Если любишь - солги (СИ) - Калинина Кира

Каждый раз эти утайки давали ощущение маленькой победы и тихую радость от возможности хотя бы частично сохранить таинство своего внутреннего мира. Как будто в душе бил собственный источник силы, и важно было не подпускать к нему чужих, чтобы не затоптали, не отравили, не отняли самую суть. Иллюзия, конечно. До тех пор, пока мажисьеры не решат отбросить принцип минимального принуждения. После этого меня просто выпотрошат.

26.3

У источника мудрости всё было по-другому. Сира почти не задавала вопросов, но охотно отвечала на мои. Наверное, это тоже было игрой, но такая игра меня устраивала.

Наши встречи начинались с чаепития за большим столом, поставленном на траве среди деревьев, в обществе нескольких видящих. Сира объяснила: чем лучше её "ребята" узнают меня настоящую, настроятся на моё магнетическое поле, как на камертон, тем больше шансов, что воды откроют им источник истины.

Я сказала, что у меня нет магнетического поля, ведь я не мажисьен. Сира, всегда серьёзная, рассмеялась в ответ:

— У всего на свете есть магнетическое поле! У деревьев, у зверей, у камней, у пчёл, у воды, у воздуха и, конечно, у людей. Мир пронизан флюидами самых разных энергий. Вам внушили, что флюиды исходят только от лун, но это не так. Солнце — мощный источник магнетического поля, просто наследники его не чувствуют и работать с ним напрямую не могут. Но сейчас, видя успехи солнечной энергетики, они загорелись идеей овладеть солярным магнетизмом. Машины тут бесполезны, нужен живой мозг. Наследники задались целью создать гибрид биологического организма и механического устройства, послушный, как автоматон, и способный управлять солярными флюидами.

От изумления я на минуту онемела. Так вот зачем на самом деле нужны оргаматы Евгении!

— А биологические организмы — это животные или… люди?

Сира помрачнела:

— Официально — только животные. Но на опыты с перевертенями Магистериум смотрит сквозь пальцы. А крупные концерны используют и людей — преступников, приговорённых к пожизненной каторге. Закон можно обойти, если подопытный даст письменное согласие на эксперимент. Как вы понимаете, получить такое согласие у отчаявшегося и измученного человека нетрудно. Наследники всё знают, мы сообщали.

— Что же делать? — спросила я и смутилась от собственной наивности.

— Ничего, — ровным тоном откликнулась Сира. — Мы можем только смотреть.

Я обнимала ладонями глиняную кружку, давно пустую, слушала, как перекликаются над головой птицы, и думала о миллионах людей, которые живут, не подозревая ни об оргаматах, ни об источниках, ни об интригах мажисьеров. И я жила бы точно так же — если бы не моя проклятая правда.

К счастью, Сира оставила неприятный предмет и заговорила об отвлечённом — о видении прошлого:

— Взгляд сквозь время не бывает полным и чётким. Это как идти по лесу в густом тумане — там показалась ветка, там пенёк, дальше смутный силуэт, похожий то ли на чудовище, то ли на сломанный механизм. А когда подходишь ближе, видишь, что это два деревца склонились друг к другу. С будущим и проще и сложнее. Это фрагменты, разрозненные вспышки, порой такие короткие, что не успеваешь разглядеть. А надо не только разглядеть, надо ещё и понять. Если бы пятьсот лет назад кто-то увидел крыло аэромобиля или манипулятор механического разносчика, разве он знал бы, что это, для чего нужно и как работает? Ребята часто видят такое, что не могут объяснить, и тогда они передают свои видения мне.

Обычно после чаепития мы с Сирой шли прогуляться среди берёз, вдвоём, без "ребят". Мне нравились эти прогулки. Белые стволы, молодая зелень, островки синевы над головой. И иррациональное чувство, что в мире нет ничего, кроме этой рощи, полной света и гармонии. Мы гуляли, и Сира рассказывала о своей работе.

Ведуны делились с ней видениями, которые не умели объяснить, а её ум, подпитанный водой источника, соединял кусочки мозаики воедино. В этих видениях было много пугающего, отталкивающего, даже чудовищного. Недавно Сире пришлось выводить из состояния истерики некоего Карла, который с заламыванием рук стенал о взаимном притяжении и взрывной страсти. Оказалось, речь идёт не о любовной драме, а об особой форме взаимодействия атомов водорода, при котором высвобождается энергия феноменальной силы. Карл видел, как гибли целые города. К счастью, утверждала Сира, нынешний уровень технологий не позволяет осуществить эту реакцию на практике. Но мажисьеры получили информацию и будут с ней работать.

— Так вот, значит, откуда их научный гений! — разволновалась я. — Все открытия, которые они якобы совершили, на самом деле выудили, как рыбку из пруда, ваши ведуны!

— Не все, далеко не все, — Сира скупо улыбнулась. — Наследников на континенте около тридцати тысяч, и только половина напрямую занята в науке, а гениев среди них не больше, чем среди обычных людей. Сейчас кажется, будто открытия сыплются, как из волшебного мешка — помните такую сказку? Но это потому, что для них подошло время. Сто лет назад нельзя было создать мажи-мобиль или электровизор. Сначала надо было изобрести базовый преобразователь магнетической энергии, открыть электромагнитное взаимодействие, придумать вакуумную трубку и ещё многое, а вспоминать ранние открытия сложнее, чем поздние.

— Вспоминать?

Я решила, что ослышалась.

Сира посмотрела мне в лицо испытующим взглядом и усмехнулась:

— Вам сказали, что источники — самый большой секрет Магистериума. Это не так. Самый большой секрет — это происхождение наследников. Что вы знаете о вампирах?

Глава 27. Воин

Я прокручивала в голове этот разговор, когда мы плыли над невидимой, погружённой в черноту землёй. Дирижабль стартовал в полночь, и я делала вид, что дремлю, прислонившись головой к дюралюминиевой переборке. Так было проще — не надо притворяться, будто полёт под облаками для меня не страшней поездки на мажи-мобиле по загородному шоссе.

Глаза и правда смыкались, сознание то и дело уплывало. Мажисьеры рядом переговаривались негромкими, но бодрыми голосами. Сира рассказывала, что они могут не спать сутками, работать в лаборатории день и ночь, а потом часов на двадцать впадают в состояние, которое несведущий человек легко примет за смерть или кому. Их дыхание слабеет, сердцебиение затихает, от кожи отливает кровь. Наверное, именно в такой сон погружался трёхсотлетний кровосос из пьесы Тьери.

Чем глубже ведуны заглядывали в прошлое, тем меньше видели и ещё меньше понимали. Но секретные архивы Магистериума были открыты для их взглядов. Документы, хранящиеся там, проясняли многое.

В древности континентом правили стихийные маги — окудники. Потом, как утверждала Сира, власть захватили кровососы. Они использовали высокоразвитую технику, куда совершенней нынешней, и каждый день сотнями убивали людей, не в силах утолить жажду крови. Начался бунт, во главе его встали магнетики. И победили, хотя на стороне кровососов сражались оборотни.

При этом мажисьеры считали себя наследниками и вампиров, и окудников. Кровь, к счастью, не пили, но сохранили, как сказано в старых манускриптах, "кровную память". Или родовую, уточнила Сира. Сначала эта память пробуждалась произвольно, позже её научились вызывать с помощью особых медитаций. Научные знания и технические достижения кровососов прорастали в мажисьерах по крупицам, подталкивая самых одарённых к собственным открытиям и изобретениям. В последние сто лет прогресс заметно ускорился. Очевидно, мажисьеры вплотную подошли к верхнему пределу развития вампирской цивилизации, а значит, и к её закату. Дальше — всё, обрыв, черпать будет неоткуда.

Оставалась ещё память окудников, но её долгое время недооценивали, и работать с ней было труднее. Мажисьеры плохо понимали, как преобразовать дикарские колдовские практики в современное научно-магнетическое знание. Правда, биомагнетики добились некоторых успехов, их фракция набирала вес. Но и они не мыслили себя без техники. Поэтому помощь ведунов, способных прозревать будущее науки, пришлась очень кстати.