Баронесса. Эхо забытой цивилизации (СИ) - Верескова Дарья

— Миледи д'Арлейн, я слушаю вас, — подошёл ко мне брат Зоринак, когда шум голосов утих.

— Все вы стали свидетелями страшного оговора, совершённого женщиной, которая утверждает, что приняла меня в свою семью. Миледи Фирруза д'Арлейн знала, что наказание за такой проступок будет ужасающе суровым и может искалечить меня навсегда, но всё равно оговорила! Вы слышали её слова: она ненавидит меня, она пыталась публично унизить, обвинить в связи с другим мужчиной, и это при том, что она открыто игнорировала мой запрет на использование короткого имени.

С каждым моим словом свекровь всё сильнее бледнела — она явно не ожидала, что я осмелюсь обвинять её в ответ. Возможно, если бы она не устроила такую отвратительную сцену во время поиска настойки, мне было бы сложнее убедить Орден...

— Миледи д'Арлейн, это недоразумение… — лорд Тиу вновь попытался выступить примерителем, но его прервал брат Зоринак, жестом призвав к тишине, поскольку я обращалась именно к нему, старшему представителю Ордена.

— Миледи Фирруза д'Арлейн назвала меня бастардом, несмотря на то что мой отец искупил свою вину перед Орденом и признал меня. Таким образом, она проявила неуважение к Первородной, отвергнув её волю! — после этих слов свекровь в страхе прижала платок к губам. Впервые — в настоящем страхе. — И, конечно, вы помните, какой я приехала сюда. Помните, брат Зоринак, как я впервые пришла в храм. Жизнь в поместье мужа, рядом с его матерью и её «заботой», почти убила меня. Я не верю, что в том состоянии могла бы выносить здоровых будущих сынов и дочерей Богини.

— Это неправда! Она лжёт! — у Фиррузы д'Арлейн, похоже, начиналась истерика. Она дышала прерывисто и беспокойно искала глазами лорда Тиу.

— Я обвиняю Фиррузу д'Арлейн в попытке искалечить меня на почве ненависти и неприятия воли Первородной. Она попыталась сделать это сама, в поместье, а когда не вышло, явилась в мой дом и оговорила меня, надеясь сделать это руками Ордена.

— Это не так! Это просто глупое недоразумение, ты неправильно всё поняла… — кажется, до неё наконец начало доходить, что я серьёзно намерена вытащить наружу все грязные подробности, запятнать её имя перед множеством свидетелей. Чтобы каждый знал, что она мелочная, жестокая женщина, способная искалечить собственную невестку.

— Это очень серьёзное обвинение, миледи д'Арлейн, — брат Зоринак, как мне кажется, полностью верил мне. Он собственными глазами видел, как вела себя Фирруза д'Арлейн и помнил какой впервые меня встретил. — Я согласен, что пребывание в поместье со вдовствующей баронессой опасно для вас и наносит значительный урон вашему здоровью. В этом случае Орден имеет право вмешаться. Что же касается других обвинений… мы их расследуем.

Я не особо надеялась на то, что они что-то найдут; моё обвинение было слишком необычным, разве что, я смогу как-то доказать что она пыталась меня отравить, однако я и сама не была в этом уверена.

Но я жаждала официального признания того, что пребывание в поместье для меня опасно, чтобы Кайрос раз и навсегда оставил свои попытки. И хотела публично, громко запятнать имя Фиррузы д'Арлейн — чтобы Орден, окружающие, а потом и высший свет увидели её истинное лицо. Посмотрим, как теперь они будут распространять обо мне грязные слухи.

— Дорогая свекровь, лорд Тиу! — громко заявила я. — Вы враги мне и враги Синей Трясины. Убирайтесь и никогда больше не показывайтесь на этой земле. Патрульные получат указания разворачивать вас и ваших людей ещё на подходе.

— Миледи, нам следует обсудить это! Не принимайте поспешных решений, уверен, Его Милость…

— Ты не можешь так говорить, Тали… — свекровь, видимо, хотела кричать, но вместо этого издала невнятный хрип. Какой позор: её обвинили не только в неуважении к воле богини, признали, что её дом опасен для жизни, но и объявили врагом независимой, хоть и крохотной территории. — Подумай, я не желала тебе зла, ты неправильно всё поняла.

— Убирайтесь, — низким голосом повторила я. — Ваши вещи будут возвращены с извозчиком.

Я была полностью опустошена; тело дрожало от нервного напряжения. Этот день, казалось, длился вечность. А ведь мне ещё предстояло показать себя идеальной хозяйкой перед Орденом, сделать пожертвования, возможно, намекнуть на постройку храма здесь — это их ещё больше задобрит.

Где только найти силы…

Светящиеся и гордые взгляды вокруг говорили, что я могу всё. И это были не только глаза влюблённого Кири, чьи слова я никогда не забуду, но и глаза старого Германна, ошарашенного Бейрта, довольного Олешана, осознавшего, что д'Арлейны ещё долго не осмелятся сюда сунуться, и хитрой, расчётливой Эльзы.

Я любила их. Каждого из них.

— Заприте её в одной из гостевых комнат, пока мы не решим, что с ней делать, — я указала на трясущуюся бледную Монику, и Сирил тут же подхватил её под локоть. — И позовите её родственников. Брат Зоринак, приглашаю вас и всех представителей Ордена на трапезу, уверена, вам будет не лишним подкрепиться перед дорогой.

На растерянных свекровь и лорда Тиу я не смотрела, хотя свекровь, похоже, рыдала по-настоящему. Я понимала, что история с ними ещё не закончена — наверняка помощник моего мужа немедленно отправит письмо Кайросу, и я бы очень многое отдала, чтобы увидеть его содержание. Теперь-то муж не сможет обвинять меня во лжи и избалованности.

Сама я тоже собиралась ему написать. Но не для того, чтобы жаловаться. Я предложу ему сделку, раз уж дела его, если верить подслушанному Ярой разговору, настолько печальны.

Глава 27. Кайрос д'Арлейн. Письма

Кайрос держал в руках четыре письма, каждое из которых было крохотным и посланным голубями. Срочным. Одно от Талиры, остальные от лорда Тиу — скорее всего, три письма на самом деле были единым целым, просто количество написанного не умещалось на маленьком пергаменте.

Делегация находилась у графа Грияра, и вчера отношения Кайроса с Лилеаной вновь возобновились — после долгого молчания, последовавшего за возвращением Эйдрига Марлоу в состав сопровождения. Кайрос понимал, что после завершения визита должен восстановить отношения с женой, которая, как говорили, сильно изменилась…

Но…

Главная красавица столицы неожиданно появилась в его покоях, полностью обнажённая. Кайрос не удержался — обнял Лилеану за пышные ягодицы, притянул её мягкий живот к своим губам, целовал жадно, почти кусал, наказывая за то, что она не смотрела на него всё это время и флиртовала с другими прямо у него на глазах.

А после стремительной разрядки, как всегда, пришло сожаление. Едкое, колючее, приправленное волнением из-за его финансовой ситуации. Чувства поглотили его, не оставив ничего для миледи Муради — ни ласковых слов, ни сил на вторую попытку.

И сейчас Кайрос сильно волновался, держа в руках письма. Он чувствовал вину за тот приказ, что отдал в отношении Талиры. Как завершился визит его матери и помощника? Передала ли жена им секрет производства стекла? Или лорду Тиу пришлось прибегнуть к грязным методам?

Кончиками пальцев он чувствовал шероховатость письма, почти развернул пергамент с письмом Тали, но затем нервно закрыл его.

Почему… почему он так волнуется? Кайрос не хотел, чтобы дело дошло до такого, несмотря на все её проступки по отношению к его семье. Талира и так недавно сильно пострадала, и даже в своем письме он был излишне суров, потому что она выбрала треклятого Дрейгорна своим судьей, а не собственного мужа! И поплатилась за это — тот приказал отхлестать её плетью. Какое варварство!

Возможно, и сам Кайрос был виноват — она не знала его достаточно, не доверяла собственному мужу, ведь он бросил все силы на карьеру. Но кто мог его в этом винить? Он делал это ради семьи! Как он мог предположить, что у его жены будет столько замыслов, включая даже производство прозрачного стекла?! Лорд Тугрим сразу понял, что Кайрос ничего об этом не знает, и не мог скрыть своего разочарования, взглянув на лицо барона.