Эннера (СИ) - "Merely Melpomene"

Ллэр сел ровнее, и Мире пришлось высвободиться, тоже устроиться как-то иначе. Может, и к лучшему, иначе никак не получалось настроиться действительно на серьёзный лад. Нет, нет, но соскальзывала в ощущения, не оставляющие места мыслям.

— Мы ни фига так и не узнали об этих Тенях. Такого, чтобы наверняка, — он покусал губу. — Роми знает кое-что, но оно не вписывается в то, что произошло… не совсем вписывается. Ты можешь быть права. Потому что… Я вообще не понимаю, какого ты там оказалась, кроме как целенаправленно убрать Самара. Да ещё и от Алэя.

— Может, и целенаправленно. Я вряд ли смогу объяснить. Но одно совершенно точно, — она пристально посмотрела ему в глаза. — Я понятия не имела о существовании Самара. Ни кто он, ни что, ни где, ни что вообще есть такой… Ты же мне веришь?

— Конечно, я тебе верю, — он усмехнулся. — Ты сомневаешься?

— Нет, я просто хочу это слышать.

— Я верю тебе… И… что бы там ни было, ты не должна испытывать угрызений совести из-за того, что хотела и пыталась убить Алэя. Не потому, что в тебе были Тени, и ты вряд ли отвечала за свои поступки. Подозреваю, он внёс посильную лепту в то, чтобы подтолкнуть тебя к этому, а?

— Не настолько, он всё-таки твой отец, — улыбнулась Мира. — Но ты сам согласился, что я не имею права судить, так что… — она пожала плечами. Стала серьёзной. — Ты, конечно же, скажешь, что я ничего не понимаю. И будешь прав, но! Я уверена, что Тени — ключ к тому, что случилось. Не только с Самаром.

— Я скажу, что я тоже ничего не понимаю, — невесело улыбнулся Ллэр. — Я вернулся туда… Исследовал каждый миллиметр места, где раньше стояла деревянная халабуда Самара. Каждую щепку, что не унесло ветром. И единственное, что там сейчас есть — выход в подземные пещеры. Может быть, Тени явились туда убить Самара, потому что только так можно было распечатать вход в пещеры, но мне кажется сомнительным. То шоу, что Тени устроили нам… Роми говорила, если переложить изменения температуры воздуха на ноты, получится мелодия. Я не чувствовал ничего подобного. Чёрт, не знаю. Что помнишь ты о Тенях?

— Я не помню почти ничего, но… Мне кажется, ты можешь узнать, что именно я не помню, — она придвинулась ближе, сжала пальцами его ладонь. — Не знаю, насколько получится, но мы ведь можем попробовать?

— Предлагаешь, чтобы я влез к тебе в голову, как ты — к Роми?

— Интересно, откуда ты знаешь, как именно я влезла в голову к Роми, а? — обиженно хмыкнула Мира. Выпустила его руку, развернулась спиной, собираясь соскочить с кровати, чтобы одеться. — Забудь, я ничего не предлагаю.

— Ты… — Он схватил её за руку, удержал, потом потянулся за ней. — Ты чего?..

— Ничего, — буркнула Мира, но не вырвалась. Обернулась, хмуро взглянула на лежащего на боку Ллэра. — Можешь не упоминать Роми в каждом втором предложении хотя бы? А то начинает казаться, что ты Тмиор только ради неё спасаешь.

Ллэр ухмылялся.

— Адан между прочим тоже в курсе, как ты по головам шарилась.

— Адан, между прочим, в курсе много чего, о чём ты не в курсе, — парировала Мира.

Его улыбка стала ещё шире.

— Да, и о чём же?

Она разозлилась, теперь уже на себя, потому что ведётся, как маленькая глупая девчонка. Весело ему, конечно… А она зачем-то ревнует, хотя дала слово, что не будет. И вообще…

— Ты хочешь попробовать или нет? — вместо ответа спросила Мира, уставившись в окно на лунную дорожку.

Ллэр завозился позади. Сел, обнял её со спины. Шепнул в самое ухо:

— Мне весело, потому что я не умею по-другому. Прости, — мягко коснулся губами её виска, пальцами — шеи. — Но не вспоминать Роми не выйдет. Её было слишком много в моей жизни и будет слишком много в твоей, раз уж мы пытаемся удержать Тмиор…

— Знаю, — так же шёпотом ответила она. Злость куда-то испарилась, уступая место нежности и… страху. Неизвестно, что может увидеть Ллэр в её памяти. Тем более неизвестно, к чему это приведёт. Но отступать не собиралась. — Ты готов?

— Готов… — Он перебрался вперед, устроился поудобнее напротив. Обхватил её лицо ладонями. — А ты? Ты тоже можешь ненароком зацепить что-нибудь из моей памяти. Что тебе не понравится.

— Обещаю не устраивать истерик и сцен ревности, — она взялась обеими руками за его запястья, сжала. — Но всё равно постарайся показывать поменьше.

— Уже начинаю возводить блоки на всё несущественное, — улыбнулся он.

Мира не ответила. Усмехнулась, подумав, каким нелепым кажется теперь обычное желание всех влюблённых знать друг о друге всё. Она не хотела. Так или иначе за плечами у Ллэра столетия, впереди — бесконечно много лет. Он будет жить, совершать ошибки, исправлять их, опять ошибаться, наслаждаться, страдать, расставаться, прощать, забывать, снова влюбляться и так по кругу. А у неё — ничтожно мало времени, когда тратить драгоценные минуты на ревность к прошлому — непозволительная глупость. Сегодня Ллэр с ней. Это главное. И поэтому она должна избавиться от всех сомнений, страхов, неуверенности. Их с Ллэром завтра — слишком зыбкое, чтобы ссориться из-за их вчера.

Больница никогда не нравилась Мире. Здесь давили стены. Дышать трудно, воздух пропитан стерильностью, если она вообще может чем-то пахнуть, множество непонятных приборов и пугающих роботов. Только почему-то сейчас она сидит в удобном кресле и терпеливо дожидается кого-то. Стены уже не давят, запах не раздражает, яркий свет не режет глаза.

— Знакомое место, — шепчет голос Ллэра, его самого не видно, но незримое присутствие ощущается. Наверное точно так же чувствовала её тогда Роми. Свидетель…

И сразу становится спокойней.

Мира вспоминает, зачем она здесь. Уверенней оглядывается и только сейчас замечает в конце длинного, пустого коридора Таль.

Она стоит, прислонившись спиной к красной стеклянной стене, рядом с незнакомым низкорослым, полным мужчиной в голубом халате, о чём-то озабоченно переговаривается, то и дело кивая в её сторону. Как всегда шикарная — накрашенная, разодетая. Синее облегающее платье повторяет каждый изгиб идеального тела, высокие каблуки делают стройную высокую фигуру ещё выше. Жесты властные, как будто ей принадлежит не только эта больница, но и весь мир.

Видимо, отдав последние распоряжения, Таль знаком отпускает немолодого сотрудника и направляется к ней. Грациозная походка хищницы — неторопливые, уверенные шажки пожирают пространство. Мира машинально вжимается в кресло. Почему-то в её присутствии она всегда робеет, хотя Таль очень мила и любезна. Может, потому что в голосе нет-нет да проскальзывают ледяные нотки, а в тёмно-синих глазах — холодное равнодушие.

Сейчас Таль смотрит по-другому. В пристальном взгляде легко просматривается жалость… Хотя… Мира вдруг понимает, что это не жалость, а сожаление. Настоящее, искреннее.

— Как ты себя чувствуешь, Мира? Ничего необычного? Всё в порядке? — она кивает, ещё больше ощущая дискомфорт. Кажется, глаза Таль просвечивают её голову насквозь, подчиняют волю. Скажет сейчас — пойди спрыгни с крыши, и она послушно пойдёт и спрыгнет. — У меня хорошие новости, — теперь в голосе отчетливо слышится разочарование. — Пришло время расстаться. Больше у нас нет причин задерживать тебя здесь.

К Мириному страху перед Таль добавляется задорный интерес Ллэра. Вряд ли он специально позволяет понять, что чувствует, но обещанные блоки на несущественное слишком слабы, и всё под ними не скроешь. Теперь Мира точно знает — Ллэр испытывает почти уважение к разуму Таль. В его глазах она почти равная. А может, без почти.

Ревность кольнула и отпустила. Было бы странно, если бы Ллэр не восхищался Таль, её умом, амбициями, знаниями. Впрочем, сейчас это совершенно не важно, только отвлекает. Мира машинально ставит блок, сосредотачивается только на собственных воспоминаниях. И неожиданно сознание раздваивается, как будто существуют две Миры. Одна — там, в больнице, в прошлом. Вторая — над ней, словно заново переживает события, изучает, отмечает каждую деталь, анализирует.

Бесконечный красный коридор. Совершенно пустой — они идут уже минут пять, а им до сих пор никто не попался навстречу. Зато уже раз семь свернули направо, отчего ощущение, что идут по кругу, только растёт. Миру так и подмывает распрощаться с Таль и броситься бегом вперёд, чтобы поскорее оказаться на шумной улице. Почувствовать себя свободной. Вдохнуть наконец-то приторно-сладкий, густой, как карамель, воздух, запрокинуть голову, чтобы увидеть небо, улыбнуться птицам, потом зажмуриться от удовольствия, подставляя лицо ласковым лучам солнца, рассмеяться. Она так давно не была снаружи…