Совершенные (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир"

– Твоя мама была достойной женщиной.

– Она была Совершенной. Достигла Пантеона, когда мне исполнилось шесть. А знаешь, что произошло в тот же год? Она умерла! Снова спасая чужие шкуры. И вместо нее остался лишь чертов портрет на стене, где она и на себя-то не похожа! А святой отец на поминальной службе сказал, что Истинодух забирает лучших. Тогда я решила, что к черту все эти прекрасные качества. Лучше быть стервой, чем дохлой.

– Ты думаешь, что жестокость спасет тебя от боли, Кассандра. Но это не так.

– Еще как спасет. Уже спасает, – процедила я. – Знаешь, в академии у меня ужасная репутация. Считается, что я переспала со всем курсом, ну и еще с парочкой преподавателей. Ах да, и с ректором, конечно. И неважно, что он пузатый старик с лысиной и пятью внуками. А знаешь, что самое смешное? Я сама пустила большинство слухов о себе.

– Зачем? – Его голос звучал глухо.

– Поначалу хотела отвадить одного слишком настойчивого поклонника… Ну а потом…Потом поняла, что никто не обратит внимания на мои безумства, если совершать их… регулярно. Ну или делать вид, что совершаешь. Быть стервой – очень выгодно, знаешь ли.

– Ты не стерва.

– Еще какая. Но знаешь, что ужасно? Весь Аннонквирхе будет рыдать от смеха, когда узнает, что стерва Кассандра умерла девственницей. На самом деле это довольно обидно. Я ведь даже никогда толком не целовалась. – Поцелуй Дамира я решила вычеркнуть из памяти как нелепую случайность.

– Кассандра, ты не умрешь.

– Откуда ты знаешь? Серьезно, кто бы мог подумать, что я так облажаюсь в этом вопросе. Обидно умирать, так и не узнав, почему все сходят с ума от этого самого секса…

Август за моей спиной отчетливо поперхнулся. Похоже, он не привык к подобным откровениям. Я же снова потёрла ледяные ладони. Буря колошматила по крыше и стенам снежными кулаками, и я заставляла себя не вздрагивать от каждого удара.

– А у тебя была девушка?

– Нет.

– Совсем? А поцелуи?

– Один раз меня поцеловала девушка с розовыми волосами. Тот поцелуй я запомнил на всю жизнь.

Я осеклась. Да уж… Тот поцелуй мы оба никогда не забудем. Но можно ли назвать это хорошим воспоминанием?

Проклятый Август умеет сбить меня с толка.

– И все? – пробормотала я.

– И все.

– Отлично, – кисло протянула я, глядя на закопченную бревенчатую стену. Кажется, или она дрожит под напором стихии? Надо просто не думать о том, что происходит снаружи… Надо просто говорить о чем-то совсем ином. О том, что перечеркивает мысли о скорой смерти. – Мы с тобой просто два гребанных неудачника, которые сдохнут, даже не узнав, что такое секс.

– Кассандра, прекрати. И не ругайся.

– А то Истинодух меня накажет?

– Мне не нравится.

Почему-то я замолчала. Ненадолго, конечно. Пока новый порыв ветра не дернул крышу, а меня не накрыло новой волной ужаса.

Но лучше я сдохну на месте, чем признаюсь, что мне страшно!

– Ну зато теперь ты можешь надеяться, что попадешь прямиком в рай, – пробормотала я, косясь на затухающий огонек. Его скудный свет почти сдался надвигающейся темноте. – А я буду жариться в котле и жалеть, что не нагрешила гораздо больше. В конце концов, какая разница, если итог один.

– Зачем ты все это говоришь?

– Ну ты ведь почти священник. А мне надо облегчить душу.

– Я не священник, а ты вовсе не испытаешь тяги к исповедям.

– Может быть, мне немного не по себе… Тебе не интересно?

– Мне…интересно. Но ты не должна этого говорить.

– Вот еще. О чем еще мне говорить, когда я лежу голая рядом с мужчиной? Ладно, почти голая. На мне есть белье и ботинки!

Даже лежа спиной, я готова была поклясться, что его скулы порозовели от румянца. Я бы хотела на это посмотреть, пожалуй, вид смущенного Августа мог бы поднять мне настроение. Но почему-то я боялась оборачиваться…

– Тебе не о чем беспокоиться, – тихо сказал Август, и его дыхание пощекотало мне затылок, отчего по коже пробежали мурашки. – Я тебя не трону…

– Конечно, нет, – я закрыла глаза, надеясь, что спасительный сон все-таки отберет у меня сознание и способность болтать. – Уж скорее ад замерзнет. Ты предпочтешь превратиться в сосульку, но не нарушить свои дурацкие принципы. И знаешь, что…Из тебя получилась никчёмная печка, Август Рэй! Даже сугроб был теплее, чем ты!

Некоторое время за спиной было так тихо, словно парень каким-то волшебным образом испарился и оставил меня одну. Я уже хотела обернуться, чтобы убедиться в этом, как одеяло приподнялось, а меня обняли теплые руки, спиной вжимая в твердое мужское тело. Из груди вырвался выдох, у нас обоих. Несколько минут мы просто лежали, свыкаясь с новыми ощущениями. Кожа к коже. Его дыхание у моего виска. Тяжелая рука, лежащая поверх моей, и пальцы, касающиеся груди. Моя спина и мои бедра, окутанные чужим теплом, чужой тяжестью, чужой силой.

Я осторожно пошевелилась, устраиваясь удобнее. Желая вжаться сильнее, ощутить больше…. Тело Августа напряглось, стало каменным, словно в ожидании удара… Я осторожно подняла руку и медленно вложила свою ладонь в его. Наши пальцы переплелись, а дыхание сбилось.

Я хотела сказать что-то едкое, чтобы разрушить то странное, хрупкое и нежное, что окутало нас коконом. Хотела, но… почему-то не смогла. Злые слова застряли в горле, и я замолчала, слушая, как дышит Август. Чуть рвано… От его тела мне наконец-то стало тепло. Сквозь негу удовольствия, расплавившего мой мозг, пробилась мысль, что мы так удивительно совпадаем. Словно все изгибы моего тела внезапно нашли нужное положение. Словно моя рука в его руке – самое правильное, что может быть в этом мире. Словно его дыхание создано для того, чтобы успокаивать ритм моего сердца.

Мне нравилось лежать в его объятиях. И понимание этого меня испугало сильнее, чем буря за стенами.

«Прямая провокация – лучший способ определить намерения противника». И лучший способ понять себя. Вот только выводы могут оказаться поистине пугающими…

– Ладно, ты не сугроб. Ты гораздо теплее, – едва слышно пробормотала я.

Парень за спиной тихо хмыкнул.

– Ты вспоминал тот день? – внезапно спросила я, кутаясь в тепло Августа.

Некоторое время он молчал, и я думала, что уже не ответит, когда услышала:

– Да. Постоянно.

– То, как увидел меня в мужской уборной?

– Я увидел тебя раньше. Когда ты вошла в чайную.

– Правда?

– Да.

– Расскажи мне? – попросила я. Почему-то было так важно это услышать…

– Ты стояла в дверях и тебя обливал солнечный свет. Тек по силуэту, по белым и розовым юбкам, по волосам. Это было так… удивительно. И очень красиво. Словно картина в солнечной рамке. А потом ты сделала шаг и оказалась живой девушкой. Растерянной и почему-то испуганной. Ты не понимала, куда сесть. А потом я смотрел, как ты устроилась за столиком и выпила немного чая. Он тебе не понравился.

– Но ты сидел ко мне спиной! – возразила я, несколько ошарашенная таким признанием. Он смотрел на меня? Неужели это правда? – Ты не мог меня увидеть.

– Я увидел. Я всегда вижу тебя первым, Кассандра.

– И… что ты подумал? Обо мне?

Замолчи, Кассандра. Просто замолчи!

– Что мне хочется тебя защитить.

Я издала какой-то невнятный звук. Кажется, я подавилась словами и совершенно растерялась. Нищий парень в сутане, собирающийся отправиться на границу с Равилоном, хотел защитить меня? Разряженную в шелка и обвешанную драгоценностями дочку градоначальника? И почему меня это так сильно трогает? Почти ранит…Да уж, бесчувственная Кэсс бесславно сдает свои стервозные бастионы…

Не выдержав молчания и собственной слабости, я повернулась под одеялом. Королевы смотрят в лицо опасностям и собственным страхам!

И ахнула.

– Август, твоя маска слетела.

Иногда даже опытный миротворец не может удержать маску, если его обуревают сильные эмоции…

Август удивленно моргнул. А я смотрела в его лицо, не в силах отвести взгляд. Лицо, которое я так хорошо помнила. Высокий и чистый лоб, широкий разлет бровей. Острые скулы, ровный нос и твердый подбородок. Красивые губы…и глаза, до краев наполненные опасным темным огнем. И…желанием. Я не знала мужчин на практике, но уж теорию изучила! Мужчина, который так смотрит, дошел до края по дороге самоконтроля. Он стоит на обрыве – и порыв даже легчайшего ветерка скинет его вниз.