Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия"

— Мне просто приснился кошмар, — Рихо понимал, что оправдание выходит достойным нервной девицы, но ничего лучше придумать не сумел. — А этот недоумок сунулся ко мне в комнату — здесь, чёрт возьми, даже замков на дверях нет — вот и получил по заслугам!

— Кошмар, значит, — Габриэль сложил тонкие белые пальцы домиком, искоса глядя на своего друга. — И именно поэтому ты орал так, как будто — цитирую едва не отправленного тобой к Престолу Троих парня — «свинью заживо шкурают». И сейчас трясёшься, как мокрая мышь!

— Далась вам обоим разная скотина…

— Не пытайся перевести тему, Рихо, у тебя очень плохо получается. В «просто кошмар» я всё равно не поверю. Так что — предлагай другие варианты.

— Это допрос, что ли?

— Это попытка объяснить кое-кому, что врать мне не стоит. Тем более, если дело связано с магией. Прости, но это первое объяснение твоему помешательству, которое приходит мне в голову.

И тут Рихо подумал, что офицер Гончих из него всё-таки вышел отвратительный. Слишком занятый мыслями о страданиях Эулалии и том, что чуть не убил — абсолютно неосознанно — невинного человека, он упустил из виду причину по которой разделил с юной чародейкой её мучения. Кажется, магия крови не обошлась-таки без последствий.

— Габриэль… — Рихо очень старался, чтобы голос звучал спокойно, но скрыть панические нотки в нём оказалось не так-то просто. — Думаю, на этот раз ты прав.

— Неужели? — Габриэль было усмехнулся, но тут же встревожено нахмурился, видя, как побледнел его друг. — Рихо?..

— Ты прав насчёт магии. То, что было в моём сне… или не сне, чёрт его разберёт!.. Эулалия… Я как будто был в её теле, что ли. Если это не откат от того ритуала, тогда что ещё?!

— Что именно ты видел?

— Достаточно, чтобы захотеть спалить весь Ковен к демонам!..

— Правильно, Рихо, давай развяжем войну с магами — нам это будет так кстати! — Габриэлю очень не нравились лихорадочно блестевшие глаза Рихо, да и вид друга в целом — нездоровый и перепуганный. Но сарказм сейчас был уместнее, чем излишняя забота — её бы Рихо принял разве что стоя одной ногой в могиле.

— Ты не понимаешь!

— А как я что-то пойму, если ты мне ничего толком не объясняешь?!.. Так, ладно!.. Хватит устраивать собачью свару, вместо того, чтобы искать решение проблемы!

— Я знаю, какое решение будет верным, — Рихо потупил взгляд, запуская пальцы в свои волосы, спутанные пряди которых доходили почти до плеч. — Габриэль, думаю, мне лучше на время убраться в Чёрную Крепость или ещё куда. Я… совершенно не осознавал, что делаю, понимаешь?.. Что если я в следующий раз брошусь с ножом на тебя?

— У меня вроде нет привычки шляться ночью по твоей спальне.

— Габриэль, ты вообще слышал, что я сказал? Я могу быть опасен!..

— Даже если и так, Рихо, — Габриэль смотрел на него, чуть прищурившись. — Мы вроде оба не дремучие крестьяне, чтобы в ужасе шарахаться от всего, что связано с колдовством. А что до твоей «небезопасности»… Вспомни, о чём ты говорил мне в лазарете Обители, когда я думал, что из-за проклятия могу обратиться в тёмномагическую тварь. «Я лично перережу тебе глотку освящённым клинком, если ты перестанешь быть человеком. А до той поры — ты мой друг, такой же, как и прежде» — это же твои слова, Рихо?.. Могу с чистой совестью тебе их повторить.

— Сейчас всё иначе.

— Для меня ничего не изменилось. Так что — лучше отдыхай, герой. Между прочим, через три дня коронация, на которой ты будешь стоять в почётном карауле. И, надеюсь, не хлопнешься в обморок, обеспечив царствованию нашего дорогого императора дурное предзнаменование.

— Не хлопнусь, не бойся. Хотя, у него и так не царствование, а сплошные зловещие знамения. Хуже уже не будет, даже если я отброшу копыта прямо в соборе Святого Энно.

— Нет, Рихо, очень тебя прошу — не порть церемонию, которая должна стать венцом моей церковной карьеры!.. — при этих словах Габриэль совершенно по-мальчишески подмигнул Рихо, и тот подумал, что способность ехидничать в ситуациях, когда другим хочется удавиться, у Фиеннов тоже семейная. А вот следующую фразу Габриэль произнёс уже абсолютно серьёзно: — Но мне ещё интересно вот что — работает ли твоя новообретённая связь с Эулалией в обе стороны?..

***

Эулалия часто видела кошмары — но совсем не такие, как в этот раз. Так что уже начинала сомневаться — а кошмар ли это в принципе?.. Открывавшиеся перед ней одна за другой картины были слишком уж яркими для обычного сна. И все как одна — безрадостными.

…Вереницы костров, затмевающих небо чёрным дымом — так много, ужасно много!.. И каждый из них издаёт сладковато-душный запашок горелого мяса. Человеческого.

…Толпы людей, отчего-то — все в серых и грубых одеждах, едва ли не рубищах — и мужчины, и женщины. Множество лиц, на всех застыло одно и то же выражение — полубезумная смесь ярости и восторга. Пустые, словно не видящие ничего перед собой глаза. Рты, широко и уродливо разинутые в крике.

…Город — когда-то явно большой и богатый, с величественными мостами, перекинутыми через плавно текущие воды реки, и широкими, вымощенными каменными плитами улицами. Но теперь тут и там пестрящий обгорелыми остовами зданий и домами, чьи окна оказались выбиты, а двери — снесены с петель.

А потом перед глазами Эулалии предстало то, что мгновенно вытеснило из её головы все предыдущие мрачные образы. Она увидела человека, который стал для неё в последнее время почти единственным смыслом существования, кроме, разве что, трикверианской веры — кардинала Фиенна.

Вот только он — восседающий на высоком алом троне, спинку которого венчала золотая трёхконечная звезда — не вызвал теперь у Эулалии привычного благоговения. Глядя на него, она чувствовала перехватывавший горло страх и — отчего-то — смешанное с ним чувство вины.

Прежде Эулалия видела в глазах кардинала стылый лёд — но теперь этот лёд словно обратился в светлое голубое пламя, опаляющее всякого, кто встречался с отпрыском рода Фиеннов взглядом.

Это пугало больше, чем появившийся на поясе кардинала меч в усыпанных рубинами ножнах — такой же броский, как и красный камзол с золочёным шитьём на груди, изображавшим объятую пламенем звезду Троих. Или — чем окружавшие кардинальский трон вооружённые до зубов мужчины, чьи чёрные мундиры были отмечены той же эмблемой.

И даже сильнее, чем тянувшиеся по обе стороны от трона вереницы одетых в лохмотья и закованных в цепи людей. Лица многих были слишком благородны и тонки в своих чертах, чтобы принадлежать простолюдинам. Тела большинства покрывали бурые корки подживших ожогов и красные вспухшие полосы, оставленные бичами.

Эулалия же стояла перед троном Габриэля Фиенна, всё глядя в его лицо — красивое, породистое и жестокое — пока он не произнёс со своей обычной усмешкой:

— Ну что же ты молчишь, друг мой? Скажи, тебе нравится… это? — Фиенн взмахнул в сторону изувеченных пленников узкой ладонью, унизанной золотыми перстнями. В орнаменте украшений читались угловатые письмена неизвестного Эулалии языка. — Ведь это — и твоих рук дело!..

Эулалия попыталась возмутиться. Почему кардинал стал называть её «другом», отчего бросает ей странные обвинения?!.. Однако, поняла, что речь, как и тело, ей не подчиняется. Да и само тело оказалось чужим — потянувшаяся к мечу у пояса ладонь, которая ощущалась как собственная, но подчинялась иной воле, однозначно выглядела мужской.

Но дочь благородного семейства Осорио недаром была чародейкой — она слышала о магии и более странной, чем та, что сейчас переместила её в… Чужой сон? Чужое видение о грядущем?.. В любом случае то, что Эулалия видела, волновало её больше, чем то, как ей выпало это делать. И она лишь на мгновение изумилась, когда голос, который ответил на вопрос кардинала, оказался принадлежащим Рихо Агилару:

— Моих?! Габриэль, проклятье, я никогда не желал того, что происходит теперь!.. Я всего лишь хотел спасти тебя!

— И хотел этого слишком сильно. Неужели ты и вправду думал, что после того, как продашь ради меня душу, я вернусь прежним? — улыбка Габриэля сделалась шире. Он небрежно поправил волосы, и блики от крупных рубинов на его перстнях упали на бледное лицо. На миг оно показалось измазанным в крови. — Я ведь когда-то предупреждал тебя!.. Но ты всё равно не захотел слушать. Глупый, смелый Рихо! Чёрный Пёс, отворивший дверь слугам Бездны!