Остров невиновных - Шевченко Ирина

«Я смогу нарисовать тебя даже с закрытыми глазами», — сказал он ей однажды…

— Невероятно! — обескураженно прошептал доктор Эверет, глядя попеременно то на рисунок, то на Марти. На его лице не осталось и следа от профессиональной вежливой сдержанности, а глаза возбужденно горели. — Просто невероятно!

— Да, — согласилась Марти. — Очень похоже.

— Вы не понимаете, это… — Доктор приобнял ее за плечи и сообщил на ухо: — Это прогресс! Огромнейший. Вы… Постойте-ка. — Он отстранился, чтобы требовательно взглянуть ей в глаза. — Вы ведь не только из-за миз Кейдн свернули с аллеи? Вы знакомы и с…

Имя не прозвучало. Марти предоставили право самой его назвать. Или выбрать.

— Мы с капитаном Стайном были знакомы. На фронте.

— Интересно, — протянул доктор, покосившись на Томми. Тот вновь был безучастен к происходящему рядом, как и положено мертвецам. — Вы воевали?

— Работала в полковом госпитале, куда капитан попал после ранения.

— Потрясающе! — опять восхитился Эверет. — Выходит, вы сможете пролить свет на те события? Нынешнее состояние… э-э… капитана Стайна, я думаю, как раз и связано с тем ранением, а никаких медицинских документов не сохранилось. — Говоря, он увлекал Марти все ближе и ближе к выходу на аллею. — Если вы расскажете, как все было, или вспомните о неких сопутствующих обстоятельствах… Вряд ли ранение само по себе могло привести к подобному. Мне сказали, что оно было не слишком опасным, пострадали только ноги, и непосредственной угрозы жизни не было…

Легковесное суждение, простительное обывателям, но не целителю: порой достаточно занозить палец, чтобы твоя жизнь повисла на волоске, — смерть умеет находить лазейки. Однако Марти не стала спорить. Так же, как Эверет хотел получить информацию от нее, мысленно уже планируя новую терапию и предвкушая успех, который польстит его честолюбию, и профессиональному и личному, Марти ловила каждое слово доктора, чтобы собрать недостающие фрагменты мозаики, на которые кто-то разбил последние несколько лет их с Томми жизней. Лишнее она отсеивала. Все чувства, что мешали думать, были надежно заперты в дальнем уголке сознания. Она могла бы радоваться, если бы поверила предположению неведомых «мы», будто муж предал ее не по своей воле. А если бы не поверила — злорадствовать, видя, какая его настигла расплата. Но за время, проведенное в тюрьме, ища объяснение тому, что случилось с ней, она перебрала тысячи вариантов, и тот, где не по своей воле, и тот, где неминуемая расплата, тоже приходили ей в голову, и все эмоции, связанные с ними, Марти в какой-то степени уже пережила. Сейчас она искала другие ответы.

Вивиен — пусть будет Вивиен, пока не прозвучало других имен, — в одном была точно права: Томми мог бы все объяснить. Но прежде Томми нужно вернуть к жизни, а для этого — понять, что заставляет его считать себя покойником. Марти шла с Эверетом к главному корпусу, оглядывалась, будто невзначай, чтобы убедиться, что Томми бредет за ними, словно привязанный, сам, наверное, не отдавая себе отчета, что заставляет его идти и куда. Отвечала коротко и обтекаемо на вопросы, стараясь не выдать главного — во что вылилось пребывание капитана Стайна в госпитале, а сама раскладывала в уме выуженные из уже услышанного факты.

Сама. На подсказки острова рассчитывать не приходилось. В лечебнице, как и в тюрьме, использовали для охраны блокирующие магию устройства, и голос Карго-Верде даже эхом смутного предчувствия не пробивался сквозь защиту.

Но ничего, она справится.

Весна триста шестнадцатого… Мать и дед долго скрывали… Леди Амалию Марти помнила хорошо. К сожалению. А дед — видимо, глава рода. Двоюродный дед на самом деле. Томми немного рассказывал о нем, близки они, судя по тем рассказам, не были. Но старый лорд Стайн отчего-то помогал леди Амалии скрывать от других состояние ее сына… Потому что его наследники, сын и внуки, погибли? Это ведь о них матушка Томми писала перед тем, как приехала тогда. И приезд ее стал началом конца и без того хрупкого счастья…

Нелепое обвинение. Суд. Безразличие в зеленых глазах. Протокол экспертизы, подтверждающий стороннее воздействие на разум и волю. Решение об аннулировании брака и мягкий, по мнению защитника, приговор…

Как понять, что из этого имеет смысл, и отыскать во всех событиях общий знаменатель?

Почему знаменатель — Марти не знала. Просто так говорят, подразумевая некую общую для чего-либо деталь. Но, вообще, это из математики: число, на которое делят. Ничего больше о знаменателях ей не вспомнилось, а о делении — только то, что нельзя делить на ноль. Но ведь с жизнью ее мужа — бывшего мужа, но это не важно — именно так и поступили: разделили на ноль, превратив в бессмыслицу. Значит, тот знаменатель, что нужно найти, для Томми сейчас равен нулю…

Занятно.

Марти усмехнулась, косо, одним уголком рта. Математику она никогда не любила и не была в ней сильна, но заученные в школе правила неожиданно пригодились.

— Прошу вас, миз Аллен. — Доктор Эверет распахнул перед ней дверь в приемную, и сидевшая там за маленьким столиком медсестра, очевидно выполнявшая при заведующем обязанности секретаря, встрепенулась, заметив Марти и Томми, тихо вошедшего следом. — Все в порядке, Мэри, — успокоил ее Эверет. — Мы побеседуем в кабинете. Принесите нам, пожалуйста… хм… Миз Кейдн?

Видимо, он не обратил внимания, что все это время девушка-тень следовала за ними, и удивился, когда она, робко озираясь, проскользнула в приемную.

— Можно мне остаться? — тихонько попросила Вивиен и покраснела. — Вы ведь… будете оживлять мертвеца?

Подобная игра заслуживала аплодисментов, но Марти сдержалась, обняв себя за плечи. Эверет снова задумчиво хмыкнул.

— Хотелось бы, — проговорил он, посмотрев на «покойного». — Но пока мы просто поговорим. Вам будет с нами скучно, Вивиен. Пусть лучше сестра Мэри напоит вас чаем. Хорошо?

Девушка кивнула. Должно быть, боязливость и покладистость были частью образа, разрушать который она пока не спешила.

— А вы, миз Аллен? — обратился Эверет к Марти. — Вы продрогли, чай вам не помешает. Или кофе?

— Просто горячей воды, если можно. В большой кружке.

— Конечно, можно, — ласково улыбнулась сестра Мэри, приняв ее за новую пациентку, и незаметно, как ей казалось, покосилась на доктора.

— Миз Аллен будет у нас работать, — не поддержал он ее заблуждение. — Принесите ей воды, будьте добры, а мне — чашечку кофе. И позаботьтесь о миз Кейдн.

Для Томми он ничего не попросил, но тот ни в чем и не нуждался. Даже бумагу и карандаш, которые доктор дал ему после того, как впустил в свой кабинет и усадил на кушетку, проигнорировал.

— Странно, — нахмурился Эверет. — Обычно это — единственное, что его успокаивает.

— Мне кажется, он и так спокоен, — заметила Марти.

Не по-хорошему спокоен. Так спокойны вещи на полках, и сбрось ты их на пол, спокойствие это никуда не денется.

— Да уж, — вздохнул доктор. — Но мы ведь сможем это изменить?

— Мы? — Она вспомнила фразу, брошенную им в приемной. — Вы берете меня на работу?

— Я заинтересован в том, чтобы помочь капитану Стайну вернуться к нормальной жизни, а вы неплохо на него в этом плане влияете. Прежде он не рисовал никого конкретного. Возможно, вас он вспомнил, и было бы неплохо закрепить эти воспоминания. Поэтому мне и хочется, чтобы вы остались в лечебнице, Мартина… Могу я называть вас Мартиной?

Он спрашивал, а сам поглядывал на Томми, чтобы видеть, какую реакцию вызовет у него ее имя. Реакции не последовало. Возможно, оттого что Томми никогда не называл ее Мартиной…

— Конечно, — кивнула она.

— К тому же у вас есть необходимые навыки, — продолжил Эверет. — В госпитале вы были медсестрой, верно?

— Хирургом.

Доктор изумленно выгнул бровь. Потом, кажется, что-то понял.

— Хирургом, — повторил со значением. — И когда капитан Стайн попал в госпиталь?..

— Его оперировала я.

Этот факт был из тех, которые Марти больше не видела смысла скрывать. Хотя с учетом ее задумки откровенность особой роли уже не играла.