус своего предательства. Пусть предатели почувствуют его вкусом пепла и крови на своих губах. Не иди напролом. Будь хитрой. Будь коварной. Будь убийственной. Воздай по заслугам каждому, кто смеялся над той, кого я благословил своей силой. И я воздам тебе.
– Подожди! Кто эта девушка в зеркале?
– У тебя только одна попытка – иначе снова окажешься на дне этого озера с ножом в груди, – холодно сказал водный дух. – А Агнесс Сальваторе окончательно утвердится в моих силах и будет припеваючи жить с твоим мужем. Ну, а ты… Ты станешь ничем.
– НЕТ! ОТВЕТЬ! КТО Я НА САМОМ ДЕЛЕ ТАКАЯ?
– Вспомни свое имя, попаданка… – прозвучал в ушах шепот Сэй Дзена. – Вспомни – иначе умрешь…
ГЛАВА 8
– Эй, баранесса, вставай! Утреннюю дойку проспишь!
Грубый женский голос окатил, словно ушатом холодной воды.
Такой же холодной, как была вода в озере, куда, пронзив меня ножом, столкнула Агнесс.
Сквозь сон я слышала и другие женские голоса. Они переговаривались, смеялись прямо рядом с моей постелью.
Я же никак не могла очнуться. Даже просто открыть глаза.
Каждая клеточка моего тела молила только об одном – доспать, доспать, доспать!
Даже просто поднять веки казалось нестерпимо сложной задачей. А уж чтобы выбраться из-под тонкого одеяла, под которым удалось согреться с таким трудом, на утренний холод, и вовсе выглядело каким-то зверством.
– А Финька у нас теперь не простая доярка, а важная особа, фу-ты ну-ты! Ваше великое бараненс-с-ство, изволите ли после пробуждения теплый халатик, кофе и круассаны в постель?
Это ехидное замечание было встречено взрывом всеобщего хохота. При том, что сказавшая это девушка произнесла слово «кофе», как «кофа».
Но даже произнесённое неправильно, это слово обладало для меня магией.
Всегда.
В своем мире я никогда не любила рано вставать. Мой косметологический кабинет работал исключительно во вторую смену…
В моем мире?
Косметологический кабинет?
Дух воды сказал, что я попаданка.
Теперь я окончательно поняла, что тело Фионы для меня чужое. У меня была совсем другая внешность и другая жизнь.
Внешность той красивой девушки с фисташковыми глазами.
Вот только поверить в это было до сих пор трудно.
Она была прекрасным видением, недосягаемой мечтой. А все, что окружало меня сейчас – суровой реальностью.
Я на все сто процентов чувствовала себя бедной жалкой Фионой Гастелло, но никак не той необыкновенной красавицей.
Я даже не представляю, как ее зовут.
Как звали меня до попадание в это тело.
– Гляди, гляди, просыпается!
– Видать, и правда наша Финька нынче к кофу да круассанам приучена!
Снова смех.
И тут вмешалась первая, обладательница грубого голоса.
– Я тут с тобой цацкаться не собираюсь, баронка или баранка, чтоб тебя! А ну живо встала! Снежина уж час орет, вымя полно, а эта баранка лежит, да в ус не дует!
Не успела я толком открыть глаза, как прямо мне на голову полилась ледяная вода.
Волосы и подушка вмиг стали мокрыми.
Фу, как же противно!
Под новые взрывы хохота я вскочила и увидела прямо над собой главную скотницу со своей фермы – госпожу Липу Шиппи. Это была худая, даже костлявая женщина преклонных лет с морщинистой кожей.
Поодаль от нее стояли другие доярки нашей фермы в косынках, уже одетые и готовые к смене.
Я посмотрела на простенький кристальон, который висел над деревянной дверью, и ужаснулась – полпятого утра!
У аристократов свои собственные кристальоны, иногда по нескольку у каждого, бедняки же не могут себе такого позволить, поэтому и покупают их вскладчину на несколько человек, а иногда и на всю деревню. Чем больше человек пользуется кристальоном, тем слабее и рассеяннее его магия.
Остальные доярки – Ниута, Сира, Чичи и другие смотрели на меня искоса, и продолжали испускать насмешки. А госпожа Липа продолжала очень громко и сурово выговаривать насчет моей непомерной лени.
Я нахмурилась, пытаясь понять, ГДЕ вообще оказалась.
ГДЕ и КОГДА.
Эдриан от меня отказался на глазах у всех…
Предательский нож Агнесс…
И Сэй Дзен.
Неужели все это было сном?
Я подняла правую руку и с облегчением увидела, что жуткой черной татуировки-черепа там нет.
Я не проклята и не заражена мареновой чумой!
Пока еще не проклята.
Но зато…
На моем безымянном пальце блеснуло знакомое золотое обручальное кольцо с рубином!
Со стекляшкой, как сказала Нерисса Сальваторе, когда Эдриан расторг наш брак, и оно лопнуло прямо на моем пальце.
Но сейчас кольцо на месте – получается, я попала в момент, когда меня уже признали баронессой и мы с Эдрианом уже поженились.
Тогда почему я на ферме?
Я постаралась напрячь память, которая сейчас представляла полное месиво, кашу из обрывочных воспоминаний Фионы и не менее обрывочных воспоминаний попаданки, но ощутила только резкий приступ головной боли.
– Я кому сказала – собирайся! Живо! – проорала Шиппи и в меня полетела кружка с остатками воды, гулко ударив меня по лбу. – А за то, что задержала смену, после дойки вычистишь коровник! И про свинарник тоже не забудь! Ишь ты, баранеска тут сыскалась…
