Время падать, время летать (СИ) - Герцен Кармаль

— Расскажи мне все, — упрямо повторила Хелена. — Рози, пойми. Я уже не та, что раньше. Я смогу… я вытащу вас отсюда, слышишь?

Рози будто не слышала. Поставила суп перед ней и поспешно отошла в сторонку.

— Да что с вами такое! — взорвалась Хелена. — Ходите как бледные моли с приклеенной улыбкой на губах!

— Джоанна дала им свет. Очистившись от грехов, они счастливы.

— А ты? Почему ты не счастлива?

Будто бы решившись, Рози повернулась к Хелене.

— Когда мы покинули школу…. Тогда я думала, что поступаю верно, что вы — агрессоры, что вы нас погубили, из-за вас мы попали в Бездну — наш личный ад. Мы все шли и шли куда-то, и твари Бездны, даже если попадались нам… они нас не трогали. И это окончательно убедило нас, что она, Джоанна Малкович… — Рози густо покраснела, — …святая. Что она приведет нас к свету, как и обещала.

— Хочешь сказать, Бездна действительно дала ей какую-то силу? — поразилась Хелена. — Но зачем это ей? Бездна — сама тьма, зачем ей становиться светом, зачем позволять сдвинувшейся фанатичке исцелять ее детей?

— Думаю, это сделала не Бездна, — покачала головой Рози. — Может, кто-то из Безымянных Богов, может, кто-то из духов этого мира. И, Хелена, это правда избавление. От тревог, от кошмаров, от страха. Я смотрела на них и думала — это же так чудесно! Но правда в том, что… Я постоянно думала о Клэе, о Шани, о тебе — и о тех, кто остался в школе. Они не думали — потому что нам велено оставлять прошлое в прошлом. Именно там, как говорит Джоанна, находятся цепи, которые тянут нас вниз, в пропасть. Потому что эти люди хотели заставить нас убивать — сражаться за свое право жить в этом мире. Но я думаю… что она вас боится. Всех вас, вместе. Потому что она может исцелять людей, и я не понимала, что мешает ей исцелить Клэя и позволить нам быть вместе. А теперь поняла. Она похитит его, если только он будет один — как это случилось с тобой. И тогда я поняла и кое-что еще: Джоанну не интересует ничего, кроме обретения света, избавления от грехов. Ее не интересует возвращение в Альграссу, она не думает о том, что мы будем делать дальше, когда закончится еда — нам просто повезло, что мы наткнулись на заброшенную деревню, в котором еды было вдоволь. Там были призраки… но она их выгнала. Им пришлось уйти.

У Хелены глаза на лоб полезли от ее рассказа. Рози между тем продолжала:

— Когда я спросила Джоанну о еде, она сказала: мы придем в лес, и заберем все, что захотим. Но, знаешь, почему-то в тот момент мне показалось, что это не сильно ее беспокоит. Она не делит запасы, как это делали мистер Моррис и мисс Гейс, говорит, чтобы мы ели, когда захотим, и чтобы «заблудших душ», которых она приводит и первое время, до обряда очищения, держит в запертых комнатах, мы кормили так часто, чтобы они не испытывали голода. Потому что быть жестоким к другим — нельзя, это очерняет наши души.

— Ага, — хмыкнула Хелена. — А держать их на цепях, как собак — можно.

— Джоанна говорит, что поступает так ради вашего же блага.

— Да-да, это я уже поняла. Так как ты умудрилась избежать превращения в вечно счастливую куклу?

Рози вздохнула, теребя край платья.

— Последний этап очищения — выпить зелье. Оно ужасно пахнет и причиняет боль, но после него ты становишься… таким, как остальные. Обретаешь свет и становишься счастливым, забываешь обо всем плохом, что когда-то сделал и что когда-то с тобой случалось. Джоанна говорит, что это яд, который вытравит из нас всю тьму, но нас не убьет, потому что мы сами станем светом. Когда мы втроем — Ханна, Минди и я — проходили последний обряд очищения, Ханна плакала. Она боялась, что не пройдет испытание, что ее душа очистится не до конца, потому что у нее черная душа, она часто обижала других, и вечно ссорилась со своей младшей сестрой, даже дралась. А еще убегала из дома, чем пугала родителей. А я… Я испугалась, что, выпив яд, забуду о Клэе. Забуду об Альграссе и маме с папой, которые ждут меня там. Не сразу, но… забуду. А я не хочу забывать. Не хочу с улыбкой на губах встретить смерть от голода, если вдруг свет Джоанны, который отпугивает от нас зверей и тварей Бездны, когда-нибудь погаснет. И я предложила Ханне отдать свою часть яда — чтобы он подействовал уже наверняка. Видела бы ты ее благодарный взгляд! Она правда думала, что я ее спасаю! Тогда я поняла, как глубоко мы погрязли… во всем этом. В этих вдохновляющих речах и разговорах о Господе, который последовал за нами и в Бездну, о свете и об очищении души… И пока Малкович проходила у нас за спиной, я отлила свою часть Ханне, оставив себе только глоток. Я чувствовала себя просто ужасно, потому что знала — ее боль-то теперь станет только сильней. Но она правда этого хотела. В отличие от меня.

Рози хотела сказать что-то еще, да и у Хелены вопросов осталось не мало, но… Звук шагов из-за обостренного слуха она услышала первой, Рози — второй. Побледнела так, что на лице проступили прожилки вен и, прошептав: «Джоанна», пулей вылетела из комнаты. Догадаться и впрямь нетрудно — шаги твердые, уверенные, сопровождающиеся стуком каблуков по камню.

Дверь открылась. Малкович вошла, мельком взглянула на стоящую неподалеку от Хелены пиалу с супом, и только потом — на нее саму.

— Советую вам отпустить меня. — Спокойный тон дался Хелене нелегко.

— Мне жаль, что я заставила тебя ждать так долго, — вполне искренне извинилась Джоанна. — Но мне пришлось покинуть общину, следуя данной мне Господом Богом миссией.

Хелена ошеломленно покачала головой.

— Ты что, всерьез возомнила себя мессией? Дланью Господа? Святой? Кем? Ты — обычная учительница в обычной школе, которая стала не единственной, кто получил от Бездны «подарок» в виде магии.

— Не разговаривай со мной так, дитя. — Она медленно покачала головой. В глазах трудноуловимого оттенка промелькнуло неодобрение.

— Ага, этим я очерняю свою душу. В курсе.

Словно повинуясь мысленному призыву Малкович, в комнату вошли два дюжих детины, совершенно Хелене не знакомых. Чего не скажешь о выражении умиротворения на их тупых, исчерченных красными шрамами, лицах. Они подошли к ней, прижали к столбу. Пока Хелена пыталась вырваться из хватки одного, другой примотал к столбу ее тело и руки и закрепил цепь, вдев в кольцо на полу. Теперь она едва могла пошевелиться.

Хелена вытаращила глаза, увидев в руках Малкович нечто-то похожее на скальпель.

— Эй-эй, какого черта?!

— Каждый шрам — это вечное напоминание о грехе, который мы совершили, — монотонно сказала она. — Боль — это искупление. Только искупив грехи, ты сможешь очистить душу.

— Иди к черту, фанатичка! — выкрикнула Хелена.

— И первый шрам — за сквернословие, за оскорбление, за неуважение к старшим.

Мало того, что цепи впивались в тело, так детины еще крепко прижимали голову Хелену к столбу. Она даже дернуться не могла, пока Малкович, вонзив в кожу под глазом лезвие скальпеля, уверено вела его вниз. Хелена вскрикнула и удвоила старания, умом понимая, что вырваться не удастся.

— Сопротивляясь, ты делаешь себе только хуже. — Джоанна вдруг ахнула, побледнев. — Кровь… черная! Вы это видите?

Детины синхронно закивали.

— Тьма… истинная Бездна. Она уже в тебе… В твоих венах…

Закончив со щекой, Малкович переместила кончик скальпеля к правой скуле. Она будто рисовала на лице Хелены свой, одной ей понятный, узор.

— Второй шрам — лишь малая доля искупления за тьму, которая до краев заполнила твою душу. С тобой будет сложно, Хелена. Но я исцелю тебя, обещаю.

Казалось, демоническая кровь притупляет боль — и все равно она не смогла сдержать стона. Горело лицо, которого Малкович касалась руками, обагренными темно-бурой кровью — все-таки не совсем черной. Хелена обреченно думала об изуродованном лице: ненормальная наверняка постарается на славу. И все же не верилось, что мифический свет сможет противостоять ее демонической крови. А если все-таки сможет? Забудет ли она про Джоэла, Вика, Шани, Лексу? Или будет считать, что они, греховные, недостойны ее, просветленную?